Тоска, депрессия, мировая скорбь? Детям бы твои проблемы...

У меня наверное сейчас такое настроение.

Когда читаешь посты в ГП про "несчастную жизнь", очень хочется спросить:

А вы знаете, что такое настоящее НЕСЧАСТЬЕ?

Бьюсь об заклад, что нет.

Так сколько можно обвинять свою судьбу и всех вокруг в своей, такой ужасно-несчастной жизни? И разве такая она уж плохая? Вспомните, что у вас есть, подумайте о том, чего нет у других.

А ведь те, люди, которые не имеют того, что имеешь ты, намного чище, честнее и отзывчивее. У них есть только ВЕРА. И они живут этим. Не падают духом, не обвиняют всех и вся в своих несчастьях. Они живут, надеются и верят.

И улыбаются......

30 октября 2012 в 8:12 
Полина Кузьмицкая

"Мороз и солнце. День чудесный!" – повторяю я мысленно с глубочайшим сарказмом. Ужасный день, на самом деле. Внезапное задание по работе из серии "это нужно вчера!", отсутствие на кухне кофе в 6 утра выходного дня, сломанный ноготь и явно испорченные солью замшевые сапоги. Полагаю, с меня на сегодня достаточно.

favim.com

"Сейчас 7 часов, и я еду стоя в автобусе в Боровляны. БОРОВЛЯНЫ!" – набираю СМС.

Телефон меня игнорирует. "Спит себе!" – мрачно констатирую я. Ужасный день.

По мере приближения к Боровлянам салон автобуса набивается людьми, явно знакомыми между собой. У них в руках большие хозяйственные сумки, из которых выглядывают фрукты и мягкие игрушки. Выражения лиц не менее постные, чем у меня. Мысль о том, что у них для этого явно другая мотивация, начинает отрезвлять.

Детский онкологический центр в Боровлянах. Просто штамп, в котором вроде бы увязали слова "дети и онкология", но сути не раскрыли – ноль бит эмоций.

На первом этаже в холле плачет молодая женщина. Перебирает дрожащими пальцами какие-то бумаги. "История болезни", – думается.

"Вы что делаете? – раздается крик женщины в белом халате. – Вам кто разрешил это брать? Нельзя! Зачем вы читаете? Отдайте!"

Женщина качает головой и рыдает.

На нее с удивлением смотрят дети, которых в холле предостаточно. Минуту назад они что-то оживленно обсуждали и смеялись. У них всех очень тонкие руки с подведенными капельницами и большие глаза, которые кажутся совсем темными из-за синяков. "Пусть тетя не плачет… Плакать не надо!" – тянет малышка лет восьми. Женщина рядом с девочкой, видимо мама, крепко прижимает ее к себе и зажмуривает глаза.

"Здравствуйте! – спускается ко мне главврач. – Вы к нам? Пойдемте!"

Ведет меня по коридору, на стенах которого живут заяц из "Ну, погоди!", Чип и Дейл, Русалочка. На них ложатся широкие полосы яркого зимнего солнца.

"Лариса, у вас здесь… часто умирают?" – спрашиваю.

"Ребенка четыре в месяц…"

Жутковато звучит. Как будто округлила. Но по-другому здесь не выжить, наверное… Я так думаю.

По пути нам встречается мужчина с ребенком на руках. Показывает малышу погремушку. Маленькая ручонка живо тянется и через секунду безвольно обвисает. Погремушка бренчит по полу. "Ничего страшного, что уронил! Ничего!" – приговаривает папа. Ребенок, перегнувшись через плечо отца, не плачет, вздыхает и как-то сурово смотрит на меня.

"Лариса, я к маленьким детям не пойду! Пожалуйста, найдите постарше", – говорю предательским голосом.

Лариса кривит уголок рта, мол, "попробую".

Заходит в палату и закрывает дверь. За ней слышится: "Девочки, к нам приехала журналистка. Она хочет взять у вас интервью. Кто-нибудь ей поможет?"

Тишина.

facebook.com

Лариса выходит и, как бы извиняясь, пожимает плечами. "Девочки устают очень, у них нет сил".

Девочки не хотят, думаю я. Девочки не понимают, почему здоровая и сильная кобыла приехала сюда и отбирает их время. И девочки правы.

"Я согласна!" – высовывается из-за двери цветастый платок.

"Оля", – шепчет мне главврач.

Мы с Олей сидим друг напротив друга. У Оли огромные голубые глаза, такие, как я всегда хотела. Из-за отсутствия бровей и ресниц кажется, что они живут на белом холсте. Бескровные губы вроде бы улыбаются.

– Привет, Оля. Расскажи, пожалуйста, о себе.

– Привет! – улыбается. – Мне шестнадцать, я приехала сюда в августе прошлого года и нахожусь на лечении. Я люблю физику и математику. А еще плету из бисера, вышиваю крестиком и даже умею вязать. И сегодня у меня хорошее настроение.

Попутно думая, что не умею, и не люблю, и не обладаю ничем из этого списка, продолжаю:

– Оля, как ты встретила Новый год?

– Здесь. Мне нельзя никуда уезжать. Мне звонили из школы, поздравляли мои одноклассники. Рассказывали, как там, дома, в Дисне. Это около Витебска, у нас очень красиво! Приезжайте как-нибудь… И еще артисты наши днем поздравляли. Я была рада.

– А что подарили?

– Книги, игрушки. Но я тут была… Понимаете?

– Думаю, да. Ты мечтаешь скорее вернуться домой?

– Я мечтаю видеть родителей по утрам и хочу при этом встречаться с девочками из моей палаты. Хочу... – ищет слова. – Чтобы у нас была такая возможность… когда-нибудь встретиться.

– А что для тебя счастье?

– Счастье? Наверное, банально, но это здоровье. Это возможность быть рядом с близкими и любимыми людьми, чувствовать себя полноценной. Этого никогда не понять, когда все в порядке. Я не задумывалась даже об этом раньше, не понимала, что могу потерять. Никому не пожелаю пройти здесь курс лечения. Вы так и передайте вашим читателям… Подумайте, как об этом написать, а то я все не так говорю… Извините!

– Все хорошо. Оля, не грусти, пожалуйста!

– Вы что? Я никогда не грущу. Мне нельзя – поднимаются большие глаза. – Привезите мне потом журнал, можно? Мне очень интересно!

– Конечно!

– Спасибо вам огромное. Я пошла на процедуры.

tumblr.com

А я поехала домой. И не смотрела поминутно на лица людей, которые рядом, и дисплей телефона, где уже выжидало сочувственное СМС от подруги.

Я сгорала от стыда.

Почему каждый из нас нет-нет, а ловит себя на чувстве ненависти ко всему миру и отражению в зеркале? Почему мы скулим в телефонные трубки, просторы интернета, вянущие уши про то, как нам плохоплохоплохо. Это все пародия на "плохо". Это отвратительное посмешище. И мы будем чувствовать себя героями, не приехав с улыбкой и разговором к больным детям, а заткнув общением с себе подобными, музыкой или алкоголем этот вой в голове.

Мы тысячу раз подумаем, увидев листовку в метро об очередном сборе средств на лечение: "Слава богу, что не мне!". И скажем вслух: "Ужасно. Мне нельзя показывать такие вещи!". И забудем.

В глубине души мы-то знаем, что бездейственное сочувствие – это то еще лицемерие.

Недавно я увидела по телевизору программу про то, как юрист с блестящей карьерой променял ее на работу клоуна в детской больнице.

И тут я вспомнила, что журнал тогда так и не отвезла.