Валерий Золотухин: «Когда не на что стало кормить детей...»

Валерий Сергеевич Золотухин этой осенью посетил Казань. Легендарный артист советского и российского кино прилетел в столицу Татарстана сразу после встречи с родным братом, которого очень давно не видел и который живет на Алтае. В том краю открыт музей Валерия Золотухина, куда отправится подарок, полученный им в казанском Музее соцбыта: книга «Война и мир» Льва Толстого на татарском языке. Валерий Сергеевич придал большое значение своему визиту в казанский музей, где собраны предметы из советского прошлого нашей страны: «Чем больше мы изучаем историю, чем богаче становимся. В музее есть редчайшие экспонаты, глядя на который кто-то подумает: «А были ли такое вообще?», да, было, это на моей памяти! Если мы Иваны, родства не помнящие, это скверно! Мы должны знать свою историю, какой бы она ни была, потому что другой истории у нас не будет!»
Во время общения с журналистами актеру позвонила актриса Ирина Линд, мама его 8-летнего сына Ивана, с не очень хорошими новостями: передача на одном из телеканалов могла вызвать у мальчика проблемы в школе. «Говорит, не удивляйся, если ты прилетишь в Москву и узнаешь, что твоего сына отчислили из школы», - поделился с нами Валерий Сергеевич.
Эти семейные детали, а также встреча с другим мэтром Андреем Кончаловским, по видимому, и задали общению доверительный и, что называется, душевный тон. «Казань 24» успел задать знаменитому Бумбарашу немало вопросов.

«Я не рожден тираном, но человек быстро привыкает к начальственному положению»

- Валерий Сергеевич, вы привезете на гастроли в Казань «Таганку»? 

Валерий Золотухин: Давайте доживем до 15 октября. В течение года я не то чтобы добивался (добиваться такого я ни за что не буду!), но ходил в департамент и пытался узнать свою судьбу. 8 месяцев назад меня не приняли, а в день вылета в Казань вызвали к начальству. А когда я сказал, что мне нужно быть в другом месте, ответили: «Вы, в первую очередь, директор театра, а потом только – артист!» Если моя судьба решится положительно, то есть со мной пролонгируют контракт, то почему бы не приехать с гастролями?! Казань не узнать! А после Универсиады она станет еще краше! Поэтому обязательно приедем.
- Возглавляя в течение года один из знаменитейших театров страны, вы открыли в себе что-то новое?
- К сожалению, да. Я не рожден тираном, мама родила меня совсем для другого занятия. Но мне понравилось! И зарплата хорошая, и вообще (поет):  так много девушек хороших! (смеется) Человек быстро привыкает к этому: «Я собрал вас для того, чтобы объявить вам: к нам едет ревизор!»

«Когда артисты работают, им некогда сплетничать и судачить»

- Удалось ли вам обновить «Таганку»? В течение года вы приглашали многих режиссеров, которые ставили спектакли…
- Обновить театр за один год невозможно. Наша главная задача сохранить лучшие спектакли Юрия Петровича Любимова, потому что это золотой фонд российского театра. Но поскольку в телеге прошлого далеко не уедешь, мы были вынуждены приглашать режиссеров. Моя задача была, как руководителя, загрузить труппу, по максимуму, работой. Когда артисты работают, им некогда сплетничать и судачить. Кроме того, раскрылись многие актеры, которые не играли и не заиграли бы, допустим, при Юрии Петровиче. У новых режиссеров нет предвзятого чисто человеческого отношения к артистам. Все мы люди, все человеки, у Любимова тоже есть разное отношение к каждому.
Когда происходит встреча с разными режиссерскими стилями, труппа обогащается. По крайней мере, я на это надеюсь. А что касается фарватера театра – нужно быть Любимовым (не знаю, кого еще можно поставить рядом?). Все репертуарные театры отличает хороший спектакль, а не направление. Ну, какое направление у Малого театра или у театра «Ленком»? Мы никогда не сформулируем этого. Да, у «Таганки» направление было. Раз в столетие  рождается такой режиссер, который способен повернуть в другую сторону всю эстетику советского театра, сохранив традиции. Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов, Брехт – четыре режиссера, четыре портрета у нас висят, пятый - Любимов. А мне в 70 лет создать свою уникальную театральную страну – меня мама для другого родила! Я – исполнитель. А поменять или что-то изобрести в театре весьма сложно. Моя главная задача была, чтобы труппа начала играть.

«В детстве приходилось компенсировать мои костыли «хохмой»

- Валерий Сергеевич, вы повторяете присказку «мама меня для другого родила». А когда вы осознали, для чего вас «родила мама»?
- Давно. Когда, не скажу точно: день и час зачатия я не помню. Думаю, что все определилось именно тогда. Человек рождается с характером, от него зависит многое. Я с детства пел, рассказывал какие-то литературные произведения. Когда родители гуляли, то меня обязательно ночью будили меня, мальчишку, ставили на табуретку – пой! Плачешь и поешь – а что делать? Артист!
Или - недавно у меня была запись в программе на НТВ. Журналисты  узнали, что каждое утро я по 7 минут стою на голове. И вдруг ведущий объявил, что сейчас принесут коврик, и я должен встать на голову. Я, конечно, отказался. Рядом сидел мой сын Ванька, который вдруг закричал: «Папа, давай!!! У тебя получится!!!» Черт возьми, когда сын кричит, что у тебя получится, разве может быть иначе?! Снимаешь ботинки и встаешь на голову!
А ведь все могло случиться по-другому. В детстве у меня была травма, до 8 класса я ходил на костылях, 3 года лежал в постели. Но – характер выводил и выводит! 
- Насколько сильно ваша детская травма повлияла на будущую жизнь?
- Есть такое понятие, как компенсация. Может быть, я со временем придумал это (такое часто случается, а потом трудно понять, что на самом деле было, а что сочинил или соврал).

В детстве я ходил на костылях, и мне нужно было, например, перед девчонками, так себя вести и проявлять, чтобы мои костыли как-то компенсировались, какой-то, как говорила Нонна Сергеевна Мордюкова, «хохмой».
Да, наверное, моя травма, вынужденное лежание в постели, костыли повлекли за собой изменения психики, внутреннего мира и сознания. Но все-таки я вернусь к тому, что основную роль сыграл мой характер. На другой характер такая травма повлияла бы по-другому.
Мой сын верно угадал самый мощный для меня рычаг, закричав «Папа, давай!!! У тебя получится!!!» Вера маленького человека в тебя заставляет находить удесятеренные силы и все получается! Сам не знаешь, откуда такие силы взялись. Я помню, когда играл «Хозяина тайги», мне местный участковый рассказывал, как преследовал бандита и перепрыгнул через плетень и сугроб, одетый в полушубок с наганом, а потом не мог повторить это, даже раздевшись догола! (смеется)

«В 1942 году государство заботилось о больных детях, сейчас о здоровых-то не заботятся»

- Как вы относитесь к тому, что сейчас твориться в российском кино – на широком экране и на телевидении?
- Ну, как к этому можно относиться? Конечно, то, что происходит сейчас ужасно. Но мы же в 90-ых годах пережили революцию, когда рухнуло всё, в том числе и кино, и прокат, и многие ценности. Мы все стали измерять в у.е. – в условных единицах.
Мне вчера позвонил Ванька: «Папа я смотрю кино!» Я насторожился – у него много всяких мультиков и стрелялок. А сын говорит мне: «Я смотрю русское игровое кино!». С детства он смотрел те же мультики, что и все современные дети, в отношении русского кино у него выработался стереотип, заставить его посмотреть советский фильм было очень трудно, и вдруг он увидел, что-то гораздо более интересное и ценное.  Ребенок осознает, что перед ним разворачивается выдуманный мир, актеры что-то изображают, но это интересно! Тем более, что он уже вместе с мамой пытается что-то делать в театре, в спектакле «Ваня в сарафане».
В советских сказках мир был чрезвычайно добрым. В советском кино не все было хорошо: была жуткая цензура, огромное количество человеческих судеб режиссеров и актеров было искалечено. Мой фильм «Интервенция» пролежал на полке 20 лет, слава Богу, не смыли с пленки, хотя такое указание было. Множество писателей было расстреляно и запрещено.
Тем не менее, я все время вспоминаю, как в 1942 году я лежал три года в Чемальском детском санатории у себя на Алтае. Это был эвакуированный детский госпиталь из Ленинграда. В 42 году по Ладожскому озеру под бомбами фашистов страна провезла 240 лежачих детей. Государство спасало заведомо нерабочий контингент во время войны! Понимаете, какой высокой была нравственность общества, если заботились о больных детях, сейчас о здоровых-то не заботятся…
- У вас есть опыт работы в советском и в российском кино. Сейчас технология производства стала хуже?
- Технология стала выше. Советское кино – товар штучный, был другой подход к производству, отбору актеров и литературного материала, к качеству работы операторов, осветителей, костюмеров. И сейчас есть кино, которое, например, снимает Андрей Сергеевич Кончаловский, потому что он остается тем, кем был рожден и воспитан. А нынешняя сериальность испортила многих литераторов и актеров.
- Что нужно, чтобы снова появились картины, которыми зритель будет засматриваться?
- Ничего особенного – хороший режиссер, его хороший подход к работе и хорошее отношение к продукту в обществе. Потому что ширпотреб в кино общество, конечно, принимает, и это очень плохо. Кроме того, нужно поднять общий уровень культуры, начав с наших маленьких детей.
Я думаю, не стоит драматизировать, и сегодня есть хорошее кино. А жемчужина в короне должна быть одна, на то она и жемчужина. Сравнение, конечно, никуда не годиться, но тем не менее…
- Как вы относитесь к новому закону о защите детей от вредной информации?
- Начинание хорошее, посмотрим, во что оно выльется. Благими намерениями все знают, куда выстлана дорога…

«Когда не на что стало кормить детей, я взял в руки гитару, спустился в метро и запел»

- Валерий Сергеевич, что вы могли бы посоветовать ребятам - будущим актерам и режиссерам? 
- Я бы посоветовал, прежде всего, любить свое ремесло. Слово «любить» вмещает в себя очень много. Нужно любить не только розы профессии актера, но и ее шипы. Вы только что сами наблюдали, как я выслушал драматический монолог от мамы моего сына Ивана, которого после выхода телепрограммы могут выгнать из школы, потому что он - сын знаменитого отца.
Как пожарная машина должна быть готова к пожару, так и актер должен быть готов к любой беде. Многие молодые артисты жалуются на невезение. И вдруг – повезло, а человек оказывается несостоятельным.
Когда рухнула наша советская действительность, практически, не на что стало кормить детей, я взял в руки гитару, спустился в метро и запел «напля-ваать, напля-вааать!» Мне накидали денег, я краснел, потел, а потом пошел на рынок и купил еды на заработанные деньги. Понимаете, мое ремесло меня кормит. Молодые артисты должны понять, что должны работать не за зарплату, а так, чтобы профессия их кормила, в прямом и переносном смысле. В начале 90-ых многие известные актеры оказались несостоятельными: стихотворения ни одного даже на память не помнили! У Сальери в монологе есть потрясающие слова: «Ремесло поставил я подобным искусству».
Молодежь всегда чурается слова «ремесло». А ведь у артистов оно заключается в том, чтобы у тебя голос был в порядке, вес в норме. Я взвешиваюсь два раза в сутки, играю в тех же брюках, что и 35 лет тому назад! Просто я слежу за собой. Когда я принимал на работу в театр 5 курс (Любимов тогда в очередной раз уехал), выдавая дипломы, сказал: «Взвестись и обмерьтесь, данные я спрячу в сейф, и через 5 лет мы проверим, как вы держите себя!» Имеющие уши да услышат. Доброму вору все в пору!

Татьяна Ренкова специально для Kazan24