Закавказская Республика. Сардарападское сражение. Независимость.

Революция в России перевернула все. Смешались все так хорошо разыгранные политические карты. История начиналась заново. В смятении было все, и политические силы самоутверждались заново. Начиналась также новая страница истории Западной Армении.
27 апреля 1917 года Временное правительство России приняло специальное решение по Западной Армении, которое должно было действовать до заключения мирных договоров. Согласно этому решению территория Западной Армении, которая была занята русскими войсками, выходила из-под власти как военных, так и местных органов Закавказья и передавалась в непосредственное подчинение Временного правительства. Для осуществления управления этой областью правительство назначило своего комиссара. При нем должен был быть также помощник по гражданской части. Комиссар и его гражданский помощник должны были представить Временному правительству свои предложения по управлению Западной Арменией. Это решение было подписано премьер-министром Львовым, министром иностранных дел Милюковым и управляющим делами Временного правительства Набоковым.
Таким образом, проблема Западной Армении переводилась из сферы закавказских межнациональных распрей в сферу международных отношений, что вполне удовлетворяло армян. Кроме того, предполагалось, что помощник комиссара по гражданским делам будет армянином и, следовательно, фактическое руководство Западной Арменией будет находиться в армянских руках. Так оно и произошло: общим комиссаром был назначен очень порядочный и деликатный человек генерал Аверьянов, а его помощником — опытный армянский политический деятель Заврян, которого очень уважали в дипломатических кругах России и которого хорошо знал Керенский. С помощью нового руководства в Западной Армении удалось за короткий срок оживить жизнь в армянских селениях Васпуракана, Тарона и других районов. Летом 1918 года Ван, Муш и все шесть армянских вилайетов были вновь заселены армянами, и район этот в полном смысле этого слова стал Арменией.
В то время как Западная Армения начинала свою национальную жизнь, армяне России пошли совсем другим путем: увлеченные революцией, они активно участвовали в государственном строительстве новой России, часто просто забывая о своих национальных проблемах. В качестве примера можно привести резолюцию съезда крестьян Ереванской губернии, которая отражает настроения российских армян. В этой резолюции было сказано: “Обсудив проблему будущей России, съезд пришел к выводу, что в России полностью уничтожен старый режим и вместо него будет провозглашена республика. Эта республика должна быть демократической, ибо только в такой стране трудящиеся смогут защитить свои права. Эта республика должна быть федеративной, ибо только она соответствует структуре многоязычной России. Закавказье должно быть связано с Россией федеративными связями. Само Закавказье должно представлять собой демократическую федеративную республику, разбитую на кантоны”.
Такое же настроение царило на всех других съездах и собраниях. Но как бы ни были армяне опьянены революцией, нельзя было не заметить, что на турецком фронте происходят странные вещи: грузины с достаточным безразличием относятся к турецкой опасности, русские солдаты прибегают к массовому дезертирству, а мусульмане имеют сильно протурецкие настроения и тайно ведут антирусскую деятельность. В этой ситуации было необходимо поднять внутреннюю дисциплину и переключить внимание армянских революционеров от мировых проблем в пользу оценки собственного, довольно опасного, положения.
27 сентября 1917 года в тифлисском театре Амо Оганджанян торжественно открыл армянский национальный съезд, в котором приняли участие 203 делегата, из них 113 делегатов — от дашнакской партии, 43 народника, 23 — от партии эсеров, 9 социал-демократов и 7 беспартийных. В президиум съезда были избраны от дашнакской партии О. Качазнуни, А. Хатисян и А. Агаронян, от народников — доктор Айвазян, от эсеров — А. Атарбекян, от социал-демократов — Тер-Газарян и от беспартийных — С. Мамиконян. Съезд продлился две недели, подробно обсудил все те проблемы, которые были связаны с политическими действиями армянского народа. Для координации действий и управления армянским движением съезд решил создать два органа: Генеральный Совет, в котором различные партии и течения были представлены в соответствии с числом ее членов, и Национальный Совет — исполнительный орган, состоявший из 15 членов: 6 дашнаков, 2 эсеров, 2 социал-демократов, 2 народников и 3 беспартийных. В состав Национального Совета вошли Арам Манукян, Аветис Агаронян, Никол Агбалян, X. Карджикян, Рубен Тер-Минасян и А. Бабалян — дашнаки; А. Стамболцян и А. Тер-Оганян — эсеры; М. Гарабекян, Г. Тер-Газарян — социал-демократы; С. Арутюнян, М. Бабаджанян — народники; С. Мамиконян, Т. Бегзадян и П. Закарян — беспартийные. Этот Национальный Совет фактически стал правительством Восточной Армении.
Между тем положение на фронте ухудшалось изо дня в день. После того, как Ленин со своими соратниками, при содействии немцев, вернулся в Россию, большевики начали активно разлагать фронт. Усталые солдаты поддавались пропаганде и готовы были к дезертирству. В пропаганде большевиков особенно действенными были призывы к миру и признание права наций на самоопределение. Но все это хорошо известно русскому читателю из многочисленных исследований по истории Октябрьской революции, к которым в последнее время прибавились замечательные труды А. Солженицына.
Итак, Ленин требовал сепаратного мира и призывал к выводу войск из Турецкой Армении. Керенский же заявлял: “Мы не можем уйти из Армении, потому что в противном случае от Армении ничего не останется, она погибнет под ножами турок и курдов”. Но на психологию толпы эти аргументы не действовали. Даже среди армян находились партии, которые заботились о русских рабочих и солдатах больше, чем правительство России. Возражая призывам Керенского тифлисская социал-демократическая партия в своем органе “Пайкар” писала: “Это заявление не соответствует демократическим принципам и очень опасно с точки зрения армянских интересов. Армии, измученным рабочим и крестьянам снова заявляют, что они из-за армян должны снова жить в адских условиях”. И вместе с российскими большевиками армянские социал-демократы предпочитали вести политику, которая предлагала армянам жить в адских условиях или просто не жить, лишь бы русский рабочий класс и крестьянство не имело поводов быть недовольными.
Несмотря на сопротивление большевиков, Петроградский совет по инициативе Временного правительства 26 апреля 1917 года принял решение о созыве международной социалистической конференции, где должны были быть решены все проблемы войны и мира, в том числе и армянский вопрос. Конференция была назначена на 8 июня 1917 года. От армян на конференции должна была присутствовать дашнакская партия, полномочный представитель которой Ростом Зорян из Тифлиса отправился в Стокгольм.
Дашнакская партия представила конференции подробный отчет о судьбе армян за годы войны. Основные ее требования были следующими: “Российская Армения вместе с Грузией и Азербайджаном должна быть автономией в составе федеральной Российской Республики. Турецкая Армения должна быть освобождена от турецкого подчинения и должна быть независимой. Независимая Армения должна охватить 6 армянских вилайетов и Киликию, исключая мусульманские районы, которые после войны 1877—78 гг. были присоединены к армянским районам. Нейтралитет Армении должен быть гарантирован международными организациями”.
Но вследствие отрицательного отношения к стокгольмской конференции союзных держав и вследствие событий в России конференция не состоялась. Примечательно, что партия "Единение и прогресс" тоже послала на конференцию своих представителей, которые ни словом не обмолвились об армянской проблеме, требовали, "демократии и права наций на самоопределение, без различия цвета кожи".
Временное правительство имело, к сожалению, недолгую жизнь, а после большевистского переворота Россия предложила сепаратный мир и призвала к братанию на фронтах с солдатами противника. Фронт разлагался на глазах у правительства, солдаты бросали свои позиции и бежали домой получать обещанную землю и свою долю от буржуазной собственности. Это массовое дезертирство сильно оголило кавказский фронт, а особые отношения между Турцией и мусульманами Кавказа делали это дезертирство особенно опасным для армян. Поэтому армяне с первого дня большевистского переворота отнеслись к нему резко отрицательно. Грузины также отрицательно отнеслись к перевороту, поскольку для грузинских меньшевиков большевики были партийными противниками. А для азербайджанцев они были классовыми противниками, ибо выступали против власти ханов и беков. Таким образом, Закавказье сразу же отмежевалось от большевистского переворота и стало искать свой собственный путь в революции.
Но таких путей было немного. Прежде всего нужно было удержать натиск турок на полностью оголившемся фронте. А удерживать этот натиск было, кроме армян, некому. Грузинского войска не было, если не считать "Дикую абхазскую дивизию", которая под руководством генерала Магалова нападала на отступавших Русских солдат с целью грабежа и награбленное предоставляла в распоряжение руководителя Мусульманского национального центра Аслан-Бека Сафрикурдского. Азербайджанцы не только не оказывали сопротивления туркам, но и с нетерпением ждали появления в Закавказье своих сородичей.
Еще до Октябрьской революции, при Временном правительстве, армянские организации Петрограда и Тифлиса попросили у правительства распоряжения о создании армянской национальной армии из всех солдат и офицеров армянского происхождения. Эта армия должна была быть направлена на восточный фронт. Тогда в русской армии числилось примерно 80 000 армянских солдат. Столько же армянских солдат уже находилось в русской армии, действовавшей в Закавказье. Таким образом, это была бы 160-тысячная армянская армия, и под хорошим командованием она могла бы сыграть решающую роль на турецком фронте. Временное правительство и высшее военное командование положительно оценили предложение армян, и уже к 11 июля на турецком фронте было создано 6 армянских полков. В октябре на этом фронте действовали уже 2 армянские дивизии. 13 декабря 1917 года главнокомандующий Кавказским фронтом приказом № 136 образовал армянский корпус, командующим которого был назначен генерал Товмас Назарбекян, а начальником штаба — генерал Вышинский. По просьбе Армянского Национального Совета министр обороны Донской при главнокомандующем Назарбекяне назначил особым комиссаром генерала Дро, а его помощником — Саркиса Манасяна. Вскоре в армянский корпус была включена также западноармянская дивизия. Командовал ею Андраник, популярность которого среди солдат была так велика, что Совет Обороны, по ходатайству дашнакской партии, присвоил ему звание генерала и вручил командование дивизией, несмотря на то, что Национальный Совет был против этого назначения, считая, что у Андраника нет достаточной военной подготовки.
К концу 1917 года армянский корпус был окончательно сформирован и представлял собой следующую картину: командующий корпусом — генерал Назарбекян, начальник штаба — Вышинский; командир 1-й дивизии, из 4 полков, — генерал Арамян; командир 2-й дивизии, из 4 полков, — полковник Силикян; командир конной бригады, из 2 полков, — полковник Горганян. Западноармянская дивизия состояла из трех бригад, первая из которых включала Эрзрумский и Ерзнкайский полки, вторая бригада — Хнусский и Каракилисский полки; третья — Ванский и Зейтунский полки. В составе корпуса были также местные подразделения, которые состояли из Лорийского, Шушинского, Ахалкалакского и Хазахского полков.
Все, что происходило на Кавказском фронте, естественно, не осталось незамеченным в Турции, которая уже готовилась смириться со своим поражением. Причиной этому было намеченное на начало 1918 года общее наступление русской армии, для соединения с англичанами. У Турции не было сил к сопротивлению, и ее войска на этом фронте были оставлены на произвол судьбы. Армия разлагалась, ни о каком сопротивлении и речи не могло быть. И вдруг выясняется, что русская армия не только отказалась от замысла генерального наступления, но даже отступает, полностью оголяя фронт. Таким образом, перед турецкими военачальниками открылась новая заманчивая перспектива.
17 ноября 1917 года командующий Кавказским фронтом с русской стороны получил письмо от командующего турецкой 3-й армии Ферика Вехиб-паши, в котором предлагалось перемирие. Оно было заключено. В это время русско-турецкий фронт имел протяженность 500 километров — от Черного моря до Вана. После заключения перемирия, 1 января 1918 года, командующий Кавказским фронтом генерал Одишелидзе получил от Вехиба-паши второе письмо, в котором излагалась просьба Энвера-паши узнать о возможности заключения мира с кавказским правительством. 15 января Вехиб-паша заявил, что делегации правительств центральных государств, присутствующие на Брест-Литовской конференции, готовы признать независимость Кавказа и независимый Кавказ может послать свою делегацию в Брест-Литовск. 3 февраля руководители Кавказа сообщили Вехиб-паше, что готовы на переговоры, а 10 февраля получили ответ, что переговоры должны состояться в Трапезунде.
Пока происходил обмен письмами, пока готовились и велись переговоры, Турция ускоренными темпами готовилась к новой войне. Со всех фронтов турецкие войска в срочном порядке перебрасывались на Кавказский Фронт. Этого не могли не заметить азербайджанцы и с радостью начали свои очередные бандитские нападения на армян, проживавших в Баку. Бакинские газеты писали, что виновниками столкновений являются армяне. Словом, все возвращалось на круги своя, и Закавказье стояло на пороге войны.
Но что оно представляло из себя и было ли способно отразить наступление весьма окрепшей турецкой армии? Фактическим руководителем Закавказья был Закавказский комиссариат, внутренние противоречия которого делали невозможным выработку общей стратегии. Армяне и отчасти грузины считались антитурецкой стороной, тогда как азербайджанцы были подчеркнуто протурецкой стороной и в интересах Турции готовы были пренебречь интересами Закавказья.
В такой ситуации собрался 10 февраля Закавказский Сейм. Состав его был следующим. Социал-демократическая фракция меньшевиков — 32 человека, из которых грузины 25 человек, армяне — 4 человека, русских — 2 человека, 1 немец. Эта фракция была самой многочисленной, и в ее состав входили такие опытные политические деятели, как Церетели, Гегечкори, Зограбян, Скобелев, Чхенкели, Жордания и другие. Фракция мусаватистов и беспартийных имела 50 членов, самых опытных азербайджанских политических деятелей, таких как Топчибашев, Джафаров, Расул-заде, Юсуфбеков, Агаев, доктор Султанов, Хан-Хойский, Мелик-Асланов и другие. Дашнакская партия имела 27 представителей, среди них были Ростом Зорян, Амо Оганджанян, Качазнуни, Хатисян, Врацян и другие. Остальные фракции имели от одного до семи делегатов.
Дашнакская партия предлагала обсудить следующие вопросы.
1. Автономное Закавказье считается частью России.
2. Условием прекращения войны считается самоопределение Западной Армении.
3. Закавказье разбивается на национальные кантоны.
4. Государственное устройство должно быть основано на социалистических принципах.
Все эти четыре пункта встретили яростное сопротивление азербайджанской делегации. От ее имени Агаев заявил, что Закавказский Сейм — это учредительное собрание, которое должно решить судьбу Закавказья независимо от судьбы России. В отношении проблем войны и мира он предложил заключить мир с Турцией и не вмешиваться в ее внутренние дела, то есть отказаться от решения проблем Западной Армении. И, наконец, Агаев сказал, что социализм неприемлем для азербайджанского народа, руководство которого состоит сплошь из помещиков и беков. Для управления Закавказьем он предложил коалиционное правительство. От грузинской стороны выступил Жордания, в основном поддержавший Агаева. Только относительно необходимости национальных кантонов Жордания поддержал дашнакскую партию, сказав, что территориальные границы между различными нациями должны быть решены так, чтобы нации могли мирно жить и сотрудничать. Однако в вопросе независимости Кавказа грузинская и азербайджанская делегации были заодно. Жордания заявил, что Россия сама отошла от Закавказья и ее народам ничего не остается, как провозгласить независимость. Если Закавказье этого не сделает, турки просто-напросто займут ее. Чтобы этого не случилось, вторил ему Хан-Хойский, необходимо заключить с Турцией договор, а для этого Закавказье должно быть независимым.
Им ответил Семенов. "Отделив Закавказье от России, — сказал он, — вы будете вынуждены отделить от Закавказья Армению, Грузию и Азербайджан, а затем придется отделить от Грузии Имеретию, Картлию и вернуться к 13 веку. После провозглашения независимости Закавказья вы вынуждены будете принять турецкую ориентацию, станете частью Турции и будете полностью от нее зависимы. Приняв турецкую ориентацию, вы попадете в число тех стран, которые воюют против Англии, Франции и России".
Семенов был прав: Закавказье быстрыми шагами двигалось в объятья Турции. Армяне противились этому, в результате чего решение вопроса о независимости было отложено. На втором заседании Сейма, 15 февраля, Ной Жордания заявил: "Такое перемирие, которое заключили большевики, мы не подпишем. Лучше с честью умереть в окопах, чем опозориться и стать достойными проклятий грядущих поколений". Это заявление Жордания было встречено бурными аплодисментами армян. На том же заседании от имени дашнакской фракции Качазнуни заявил, что его партия исключает выход из войны на тех позорных началах, которые провозгласила русская социал-демократия, а именно — мир без аннексий и контрибуций, на основе права наций на самоопределение. Совершенно иной была позиция азербайджанской делегации. Она требовала немедленного мира в границах 1914 года и невмешательства в дела Турции, то есть отказа от решения проблем Западной Армении.
На следующий день, 16 февраля, председатель специальной комиссии по выработке условий перемирия с Турцией Рамишвили представил проект этих условий. В своем вступительном слове он, в частности, сказал: "Первая проблема, которая встанет перед нашей делегацией и уже стоит перед Закавказским Сеймом, — это проблема Западной Армении. Мы не должны по этому поводу произносить длинных речей о том, какие права имеет этот народ на самоопределение. Я думаю, что эти права закреплены за ним многолетней борьбой армянского народа против того насилия, которому этот народ подвергался в турецкой империи. Мы должны заявить, что вопрос Западной Армении — это вопрос, в решении которого заинтересована не только турецкая империя, но и в неменьшей степени — народы Закавказья».
После обсуждения проекта условий перемирия Сейм принял следующую резолюцию.
"1. В создавшихся условиях Сейм считает себя полномочным заключить договор с Турцией.
2. Начиная переговоры с Турцией, Сейм преследует цель заключить окончательное перемирие.
3. Договор о мире должен быть основан на принципе восстановления русско-турецких границ 1914 года, к моменту начала войны.
4. Делегация должна попытаться приобрести для народов Восточной Анатолии права на самоопределение, в частности — автономию для армян в составе Турции".
Самым тяжелым для армян был этот последний пункт. После стольких мук, после самоотверженной борьбы, после моря пролитой крови, после стольких надежд — снова "в составе Турции"... Но даже это более чем скромное требование было принято с большим трудом. Расстановка сил была не в пользу армян.
23 февраля делегация Закавказского Сейма под руководством Чхенкели прибыла в Трапезунд. В делегацию от дашнакской партии входили Качазнуни и Хатисян. В качестве консультантов в составе делегации были также историк Лео и Рубен Тер-Минасян. Как только делегация прибыла в Трапезунд, она сообщила турецкому правительству, что ожидает прибытия турецкой делегации. Однако несколько дней турецкая сторона молчала, и закавказская делегация оставалась на корабле, не имея разрешения сойти на берег. Только 27 февраля турецкая делегация в составе 5 человек прибыла в Трапезунд. Руководителем делегации был бывший министр Реуф-бей. После нескольких предварительных консультаций 1 марта мирная конференция открылась.
Уже на первом ее заседании выяснилось, что стороны прибыли на конференцию с весьма различными намерениями и говорили на разных языках. Так, Реуф-бей потребовал у Чхенкели доказательств, что Закавказье — действительно независимая страна и может, по законам международного права, вести самостоятельные переговоры и заключить договоры. В противном случае Закавказье — часть большевистской России и должно признать Брест-Литовский договор. Чхенкели ответил, что Закавказье не может принять Брест-Литовский договор и что оно ведет переговоры как самостоятельное государство. Тогда Реуф-бей потребовал назвать границы закавказского государства и его политический строй, на что Чхенкели ответил, что Закавказье будет демократической федеративной республикой на территории Бакинского, Гандзакского, Ереванского, Тифлисского, Кутаисского, Батумского, Карского и Сухумского районов. Присоединение к Закавказью Дагестана будет зависеть от желания самого Дагестана. Государственный язык — пока русский, по будут — грузинский, армянский и турецкий. В религиозном плане в государстве будет установлена свобода совести.
На этот ответ Чхенкели Реуф-бей заявил, что османское правительство настаивает на признании Брест-Литовского договора, так как правительство Ленина является единственно законным правительством России. И если Закавказье не признает этого правительства, то это лишь внутреннее дело России, и оно не может отpaжаться на внешних отношениях до тех пор, пока часть целого не объявит о своей независимости и не получит признания этой независимости со стороны других государств. Что касается Турции, то она признает независимость Закавказья только в том случае, если эта страна откажется от притязаний на Батуми, Карс и Ардаган. Что же касается народов Анатолии и автономи Армении, то это внутреннее дело Турции и оно не подлежит обсуждению. Турция не допустит вмешательства в ее внутренние дела.
Переговоры зашли в тупик. И произошло это главным образом потому, что турецкая сторона знала обо всех планах и намерениях закавказской стороны: азербайджанцы закавказской делегации подробно информировали турецкую сторону обо всех планах Чхенкели. Чтобы выйти из этого положения, Чхенкели предложил сделать перерыв в переговорах для консультации со своим правительством. Во время перерыва Чхенкели послал в Тифлис Качазнуни для доклада правительству о ходе переговоров, а самое главное — потребовал особых полномочий на принятие решений без консультации с членами делегации. Это было необходимо, чтобы исключить предательские действия азербайджанцев — их доклады турецкой стороне — и для других важных целей. Правительство дало Чхенкели такие полномочия.
Но давайте на время остановим трапезундские переговоры и посмотрим, что в эти дни творилось на фронте. Как мы уже сказали, в начале января 1918 года азербайджанцы снова начали готовиться к погромам и кое-где уже имели место кровавые стычки. В середине января Вехиб-паша заявил, что армяне нападают на невинных мусульман, и для их защиты он приказал войскам наступать до встречи с русскими войсками. 25 февраля Вехиб-паша потребовал от закавказского правительства освободить Батуми, Карс и Ардаган. Одновременно он сообщал, что для защиты мусульман от армян он занял город Трапезунд. Фактически же наступление Вехиб-паша начал в конце января на участке фронта близ Ерзнка, протяженностью 70 км, где армянские войска оказали яростное сопротивление. Одновременно высшее командование выразило протест по поводу нарушения перемирия. Однако Вехиб-паша ответил, что он вынужден продвигаться вперед с одной лишь целью защиты азербайджанцев от армян. "Я уверяю Вас, — писал он, — что условия перемирия остаются в силе". После нескольких дней упорных боев армянские войска вместе с армянским населением города оставили Ерзнка и с большими трудностями отступили в сторону Эрзерума. Турки их преследовали по пятам, курды нападали то справа, то слева, невероятно осложняя отступление, которое фактически было отступлением с боем. Вскоре к отступающим присоединились другие военные подразделения и беженцы. Эта огромная, многотысячная толпа отступала в условиях страшной зимы с большими жертвами. Людские потери в пути составили огромное количество: кто отморозил руку, кто — ногу, а многие просто остались лежать на снегу. 40 процентов солдат вышло таким образом из строя. Сотни были убиты и ранены в боях. Понятно, что эта разъяренная oт страданий масса людей со всем отчаянием набрасывалась на турок, которых встречала в пути. Так на их пути от Ерзнка до Эрзерума не осталось ни одного мусульманского селения: все они были сожжены или разрушены, население их либо успело бежать, либо было уничтожено. Эта месть армян еще больше раздразнила турок, и война превратилась в армяно-турецкую резню. Стороны не брали пленных — их немедленно уничтожали. Никаких правил ведения войны не соблюдалось. Люди превратились в зверей. 11 февраля армянская армия и население Ерзнка дошли до Эрзерума. В тот же день турецкие войска заняли Трапезунд и захватили огромные запасы, оставленные там русскими войсками. Ценности, захваченные ими, исчислялись миллионами золотых рублей. Снова западные армяне вереницами бежали в Восточную Армению, и их первые караваны уже доходили до Еревана и Тифлиса. Решительный бой в Эрзеруме армяне проиграли, несмотря на присутствие Андраника, мужество которого всегда так воодушевляло армянских солдат.
27 февраля началось отступление из Эрзерума. И снова войска вместе с беженцами в труднейших условиях зимы двинулись в сторону Гассан-Гале. Как и в Ерзнка, последним покинул город Мурад со своей конницей, прикрывавшей отступление. К 9 часам утра турки уже были в городе. Оставшиеся там несколько сот армян были немедленно убиты. 2 марта многотысячная отступаюшая толпа достигла Сарыкамыша. После падения Эрзерума фактически вся Западная Армения снова попала в руки турок. Правда, еще не были заняты Алашкерт, Хнус и Ван, но их судьба тоже была предрешена.
Война переходила на территорию Восточной Армении. Опасность полного уничтожения теперь нависла над армянским населением России. Война не только по содержанию, но и по форме стала армяно-турецкой. В ней принимали участие только турки и армяне, и судьба ее фактически зависела только от армян. Закавказское правительство не только не помогало им в войне, но, наоборот, своей нерешительностью, внутренними разногласиями и противоречивыми действиями мешало защите фронта. "Армяне требовали призыва в армию, но центральные власти под давлением азербайджанцев откладывали призыв. Дело дошло до того, что в армянских районах местные власти сами объявили призыв в армию, что вызвало возмущение в Тифлисе. Наконец 24 марта Сейм принял закон о призыве, по которому под ружье в первую очередь призывались молодые люди от 18 до 28 лет, а затем — и до 32 лет. 2 марта командующий армянским корпусом генерал Назарбекян был назначен командующим фронтом от Олти до Маку, линию Олти— Батуми должны были защищать грузины. Под командованием Назарбекяна было 15 000 солдат, которые должны были занять позиции и защитить фронт протяженностью 250 километров.
Теперь можно вернуться в Трапезунд, где, получив особые полномочия, Чхенкели вел переговоры с Вехиб-пашой. 23 марта на шестом заседании переговоров Чхенкели заявил, что правительство Закавказья уступает туркам район Олти, южную часть Ардагана, часть Карского района, часть Казвинского района и проявляет готовность найти удобную для Османской империи форму возвращения западных армян и других народов в их покинутые дома. И, несмотря на то, что проблема самоуправления Западной Армении превращалась в обыкновенную проблему беженцев, турецкая сторона и здесь бурно протестовала. Реуф-бей заявил, что он должен проконсультироваться со своим правительством, и уже на следующий день турецкая делегация предъявила следующий ультиматум: признать Брест-Литовский договор и объявить о своей независимости. Закавказская делегация в течение 48 часов должна была дать окончательный ответ.
25 марта Чхенкели этот ультиматум телеграфировал в Тифлис. 26 марта был получен ответ Закавказского правительства, что оно согласно уступить Турции Карс и Ардаган, но уступить Батуми отказывается. Учитывая положение на фронтах и воинствующую позицию турок, а также настроения азербайджанцев и всех мусульман Закавказья, турецкая делегация потребовала у Тифлиса признания Брест-Литовского договора. Однако до конца срока ультиматума ответ из Тифлиса не был получен, и Чхеикели 28 марта вручил Реуф-бею следующее послание: "Закавказская делегация признает Брест-Литовский договор и готова продолжить переговоры на этой основе". Армянские члены делегации Качазнуни и Хатисян сообщили дашнакской партии, что в создавшейся ситуации признание Брест-Литовского договора есть наименьшее зло. Через три дня Реуф-бей ответил на послание Чхенкели так: "Для того, чтобы Турция смогла вовлечь в двухсторонние переговоры также другие государства, в частности, своих союзников, необходимо, чтобы Закавказье заявило о своей независимости".
На следующий день, 1 апреля, председатель Закавказского комиссариата Гегечкори телеграфом отозвал закавказскую делегацию обратно в Тифлис, мотивируя это тем, что мирное соглашение с Турцией невозможно. Чхенкели заявил Реуф-бею, что делегация отправляется в Тифлис, но это не надо расценивать как прекращение переговоров.
31 марта состоялось заседание Сейма, на котором Гегечкори сообщил, что турецкие войска требуют сдать Батуми и уже двинули свои войска в этом направлении. Он заявил, что правительство не выполнит требование Турции, ибо еще не угасло свободомыслие закавказской демократии. "Мы слабы, но еще есть порох в пороховницах, — сказал он под аплодисменты армян. — Признать Брест-Литовский договор, — продолжал Гегечкори, — значит отказаться от независимости Закавказья и стать одним из штатов турецкой империи (Возгласы "Правильно!", аплодисменты). Мы не можем взять на себя этот позор. От имени правительства я заявляю, что мы сделаем все, чтобы дать должный отпор притязаниям турецких агрессоров",— закончил свою речь Гегечкори. Затем с пламенной речью против турецкого империализма выступил Церетели. В конце своей речи он заявил: "Мы сможем победить в нашей борьбе только в том случае, если нам в спину не ударят предатели",— на что последовали длительные аплодисменты. И предатели в лице партии мусаватистов подняли перчатку, брошенную Церетели. Отвечая ему, их представитель сказал: "Вы все прекрасно знаете позицию мусульманской демократии в вопросе войны. Во-первых, до сих пор она не участвовала в войне, а во-вторых, ее особые религиозные связи с Турцией делают невозможной войну против нее. Господин Церетели считает, что мы сможем победить только в том случае, если наши усилия будут совместными. Мы сомневаемся, что в этой войне можно всем действовать заодно и создать общий союз". Иначе говоря, азербайджанцы открыто заявили, что они против сопротивления туркам, и воевать с ними не будут. Это означало, что они являются союзниками Турции в закавказском тылу.
Но патриотические речи и, предложения продолжались. С воинственными речами выступали Жордания, Лордкипанидзе, Семенов и представители дашнакской партии, которые заявили, что для армянского народа нет иного спасения, кроме вооруженной защиты своего отечества.
Затем Жордания заявил, что Закавказье официально пребывает в состоянии войны с Турцией, и именно здесь было решено отозвать делегацию из Трапезунда.
Для ведения войны был создан чрезвычайный орган в составе трех человек с широкими полномочиями. В этот совет вошли: Гегечкори — как председатель и военный министр, X. Качикян — министр финансов и Рамишвили — министр внутренних дел. Однако патриотическое воодушевление длилось недолго. Еще не утихли пламенные речи в Сейме, как пришла весть о падении Батуми. Не встречая сопротивления, турецкие войска заняли батумскую крепость, город и пристань. Часть грузинских войск была взята в плен, а части удалось отступить. Стало известно, что к туркам присоединились мусульмане Аджарии и Ахалциха и что Абас-Туман также находится в руках турок. Тогда Сейм обратился к народам Закавказья с патриотическим призывом, где говорилось, что настал час выбора: свобода или смерть.
Несмотря на то, что грузинским войскам удалось одержать блестящую победу у местечка Чолока, они были вынуждены под натиском регулярной турецкой армии отступить. Грузинская армия отступала даже тогда, когда турки вошли в саму Грузию и заняли Гурию и Огурзети. Неудачи грузин причиняли острую боль армянам, которые с ужасом наблюдали за успехами турок, победоносно двигавшихся к Карсу. Падение Карса было бы гибелью армянского народа, для которого уже не осталось бы дорог к спасению.
9 апреля состоялось 22-е заседание Сейма. На повестке дня стоял вопрос о независимости Закавказья. Армяне были в трауре, азербайджанцы торжествовали, а грузины пытались спасти положение, задобрив турок провозглашением независимости Закавказья. Значительных выступлений на этом заседании не было, выступавшие Ониашвили, Георгадзе, Арсенидзе довольно противоречиво объясняли необходимость независимости. Дашнаки не выступали вообще: о чем было говорить, когда турки стояли на подступах к Карсу, а оттуда до Еревана совсем близко... Заслуживали внимания выступления делегата Семенова и армянского эсера Туманяна. Последний в своей речи, обращаясь к грузинским меньшевикам, сказал: "Для вас должно быть ясным, что в настоящих условиях провозглашение независимости Закавказья не что иное, как стать рабом Турции. Независимое Закавказье не только не принесет мира с Турцией, не только не улучшит наше положение, но и наденет на нас цепи рабства". Того же мнения придерживался Семенов, который спросил у делегатов Сейма: "Спасет ли ваша независимость нас от турецких и немецких войск? И какие у вас на то гарантии? После провозглашения независимости вы должны начать переговоры с Турцией и вы будете вынуждены шаг за шагом исполнить то, что вам будет предложено Турцией. С помощью турецких войск вы пойдете завоевывать Баку. Когда немецко-турецкие войска пройдут по Закавказью, оно будет завоевано этими войсками. И когда это произойдет, возможно, вы сможете сказать, что в Закавказье победила революция". После бурных дебатов Сейм принял решение провозгласить Закавказье Демократической Федеративной Республикой. На том же заседании была принята отставка правительства Гегечкори и формирование нового правительства было поручено Чхенкели. Эти события сыграли в судьбе армян решающее значение. Чхенкели образовал правительство в следующем составе: премьер-министр и министр иностранных дел — Чхенкели, министр внутренних дел — Рамишвили, министр обороны — Георгадзе, министр финансов — Хатисян, министр информации — Мелик-Асланов, министр юстиции Хан-Хойский, министр сельского хозяйства — Хомерики, министр просвещения Юсуфбеков, министр торговли и промышленности — Гаджински, министр снабжения — Саакян, министр попечительства — Качазнуни, министр труда — Ерзнкян, министр государственного контроля — Гайдаров. Это правительство было представлено Сейму 13 апреля, и Сейм поручил правительству выработать условия перемирия с Турцией.
Для армян этот вопрос был самым важным, поскольку борьба с турецкой опасностью оставалась, как и прежде, первостепенной задачей, она стала для них сущностью революции, сущностью национально-освободительного движения, сущностью свободы и их понятий о государстве и социализме. И вот теперь предстояло заключить с турками договор о мире в условиях глубокого поражения и тягчайших воспоминаний о море пролитой армянской крови.
Выступая на заседании Сейма, Карчикян заявил: "Независимость была навязана Закавказью. До тех пор, пока в Закавказье не будет создано единство, никакая сила не спасет и все красивые обещания правительства останутся пустым звоном".
Армяне были убеждены, что мир с Турцией невозможен, и Карчикян пытался осторожно высказать эту мысль на Сейме. Он был убежден, что Чхенкели не сможет гарантировать обещанного мира, поскольку Карчикян видел настроения турок как на фронтах, так и здесь, на заседании Сейма. Не случайно эсер Лордкипанидзе на том же заседании Сейма бросил упрек: "Некоторые из нас в этом зале, депутаты Сейма и журналисты, уже поговаривают о том, что раз уж объявлена независимость, необходимо на помощь призвать турецкие войска и с помощью их штыков защитить Закавказье от большевиков". Такие разговоры, действительно велись среди депутатов Сейма, что не могло ие вызвать разочарования армян, которые прекрасно знали, что ожидает их при вступлении турецких войск в Закавказье.
Армянские войска, заняв позиции, ожидали решительных боев, когда стали поступать телеграммы нового правительства о заключении перемирия. Эти телеграммы довольно разлагающе действовали на солдат, которые ставили под сомнение необходимость войны, если правительство идет на перемирие. Более того, подчиняясь приказам правительства, армянские войска оставляли свои выгодные позиции, в частности в Карсе, где они были хорошо укреплены и не сомневались, что смогут отразить турецкое наступление. Получив бессмысленный приказ Чхенкели об отступлении, генерал Назарбекян попытался связаться с Национальным Советом, но связь с Тифлисом была прервана. Тогда он приказал Силикяну, командиру 2-й дивизии, которая была расположена в Эчмиадзине, и начальнику крепости Карса генералу Дееву прекратить военные действия и начать переговоры о демаркационной линии. Командующий турецкими войсками на запрос армянской стороны о прекращении огня ответил, что он приказа о прекращении огня не получал и вынужден, согласно приказу Вехиб-паши, наступать. Чтобы избежать кровопролития, он предлагал армянским войскам отступить в сторону крепости. На следующий день командующий турецкими войсками сообщил армянам, что приказ о прекращении огня им получен, что уже назначена делегация для ведения переговоров, но что до начала переговоров армянские войска должны отойти от крепости на 2 версты. "И когда турецкие войска будут входить в город, — заявил турецкий военачальник, — армяне не должны открывать огня, в противном случае мы прибегнем к силе".
Армяне с места не тронулись турки же начали общее наступление. Они пытались занять линию, соединяющую Карc с Александрополем, но были отбиты армянскими войсками. В тот же день из Тифлиса армянским войскам поступил приказ немедленно прекратить военные действия и принять условия турецкой стороны.
Однако принятие этих условий было равносильно самоубийству. Находясь в двух верстах от крепости, армянские войска никак не смогли бы защитить город, и Карс со всем его армянским населением попал бы в руки турецких войск со всеми вытекающими отсюда последствиями. Армяне отказались подчиниться приказу, и жестокие бои начались заново. Армянские войска яростно сопротивлялись, и турецкая сторона решила еще раз прибегнуть к переговорам. Командующий турецкими войсками Кязим-бей от имени Вехиб-паши предъявил армянам следующий ультиматум:
"1. До середины дня 12 апреля сдать турецким войскам крепостные сооружения, что имеются на левом берегу реки Карс, а остальные сооружения сдать к вечеру того же дня.
2. В течение 12 апреля закавказские войска должны удалиться из Карса.
3. В течение трех дней эти войска должны перейти на другой берег реки Ахурян".
Этот ультиматум тифлисским правительством был передан Назарбекяну вместе с приказом об отступлении из Карса в сторону Алексапдрополя. Командир карской крепости сделал последнюю попытку не подчиниться приказу, попросив отсрочить отступление. Но турецкая сторона настояла на своем, и армянские войска 12 апреля покинули Карс вместе с 20-тысячным населением города. Став беженцами — теперь уже восточные армяне — перед тем, как покинуть свой город, сжигали собственные дома, чтобы они не достались туркам. По приказу Чхенкели в крепости остались генерал Деев, командир Арзуманян и полковник Морель, которые должны были организовать переброску имущества крепости в Тифлис. Чхенкели наивно полагал, что турки разрешат ему перебросить военное оборудование и припасы крепости в Тифлис. 12 апреля в 9 часов вечера 11-ая турецкая дивизия вошла к Карс. Несмотря на то, что закавказское правительство выполнило все требования турецкой стороны, турецкая армия не прекращала военных дейстпий, и армянская дивизия отступала к Александрополю. 15 апреля армянская армия перешла на левый берег Ахуряна, взорвав все, что оставалось на правом берегу. 17 апреля из Карса выдворили генерала Деева и его коллег, отказав им в вывозе имущества крепости. Вместе с ними город покинуло оставшееся население.
Весть о падении Карса в армянских кругах была воспринята как разорвавшаяся бомба. Национальный Совет созвал чрезвычайное заседание. Карчикян и Mамиконян немедленно связались с Назарбекяном и попытались выяснить, возможно ли еще спасение Карса. Oтвет Назарбекяна был очень коротким: "Уже поздно, я получил приказ министра обороны и выполнил его".
Члены дашнакской партии, входившие в состав правительства, Саакян, Качазнуни и Хатисян, протестуя против незаконных и необдуманных действий Чхенкели, подали в отставку. Дашнакская фракция потребовала отставки Чхенкели, как предателя.
Социал-демократическая фракция после долгих переговоров через Жордания и Церетели заявила, что осуждает поведение Чхенкели и возмущена его решением, что готова снять его кандидатуру с поста премьер-министра, но в таком случае премьер-министром должен стать кто-нибудь из армян, например, Качазнуни. Это предложение было совершенно неприемлемо, ибо назначение армянина премьер-министром не признали бы ни внешние, ни внутренние турки. Закавказье раскололось бы окончательно. Дашнакская партия, естественно, отказалась от этого предложения. Более того — дашнакская партия была вынуждена согласиться с тем, чтобы Чхенкели остался на посту премьер-министра, ибо грузины не были согласны ни с какой другой кандидатурой и категорически заявляли: либо Чхенкели, либо они откажутся войти в правительство. Чхепкели остался на посту и начал готовиться к новым переговорам с Турцией. Эти переговоры должны были состояться в Батуми. Делегация Закавказья имела следующий состав: А. Чхенкели — председатель, Н. Николадзе, А. Хатисян, О. Качазнупи, М. Гаджински и Хан-Хойский. Были включены также, как консультанты, генерал Горганян, М. Буниатян и С Врацян.
11 мая в Батуми торжественно открылась мирная конференция. (13 апреля был введен новый календарь, и последующие даты приводятся нами по новому календарю). После формальных приветственных речей Чхенкели заявил, что закавказская делегация за основу переговоров приняла Брест-Литовский договор, как это было условлено в Трапезунде. Однако Халил-бей немедленно возразил, заявив, что после трапезундских переворов произошли новые события, была война между Турцией и Закавказьем, пролито много крови, следовательно трапезундские условия не могут быть признаны соответствующими реальности. Турция считает себя вправе представить новые условия, и, чтобы не затягивать переговоры, Халил-бей тут же вручил Чхенкели проект договора о мире между Турцией и конфедерацией закавказских республик. На этом и закончилось первое заседание переговоров. Проект договора состоял из 12 статей и трех дополнений. Он предлагал невероятно тяжелые условия для всего Кавказа, в частности для Грузии, и в особенности для Армении. У Грузии отнимали Батумский и Ахалцихский районы, у Армении отбирались Александрополь, большая часть Ширакского и Эчмиазинского районов, Сурмалинский и Ахалкалакский районы. Кроме того, Турция забирала железные дороги Карс — Александрополь и Александрополь — Джульфа. Армения как таковая переставала существовать: ей оставлялось 11 тысяч квадратных верст гористой территории между горой Арагац и озером Севан. Кроме территориальных притязаний, Турция предъявила весьма тяжелые экономические, торговые и военные требования.
Итак, Турция наглым образом врывалась в Закавказье и брала под свою власть все, что лежало по южную сторону от Кавказского хребта. Через Карс — Сурмалу — Нахичеван — Зангезур — Карабах она входила в Баку, и там перед ней открывалась головокружительная перспектива воссоединения со своими прикаспийскими собратьями, а дальше — с мусульманами Центральной Азии. Панисламистские фантазии Энвера в этой перспективе казались реальностью. Фантастические турецкие требования вызвали возмущение не только армян и грузин, но и немцев. 12 мая генерал фон Лоссов телеграфировал своему правительству: "Турция потеряла чувство меры и переступила через все разумные границы. Она требует чисто армянские провинции Ахалкалак, Александрополь и части Ереванской провинции, что вопиющим образом нарушает Брест-Литовский договор. Они намерены полностью уничтожить армян Закавказья. Сегодня вечером они предъявили Закавказью ультиматум, чтобы турецким войскам было позволено через Александрополь пройти в Джульфу, и об этом они мне ничего не собщили. Я протестовал по этому поводу" [И. Ленсиус. Германия и Армения. Берлин, 1919].
В ночь с 14 на 15 мая Турция действительно предъявила ультиматум о том, чтобы утром 15 мая Александрополь был сдан турецким войскам и чтобы армянские войска отошли от города на восток на расстояние 25 километров. Не получив ответа на этот ультиматум 15 мая в 2 часа дня Турция потребовала сдать город к 6 часам вечера. Требование было написано на турецком языке, и только к 6.30 вечера оно было переведено. А в 6 часов турки начали артиллерийский обстрел города и одновременно пошли в наступление. Армянские войска от неожиданности растерялись и отступили. Александрополь перешел в руки турок. По приказу генерала Назарбекяна армянские войска отступили в двух направлениях: часть — к Сардарабаду, а часть, во главе с Андраником, — двинулась на защиту дорог, ведущих в Ахалкалак и Воронцовку. Но Андраник там не остался, а перешел в Джалал-Оглы.
Турки шаг за шагом продвигались вперед, и 22 мая захватили станцию Амамлу, после чего им открылась дорога на Ереван. Из Еревана против турецких войск в Баш-Абаран были направлены войска под руководством Дро. Кроме того, был укреплен каракилисский фронт.
Солдаты понимали, что это их решающие бои, которые определяют: быть или не быть армянскому народу. 24 мая Назарбекян дал приказ к наступлению. В тот же день на Каракилисском фронте армянские войска наголову разбили турок, которые в панике бежали в Амамлу. Но армянским войскам угрожала слабость левого фланга, который был оставлен Андраником. Тем не менее удачные бои продолжались 25 и 26 мая. Турки отступили, понеся на поле боя большие потери. В Каракилнсской битве армянские солдаты проявили большое мужество, умение и патриотизм. Жертв было много и с армянской стороны — многие пали героической смертью, и среди них командир артиллерийской бригады Тер-Мовсесяп, единственный сын А. Оганджаняна Моник и многие другие.
Между тем в Тифлисе началась паника. Сотни тысяч западиых армян, прекрасно понимая, что всех их ждет, если турецкие войска займут Тифлис, бежали на Северный Кавказ. Вереницы беженцев тянулись от Тифлиса до Владикавказа. Место в телеге стоило 10 тысяч рублей. Люди бросали все свое имущество и бежали куда глаза глядят. Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы 24 мая Терско-Дагестанское правительство не закрыло двери перед беженцами: большая часть их осталась в Закавказье, а те, кому удалось попасть на Северный Кавказ, оказались в руках большевиков, и их ждали новые лишения и испытания.
Еще более плачевным было положение на фронте. Когда турецкие войска в середине мая начали наступление на Игдыр, армянские войска вынуждены были отступить до реки Аракс. Одновременно против армян поднялись местные курды и азербайджанцы, и, таким образом, к середине мая 1918 года Араратская долина была полностью окружена врагами. Тяжелое положение усугублялось еще и тем, что после падения Карса и Александрополя страна была полностью оторвана от окружающего мира, а сотни тысяч беженцев жили прямо на улицах городов и деревень. Не было продуктов питания, начались эпидемии, среди солдат был заметен дух упадничества, отчаяния.
В такой ситуации турки начали генеральное наступление. В Ереване возникла паника и невероятная суматоха. Население готовилось к бегству. Но — куда? Путей к бегству не оставалось: дороги на Тифлис и Баку были крепко закрыты. Железная дорога на Иран не действовала, Нахичеван был занят мусульманами, а с юга и с запада двигались турки, убивая на своем пути каждого встречного армянина. Бегство и сдача врагу были равносильны убийству. Выхода не было, оставалось лишь сопротивление. Свобода или смерть — другого выбора не было.
И случилось чудо, одно из тех чудес, которые приходят неожиданно и выводят людей из безвыходного положения. Народ, его руководители, армия и духовенство прониклись одной идеей: победить или умереть. И народ Араратской долины, все, как один человек, поднялся на бой. Действовали все. Национальный Совет занмался армией, снабжением и организационными делами. Военное командование повышало боеготовность армии. Генерал Силикян своими приказами поднимал боевой дух народа и армии. Население общими усилиями выполняло тыловые работы. Женщины и девушки готовили и доставляли солдатам еду и табак, готовили санитарные лазареты. Армянские священники с крестом и проповедью шли от одних масс народа к другим, именем Бога призывали их к защите отечества. Епископ Гарегии Овсепян был постоянно с солдатами и своими пламенными речами поднимал солдат на бой. Повторились дни Аварайрской битвы.
Когда 21 мая на подступах к Сардарабаду показались турки, перед ними уже стояли в полной решимости победить армянские солдаты. Армия Силикяиа в эти дни насчитывала 10 000 солдат. Часть из них, под командованием Дро, находилась на Баш-Апаранском фронте. Другая часть, под командованием генерала Даниелбега Пирумяпа, находилась на Сардарабадском поле. Общим главнокомандующим был генерал Силикян, а начальником штаба — полковник Великян, которым и был составлен общий план военных действий. Со стороны турок на Сардарабадском фронте действовала 5-ая дивизия вместе с различными мусульманскими группировками, з на Баш-Апаранском фронте — 3-я дивизия. 21 — 22 мая произошли короткие "контрольные" бои. Турки пытались найти слабые места в обороне армян и начать наступление в самом слабом из них. Они даже не подозревали, что армяне могут перейти в контрнаступление. Однако 23 мая Силикян дал приказ к контрнаступлению. Армянские войска ринулись на противника, и началась серия ожесточенных схваток. Турецкие войска оказали упорное сопротивление, а местами сами переходили в наступление. Целый день гремели пушки, раскаты которых слышны были в Ереване, где люди активно трудились для фронта. На ослах, телегах и пешком они доставляли на фронт боеприпасы, продукты питания, табак. Добровольцы непризывного возраста, старики и юнцы, спешили на фронт. Слившись воедино, воевала вся страна, воевала насмерть.
24 мая турки сначала отступили, а затем бежали. Армяне бросились их преследовать, турки пытались закрепиться на новых позициях, но под натиском воодушевленных армян вынуждены были продолжать бегство. Победа была внушительной.
В тот же день в связи с блестящей победой армян генерал Силикян обратился к народу со следующим призывом: "Армяне! Спешите освободить Родину! Настал момент, когда каждый армянин во имя Большого Дела, забыв свои личные интересы, должен приложить последние силы, чтобы добить врага. Мы не хотели войны, ради мира и спокойствия мы были готовы к жертвам, но наш жестокий противник продолжает двигаться по намеченному пути. Он делает вид, что хочет превратить нас в рабов, но на самом деле хочет уничтожить нашу многострадальную нацию. И если мы должны умереть, не лучше ли с оружием в руках попытаться защитить себя? Может быть, удастся нам в борьбе обрести право на жизнь. А то, что мы умеем защищаться, показали последние битвы, где превосходящий нас численно противник вынужден был отступить под нашими ударами. Нужно еще одно усилие, и враг будет выгнан за пределы границ нашей земли, где наши отцы и деды в течение многих лет тяжелым трудом своим, своим потом и кровью добывали средства к существованию.
Армяне, медлить нельзя! Все мужчины до 50 лет обязаны встать под ружье. Я требую, чтобы все приходили со своим оружием и патронами для защиты Родины.
Армянки! Вспомните нежных, женщин V века, которые вдохновили своих мужей на Большое Дело в боях бессмертного Вардана. Последуйте их примеру, если не хотите, чтобы была попрана ваша честь подтолкните тех трусов, которые под разными предлогами избегают фронта. Собирайте боеприпасы, продукты питания, одежду для фронта.
Я глубоко убежден, что этот мой призыв не останется без ответа и в течение нескольких дней мы будем, иметь такую героическую армию, которая вышвырнет противника с нашей родной земли и обеспечит существование армянского народа.
Во имя многострадального народа.
Во имя попранной Истины.
Поднимитесь на Священную войну!
Все мужчины, способные носить оружие, обязаны представиться в Ереване генералу Бексанбегу, а все собранные продукты должны быть сданы местным Национальным Советам".
И призыв Силикяна, напоминающий призыв V века не остался без ответа — Силикян получил то, к чему призывал.
На Баш-Апаранском фронте 23 мая с наступлением турок начались кровопролитные бои. Дро смог остановить наступление. Однако турки получили подкрепление и перешли в наступление снова. И вновь их наступление было остановлено: под опытным руководством Дро все атаки турок были отбиты. А 28 мая он предпринял смелую контратаку и принудил противника к бегству. В этом бою погиб один из известных фидаинов, начальник конного отряда по прозвищу Земляк. 28 мая турецкие войска отступили по всему фронту, отступили в панике и хаотично. Армянские войска преследовали их по пятам. Воодушевление народа было неописуемо.
Генерал Силикян уже вынашивал еще более смелые планы — в частности освобождение Александрополя. Он хотел двинуть армию на Александрополь, но, оставив его в стороне, сначала захватить Карс. Он был уверен, что может взять Карс, после чего проблема Александрополя решится сама собой. Оторванные от тыла, турки не остались бы в Шираке.
После победы под Сардарабадом, 29 мая, Силикян снова обратился к народу со следующим призывом: "Армяне! Усилия наших доблестных солдат продолжаются, и турецкие войска отступают. Мы должны обратно отвоевать Александрополь, который турки у нас подло отняли. Все наши мысли должны быть направлены на Александрополь. Мы должны отвоевать его и только после этого вступить в переговоры с турками о заключении мира. Мы знаем, как обнаглел противник: он требует Ахалкалак, Ахалцих, Александрополь, Эчмиадзин вместе с Собором и большую часть Ереванской и Нахичеванской губерний. Неужели мы вынесем такой позор. Неужели с легким сердцем мы отдадим противнику нашу Землю, которая питала, питает и будет питать нашу святыню — Эчмиадзинский собор?! Нет, армянский народ, ты никогда не позволишь так оскорбить себя! И мы избывимся от этого позора, если дойдем до Александрополя. Мало осталось до Александрополя, помогите нашим солдатам, и мы через три-четыре дня достигнем своей цели.
Все к оружию! Вперед, в Александрополь!"
Призыв этот был близок всем — и для победившей армии и для чудом спасшегося народа. Все армяне были воодушевлены и жили предстоящей битвой за Александрополь. Армия готовилась к наступлению когда вдруг генерал Силикян получил телеграмму, том, что в Батуми подписан договор о мире, и главнокомандующий Назарбекян приказывает прекратить военпые действия.
Это был снег на голову, это был кошмарный сон. Это было национальное потрясение. Национальный Совет проводил заседание за заседанием, но к окончательным выводам и решениям не мог прийти. Арам не участвовал в заседаниях: от пережитого шока он ушел в себе и ждал приезда Назарбекяна. Некоторые полагали нужным смириться и признать условия Батумского договора. По дашнакская фракция предлагала отказаться от выполнения приказа Назарбекяна и назначить главнокомандующим Силикяиа, чтобы продолжить борьбу. Армия также стояла на стороне дашнакской партии. С передовых позиций фронта поступали телеграммы с протестами по поводу условий мира и с просьбами к Национальному Совету о продолжении борьбы. Согласно Батумскому договору, даже Камарлу, который не находился в руках турок, должен был отойти к Турции. Сотни делегаций из Камарлу прибывали в Ереван и устраивали демонстрации протеста, требуя у Национального Совета непризнания Батумского договора. Женщины и девушки с флагами становились у здания Национального Совета, чтобы он аннулировал Батумский договор. Принять решение было трудно. Армянское войско состояло из 12 000 солдат, тогда как турецкие войска имели 35 000 и могли увеличить это число за счет местных мусульман. После заключения Батумского договора грузины фактически выходили из игры, и Турция уже могла все свои силы сосредоточить на армянском фронте. Национальный Совет из-за внутренних разногласий не смог прийти к окончательному выводу, и Силикяну ничего не оставалось, как подчиниться приказу Назарбекяиа. Турецкие войска заняли позиции, которые были предусмотрены Батумским договором.
Но давайте вернемся в Батуми и посмотрим, как шли переговоры, когда в Армении происходили тяжелые бои и лилась кровь. Закавказская делегация настаивала на условиях Брест-Литовского договора и протестовала, когда турецкая сторона требовала большего. Стороны обменивались речами и посланиями, но безрезультатно. В разгар переговоров, 14 мая, турки потребовали чтобы им немедленно разрешили перебросить их войска через Александрополь в Джульфу. И как мы уже видели, не дожидаясь ответа, они напали на Александрополь и заняли его. Чтобы не затягивать переговоры, представитель Германии фон Лоссов 19 мая предложил свои услуги в качестве посредника. Несмотря на бурные протесты азербайджанцев, закавказская делегация приняла это предложение.
На следующий день в Батуми прибыли представители Армянского Национального Совета А. Огаиджанян и А. Зограбян, чтобы просить у немецкого правительства опеки над Арменией. 22 мая об этом была представлена официальная просьба фон Лоссову. Последний немедленно телеграфировал немецкому послу в Турции, от себя прибавив, что положение армян катастрофическое и что турки собираются занять все армянские районы и уничтожить их. 24 мая фон Лоссов сообщил закавказской делегации, что Турция отказала ему в посредничестве, а на следующий день специальным письмом фон Лоссов сообщил, что из достоверных источников ему стало известно о распаде Закавказской Республики, после чего eго присутствие в Батуми лишается смысла. В тот же день фон Лоссов покинул Батуми.
И действительно. Закавказская Республика быстро катилась к распаду. Грузины искали немецкого мандата, азербайджанцы, ухватившись за полы турок, тащили их в Баку, который в те дни находился в руках большевиков. Армяне остались одни и были единственными, кто продолжал воевать, стараясь остановить наступление турок. Армянские представители в Батуми попытались найти общий язык с азербайджанцами, однако те были наотрез неуступчивыми: они требовали не только Карабах, Зангезур и Нахичеван, но и большую часть Ереванской и Эчмиадзинской губерний, включая город Ереван. "Столицей Армении может быть Эчмиадзин," — нагло заявляли Юсуфбеков, Хан-Хойскнй и Расул-заде. А они считались еще умеренными!
Что касается Грузии, то для грузин переговоры с турками были закончены, и Чхенкели начал тайные переговоры с немцами. Очень часто в Батуми появлялись грузинские политические деятели, и чувствовалось, что они что-то затевали, не ставя в известность остальных членов закавказской делегации. Потом уже выяснилось, что грузины подготавливали декларацию независимости Грузии. 26 мая турецкая делегация вручила закавказской делегации ультиматум, в котором под диктовку азербайджанцев были предъявлены новые требования. Причем турки заявляли, что на основе этих новых условий можно продолжать переговоры.
В тот же день, 26 мая, состоялось последнее, трагическое по своим последствиям, заседание Сейма, на котором Церетели сделал следующее заявление: "Грузинский народ остался один. От него отошли армяне и турки. В этих условиях наш долг сказать грузинскому народу: "Ты остался один, у тебя нет правительства, нет своих представителей, нет закавказского единства, и если ты хочешь спасти себя, защитить свои интересы и интересы своей родины, ты должен иметь свое независимое государство. К несчастью, уже нет закавказского союза, и Сейм должен сложить с себя свои полномочия".
По требованию Грузии Сейм принял следующую резолюцию: "Учитывая, что в вопросах войны и мира возникли серьезные разногласия среди наций, входящих в состав Закавказкой Республики, после чего стало невозможным существование единого правительства для вcero Закавказья, Сейм фиксирует факт разложения Закавказья и объявляет свои полномочя недействительными". В середине дня Сейм был распущен, а через 6 часов после этого в том же здании Ной Жордания объявил о независимости Грузии. В тот же день в Батуми Чхенкели получил телеграмму: "Сегодня в 18 часов Национальный Совет объявил Грузию независимой республикой. Премьер-министром назначен Рамишвили, министром иностранных дел — Чхенкели. Сейм сложил с себя полномочия. Закавказской Республики больше не существует".
В тот же день Халил-бей представил свой последний ултиматум грузинской, армянской и азербайджанской дегациям — каждой по отдельности.
27 мая Азербайджанский Национальный Совет объявил о независимости Азербайджана. 28 мая Армянский Национальный Совет объявил о независимости Армении и послал в Батуми делегацию для заключения мирного договора. В состав делегации входили А. Хатисян, М. Бабаджанян и О. Качазнуни.
29 мая состоялось совместное заседание Западного и Восточного Бюро дашнакской партии, которое назначило О. Качазнуни премьер-министром Армении и выбрало Ереван в качестве столицы Армении. 30 мая в Батуми начались переговоры между армянской и турецкой делегациями, которые завершились 4 июня 1918 года заключением перемирия между Турцией и Армянской Республикой. Это был первый международный документ, подписанный независимой Арменией. Договор состоял из 14 статей. Вторая статья определяла границы между Турцией и Арменией. Здесь сказались результаты блестящих побед, достигнутых под руководством Силикяна, без которых Турция ни в коем случае не признала бы независимость Армении. Более того: отказавшись от своих прежних требований, Турция отдавала Армении Амамлу — Аштарак, увеличивая, таким образом, территорию Армении на 1000 км2. Но все равно и новая общая территория страны была ничтожной по сравнению с тем, какой она должна была бы быть по праву — эта маленькая Армения имела 12 000 км2 и примерно 1 миллион населения (вместе с беженцами). И при этом на расстоянии всего в 7 километров от ее столицы стояли турецкие пушки, и дула их были направлены на Ереван.
С дрожью в сердце, усталая, разбитая, окровавленная и голодная Армения вступала в новую жизнь. Революционная дашнакская партия становилась правящей партией и должна была не только накормить и защитить народ, но и вести международные дела среди акул дипломатического мира.
Комментарии