Сумасшедшие сделали дело, сумасшедшим пора уходить?

Грачева. Хочу сообщить тебе, Варсегов, любопытную вещь. Согласно новым подтвержденным в шведском Каролинском институте исследованиям люди «креативные», то есть, таланты и гении всех мастей, намного чаще подвержены психическим заболеваниям.

Но больше всего рискуют писатели.

Вот как объясняют это шведские газеты: «Они немного необычны. Так устроен их мозг. Можно сказать, что писатели стоят перед дверью в сумасшествие. Они делают щелку, заглядывают в нее, но не открывают эту дверь полностью. Просто приоткрывают и затворяют створки».

Оказывается, те же механизмы, которые ведут к поэтическо-прозаическим взлетам и прозрениям, загоняют и в помешательство.

Я, понятно, задумалась: страна-то у нас очень литературная (если сравнить с той же Скандинавией, где вся элита — техническая, или, скажем, с Америкой), и верит в основном писателям. Правда: мы же себя вечно то под Пушкиным, то под Маяковским, то под Достоевским чистим. А они — одной ногой, оказывается, там... за дверью...

Варсегов. Эк, проснулись твои ученые! Во все времена, Грачева, истинных писателей и поэтов власть объявляла сумасшедшими. Так легче с ними бороться. Во все времена власть умертвляла насильственно истинных писателей и поэтов, вроде Есенина, Фадеева, Маяковского... А потом им пистолик в руку иль удавку на шею - вот-де, еще один сумасшедший с собой покончил!

Повелись, Грачева, твои исследователи на ложь кругов правящих.

С гениями-учеными же другой вопрос: те сами себя для подстраховки объявляют пришибленными. специально такое мнение создают на случай чего. Вот как, например, грохнет у них там какой коллайдер, так чтобы ответственности избежать и вместо лесоповала - в дурку...

Грачева. Очень уж ты суров, особенно к ученым. Помню, один знакомый, тоже научный работник, сказал мне как-то в сердцах, что их нельзя считать интеллигентами, поскольку теоретически им все равно, что изобретать: спасительное для человечества лекарство или атомную бомбу. Им главное - открыть, а там уж плевать, как жизнь распорядится этим прорывом. Но, Варсегов, без их озарений мы бы до сих пор в первобытном состоянии оставались. С писателями же тем более не так все просто. Им, как и ученым, границы не писаны, и для творческих прозрений нужны силы неординарные, мощные. В пределах обычного состояния им тесно. Вот самый простой пример: чтобы гениально описать боль героя, надо эту боль ощущать. А легко ли это - жить с чужой болью?

Тут постоянно должен быть нерв оголенный, повышенная чувствительность, невероятная восприимчивость. Получается, что большие настоящие писатели постоянно идут чуть впереди нас, как минеры, как локаторы, прощупывают почву, предупреждают об опасности - и, конечно, взлетают на воздух первыми. Спасибо им за это никто не говорит. Более того, простого обывателя раздражают их мудрствования и некие «сверхспособности», их «юродивость» при физическом внешнем здоровье. А если писатель еще и к чему-то хорошему, гуманному призывает - так просто из себя выходит народ и начинает проверять: а сам-то он как живет? Верен ли жене, гуляет ли с собачкой, не играет ли в казино? Если в чем прокололся - нечего и читать его бредни. В таком случае, может, последние исследования и во благо - по крайней мере, известно теперь, что мозг у гениев работает чуть иначе, и ненавидеть их не за что. Плохо только, что из того же доклада следует: писатели подвержены пятидесятипроцентно (!) бОльшему риску совершить самоубийство, чем все остальные люди.

Варсегов. Скажи мне, Грачева, сколько в России писателей за последние 20 лет себя умертвили? Полагаю, что – ноль. То ли писатели вовсе перевелись, то ли власть у нас стала такой хорошей, а жизнь счастливой, что нет им больше повода вешаться и стреляться. Так что, зря за писателей переживаешь, они еще нас с тобою переживут без всяких там ощущений боли.

Грачева. Понимаешь, спохватываемся-то всегда потом, когда УЖЕ погибли. А так кажется - живут, и ничего им не делается. 20 лет — это вообще крошечный отрезок времени. Я уверена: «где-то, юный и прекрасный, ходит наш Дантес» (это — из стихотворения Окуджавы «Берегите нас, поэтов») и поджидает жертву. Появится гений — бац!

Хотя, с другой стороны, спроси любого о том, кем он хочет быть - гением, но шизанутым и с риском погибнуть от собственной руки, или человеком средней разумности, но нормальным - и, думаю, большинство в России все равно ринется в Достоевские. А почему - не знаю. Давай читателей спросим.

И правда, кто он такой - писатель в нашем отечестве? Пророк? Страдалец? Дурачок?

И почему в последнее время не видно мощных отважных талантов, которые объясняют нам жизнь, захватывают идеями и красотами стиля, ломают мировоззрение, открывают глаза на главные перипетии времени, ведут за собой? Нельзя же, в самом деле, второй век ориентироваться на героев Толстого и Достоевского! Солженицын (который персонально для нас с тобой, может, и «последняя великая веха»), что ни говори, не для всех: не столь понятен и общенароден, как до него жившие классики.

Варсегов. Сдается мне, Грачева, что писатели – от Шекспира до Солженицына – уже выполнили свою задачу на этом свете и отжили свое. И больше уже нигде никогда не будет больших писателей, потому как все и про все написано. То, что публикуется ныне - это те же «Король Лир», «Ромео и Джульетта» или «Один день Ивана Денисовича», только в разных-преразных вариациях. Посему, Грачева, уже ничего лично я не жду от писателей и поэтов. Но соглашусь с тобой – пусть и сами писатели со своими читателями выскажут здесь свои соображения.