Брюно Биссон: "В годы Путина русские снова стали гордиться тем, что они русские"

Брюно Биссон преподаёт в самых престижных университетах российской столицы. Приехав в страну впервые в 1994 году, он со временем стал преподавателем, просто так, скромно и не особо отдавая себе в этом отчёта, - потому что русский язык почти не содержит для него секретов, а также потому, что после нескольких жизней нужно было выбрать одну. Знакомимся. 

Брюно Биссон

Le Courrier de Russie: Почему Россия?

Брюно Биссон: Когда я был ребёнком, в 1980-е, у меня была тётя, которая увлекалась Россией, она много читала русскую литературу, у неё были все книги Солженицына. Я был заворожен. Мне хотелось выучить русский и я самостоятельно изучал алфавит. Я хотел стать офицером, поэтому занимался в подготовительном классе (военной) школы Сен-Сир, где я смог действительно взяться за изучение языка. В конце первого курса мой преподаватель сказал мне: "Ты преуспеешь в русском".  

LCDR: И?

Б.Б.: Я не прошёл по конкурсу в военную школу, так что я поступил в Сорбонну, чтобы получить диплом по русскому языку. Затем я поехал на шесть месяцев в Санкт-Петербург в 1995 году. Я уже бывал там два раза, первый раз с группой туристов пенсионного возраста, затем во второй раз со старыми приятелями из военного лицея. Человек, который организовал поездку, ошибся с датами. И мы приехали, восемь человек, 1 августа 1994 года и только у четверых было место, где остановиться.     

LCDR: И как вы вышли из этой ситуации?

Б.Б.: Мы были на Красной площади и тщетно искали, где бы остановиться. Там был один русский, он казался приятным, бородач. Я объяснил ему, что у нас нет денег на гостиницу и что мы ищем молодёжную гостиницу (в то время их не существовало). Он дал мне жетон для телефона-автомата, свой номер телефона и сказал мне - "Если ты ничего не найдешь в течение часа, позвони мне". Его звали Дима. Я ему позвонил и он пришёл.     

LCDR: А затем?

Б.Б.: Он привёл нас, всех четверых, в коммунальную квартиру из двух комнат, где жили он со своей женой и ещё одна молодая пара. Он открыл холодильник: там ничего не было, чтобы покушать. Я не осознавал до того момента, до какой степени у людей ничего не было в то время. У него было всего лишь 200 г. сыра и колбасы. Он нам всё это отдал. А затем просто сказал: "Завтра захлопните дверь, когда будете уходить". Мы оставили 10 или 15 долларов - не зная о том, что это равнялось половине зарплаты.  

LCDR: И вы никогда больше не видели этого человека?

Б.Б.: Я долго пытался найти то место, где он жил. Полтора года назад в районе Курской меня осенило: это было там. Я попытался оставлять везде объявления, чтобы узнать, живёт ли он всё ещё там. Но я так его и не нашёл.    

LCDR : Вы вернулись из-за него? 

Б.Б.: Я думаю, что Россия мне понравилась бы в любом случае. Я возвращался регулярно в течение многих лет, моя работа была связана с Россией, даже когда я был студентом. Затем я женился на русской, у меня появился ребёнок, я развёлся... 

LCDR: И всё время были в Санкт-Петербурге? 

Б.Б.: Да, почти. Я прошёл стажировку в одной французской компании в Москве и мне не понравилось. Слишком большой, бездушный город и т.д. Я предпочитал Санкт-Петербург. А теперь я думаю совершенно обратное. Мне больше не нравится Санкт-Петербург. Совсем.  

LCDR: И когда он Вам разонравился? 

Б.Б.: Когда я начал жить в Москве в 2003 году, я работал во французском экономическом представительстве. И я оказался очарован, я понял, что это потрясающий город, когда ко мне в гости приехал один французский друг и я организовал ему визиты: он был в восторге. И я тоже обнаружил, что сам в восторге. На меня произвело впечатление русское радушие. Это очень избитое выражение, я знаю, но эти грубые и холодные люди, которых встречаешь в метро, дома становятся совсем другими: например, когда звонил телефон, они отвечали на него, без каких-либо комплексов. Как у себя дома, в буквальном смысле. Моя мама жаловалась, что ей отвечают незнакомые люди, когда она звонит, но меня это совершенно не смущало.

LCDR : Чем Вы занимались после переезда (в Москву) в 2003 году? 

Б.Б.: После экономического представительства я представлял интересы нескольких французских компаний в России. Одновременно я заинтересовался переводом. Делал переводы для себя. Я не знал, насколько хорошо я это делаю, это как играть на гитаре у себя дома - тебе это нравится, но это не значит, что ты хорошо играешь, не так ли? Тем не менее меня вскоре стали просить сделать переводы. Меня также просили преподавать, как переводить, и после того, как я несколько раз отказался - возможно, 7-8 раз, - я согласился. И мне понравилось.  

LCDR : Кому Вы преподавали? 

Б.Б.: В РосНОУ, частном университете, я работал только с бывшими сотрудниками КГБ и военными, лингвистами, которым нужно было "куда-то устроиться". Календарь спецслужб был вывешен в преподавательской комнате. Уровень был не очень хорошим, но контакт со студентами был невероятный. Позднее я начал давать уроки в РГГУ (гуманитарный университет) по 500 рублей в час. Я потихоньку оставил все коммерческие дела, чтобы посвятить себя преподаванию и переводам. Вначале было трудно: я жил три недели на 100 рублей. Были дни, когда я питался всего одним куском хлеба. Но русские настолько простые люди, что я мог сказать совершенно откровенно: "У меня нет ни копейки..." - и я не успевал закончить фразу, как меня уже сажали за стол, чтобы накормить на несколько дней вперёд.   

LCDR: Как Вам удалось попасть в самые престижные университеты страны?  

Б.Б.: Я сказал себе, что буду действовать решительно. Я поискал в интернете номер телефона директора кафедры французского языка в МГИМО и мне помогли с контактом в МГЛУ (Московский лингвистический университет - прим. перев.). И в один прекрасный день я оказался в одних из самых крупных университетов страны. Преподавателям там обычно платят недостаточно. Это постыдно, и министерство образования должно что-то с этим сделать. Качество преподавания находится на хорошем уровне, и его нужно поддерживать.    

LCDR: Какова Ваша зарплата как преподавателя, например? 

Б.Б.: Около 10000 рублей в РГГУ, 7000-8000 рублей в МГЛУ и в МГИМО где-то 12000. Было трудно какое-то время, но потрясающе в моральном плане: я создал литературный кружок, проводил конференции по французской литературе... Затем моё положение улучшилось благодаря переводам. Сегодня мне всегда есть что переводить, включая тексты для министерства обороны и начальников штабов: могу вас заверить, что между Францией и Россией войны нет.  

LCDR: Вы не скучаете по Франции?

Б.Б.: Я задумывался над тем, чтобы вернуться во Францию: у меня нет желания. Во Франции всё вялое. Люди себя распускают, они просыпаются немного во время выборов - и затем опять впадают (в сон). Здесь же всё невероятно динамично. 8-часовой сон остаётся недосягаемой мечтой, жизнь трудная, но вибрирующая. И потом, в России больше свободы слова. Во Франции есть темы, на которые нельзя говорить, это табу. Здесь же, если ты несёшь ахинею, то и ладно, у тебя есть право её нести.  

LCDR: Что изменилось с Ваших первых визитов в страну в 90-е годы? 

Б.Б.: В 90-е людям было стыдно быть русскими, у них была одна мысль: уехать. В годы Путина русские снова стали гордиться тем, что они русские. Я говорю не о национализме, а скорее о здоровом патриотизме. И у меня всё больше впечатление, что теперь те, кто недоволен, борются. Вместо того, чтобы уехать, они хотят что-то изменить. Даже в общем, в метро, на улице: ситуация меняется. Некоторые люди начинают придерживать дверь в метро, пропускают вас, люди более вежливы, они более внимательны к другим.      

LCDR: Чему научила Вас Россия? 

Б.Б.: В России вы всегда чего-то ждёте. Поэтому я стал терпеливым. Я также обнаружил, что православные, которых считают суровыми, очень ревностными верующими, часто являются людьми, которые очень требовательны, но одновременно очень добры. Они очень внимательны к другим - я их представлял себе по-другому. 

Беседовала Нина Фасьо