Беспризорная Россия

По различным оценкам, в России сегодня от 300 тысяч до 5 миллионов беспризорных детей. 90% из них – так называемые «социальные сироты»

П аша М., 13 лет, второй ребёнок в семье. Отец пьянствовал вместе с бомжами, мать в перерывах между запоями работала в кафе посудомойкой. Учился Паша в одной из московских школ. Слабо учился – в основном, «тройки», хотя по пению и физкультуре были «пятёрки». В школу приходил практически всё время в одной и той же футболке. Редко на нём появлялась серая толстовка. Одноклассники, правда, знали его положение и только говорили, мол, у него дома почти ничего нет. Но не дразнили, не обижали.

На уроках Паша вёл себя тихо, на переменах не хулиганил. Это отмечали все учителя. Домашнее задание, правда, делал не всегда. Но разве этим можно кого-то удивить? Однажды его не было в школе больше месяца. Спохватились, направили к нему домой комиссию составить акт обследования жилищно-бытовых условий и выяснить причины отсутствия в школе. Пришли вечером три грозные тётки: классный руководитель, завуч и работник КДН (Комиссия по делам несовершеннолетних).

Паша открыл дверь, прошли, посмотрели на комнату родителей: вдоль стен стояла сломанная мебель, а на полу был брошен старый плед, на котором спали две собаки; рядом куча бутылок, миска с остатками пищи для собак. Посмотрели тётки, прошли в другую комнату: «Показывай, где тут у тебя письменный стол, где кровать». Паша показал на обеденный стол, накрытый старой клеёнкой, сказал, что здесь и обедает, и уроки делает. А где спишь, спросили, а он отвечает, что на раскладушке, по очереди с сестрой, или на полу. «Где родители?» – был следующий вопрос. «Не знаю, мама, по-моему, на работе», – ответил Паша. Тогда они стали тестировать, что он умеет, что знает. «Диагноз» поставили при нём же. На вопрос, почему не ходит в школу, Паша не ответил. 

Его 17-летняя старшая сестра училась в колледже, по сути, только она и помогала брату. Он и сам подрабатывал, поэтому школу прогуливал. Работал и на соседней стройке – таскал мешки с мусором, и в автосервисе иногда выполнял кое-какую работу. Очень ему хотелось научиться хорошо машины ремонтировать и собирать. Мечтал, что будет автомехаником. А пока зарабатывал себе на пельмени. Ел он их два раза в день, семь дней подряд. Больше ничего варить не умел, да и денег заработанных было жалко. 

На очередном заседании КДН было принято решение лишить родителей прав на детей, а Пашу отправить в коррекционный интернат, определив его как неспособного к обучению по стандартной школьной программе. Мол, тест не прошёл. 

Попав туда, при его тихом характере, Паша оказался в числе тех, кого били «старики». Защиты ждать было неоткуда. Через полгода он сбежал. Но куда бежать? Домой? Нельзя. Там найдут и снова упекут в интернат. Дома он больше не появлялся. Сестре периодически звонил с мобильного телефона. Она плакала, просила вернуться. Благо, ей уже исполнилось 18, и можно было надеяться на оформление опекунства. Но ему не хотелось быть для неё обузой. Лера и сейчас толком не знает, где её брат: «Он звонит иногда, но домой не приходит и не говорит, где находится. Слава Богу, что живой». Паше сейчас почти 17 лет.

Дети пустоты
Во времена Ярослава Мудрого, Ивана Грозного, царя Алексея Михайловича, Петра Первого было одно название для детей, оставшихся без опеки родителей и без крыши над головой, – «сирота».

Эпоха Гражданской войны 1918–1920 гг. породила новое – «беспризорники». После Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. появился термин «безнадзорные».

В итоге так называемой «третьей волны беспризорности», начавшейся в 1990-е, мы услышали всё сразу: «сироты», «социальные сироты», «беспризорники», «безнадзорные», «дети, попавшие в трудную жизненную ситуацию». Это ещё не полный список. И суть его в том, что дети сегодня оказались незащищёнными. Ни с какой стороны.

«Дети пустоты» – такое ёмкое название дал им писатель Сергей Волков. Роман вышел в 2011 году. «Эта книга – о современных беспризорниках России, которых никто не знает, которых стараются не замечать. У них своя мораль, свой быт. И они воюют с теми, кто отказал им в праве быть. То есть с нами», – сказал писатель в интервью нашей газете. 

Стереотип беспризорника, сложившийся у старшего поколения, во многом навеян такими фильмами, как «Республика ШКИД», «Ташкент – город хлебный», «Путёвка в жизнь» и другими: чумазый, оборванный ребёнок, рыщущий по помойкам и собирающий объедки и обноски. После Гражданской и Великой Отечественной войн они были именно такими. Но государство тогда обратило на них внимание, понимая, что это будущее страны, и практически все они оказались в итоге под его опекой.

Около двадцати лет назад мне впервые пришлось столкнуться с беспризорниками. Тогда они охотно шли на контакт с журналистами. Ждали поддержки. Сейчас они не верят ни в чью помощь, стали более закрытыми, осторожными. Они сбиваются в небольшие группы по 3–5 человек, знают: если группа больше, то их заметят. В некотором роде партизаны. И они ведут партизанскую войну за себя, за свою жизнь. Пока кого-то не поймают. «Мы все – каждый сам за себя», – говорит главный герой книги «Дети пустоты» Тёха. 

Внешний облик нынешнего беспризорника иной: в целом они мало чем отличаются от большинства своих сверстников из российских деревень, окраин больших городов. Летом – джинсы, поношенные кроссовки, футболки, толстовки, спортивные костюмы. Если нужно «выезжать в город» зимой – появляется куртка с чужого плеча и шапка. Иногда – пуховики, меховые сапоги. Но чаще они одеты не по сезону.

Девочек, которые составляют примерно 30% беспризорников, отличает излишний макияж, нанесённый часто на немытое лицо, короткие юбки или джинсы, топы с блёстками. Если нужно «намолить» денег, то есть попросить милостыню, они одеваются жалостливо. Откуда берут одежду? Да отовсюду: в больших городах часто благополучные жители выбрасывают вещи в хорошем состоянии; они уносят с собой одежду, убегая из детских домов и приютов; помогают волонтёры, представители церкви, да просто обычные горожане. 

Средний возраст этих ребят, по разным оценкам, – от 13 до 17 лет. 
Отличить их по разговорам вы практически не сможете, так как уровень образованности в стране в целом снизился. Правда, они меньше говорят о телесериалах, социальных сетях и шмотках, да и словарный запас в большей степени наполнен жаргоном, впитанным из преступного мира.

Но ведь с кем поведёшься... А «водиться» с криминалом им приходится практически каждый день. 

По наблюдениям исследователей, любимая еда маленьких бродяг – «Сникерс», «Марс», мороженое и «Пепси». Они не жалеют на это денег. Могут зайти в «Ростикс» или «Макдоналдс», но никогда не будут есть на месте. Суп практически не покупают – с собой не унесёшь. 

Их жизненная философия выстраивается под влиянием проблем сегодняшнего дня: они всегда находятся «здесь и сейчас», жизнь – борьба за выживание, первобытная борьба. «И как первобытные люди они промышляют «собирательством» и «охотой», – говорит Сергей Волков. – Внутри сообществ–кланов есть свои правила. Криминальные правила. Родина – это своё племя, пещера. А вокруг – чужие, чужой мир, с которого нужно получить средства на жизнь». Криминал поддерживает эту философию: ему нужна смена. И защищает иногда от правоохранительных органов. 

Особенности национальной статистики 
Беспризорность в чистом виде, когда у детей нет ни родителей, ни крыши над головой, то есть они занимаются бродяжничеством, – это «надводная часть айсберга», которая, по мнению МВД, составляет сейчас более 2% от общего числа детей страны, а это значит, что каждый 50-й ребёнок – беспризорник. Из них около 30% составляют дети приезжих, остальные 70% – свои, местные.  80% из числа безнадзорных детей живут в тех же городах, что и их родители(!). Такова ситуация, например, в Москве. 

Но есть и «подводная» часть: в мае 2010 года  на Всемирном Русском народном соборе тогдашний председатель Комиссии по социальной политике Общественной палаты РФ Елена Николаева озвучила цифры, согласно которым силами комиссий по делам несовершеннолетних (КДН) ежегодно родительских прав лишаются до 60 тысяч родителей, то есть социальными сиротами становятся 200–220 детей ежедневно! А Уполномоченный по правам ребёнка РФ Павел Астахов в том же году на одной из пресс-конференций заявил, что почти 700 тысяч детей в настоящее время находятся в интернатах, приютах, детских домах и т.д. То есть в сумме уже как минимум в два раза больше, чем после Великой Отечественной войны. Однако и эти цифры не говорят ещё о масштабах проблемы. Основным источником информации по численности беспризорников являются органы МВД, которые ловят подростков за совершённое ими правонарушение. 

«В 2011 году по стране общим списком детей, прошедших через органы внутренних дел, числилось 508 тысяч, – говорит в интервью газете «Совершенно секретно» начальник Отдела организационного обеспечения деятельности по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних Департамента охраны общественного порядка (ДООП) МВД России Елена Новосельцева. – Эти данные поступают раз в полгода по форме «Несовершеннолетние» из субъектов РФ в Главный информационно-аналитический центр МВД. (То есть изучаются сухие цифры, отчётность. – Авт.)

Уже три года, как не проводится никаких плановых кампаний по борьбе с беспризорностью. Раньше мы участвовали в операции «Подросток», которая проводилась в июле–августе каждого года, теперь и этого нет. Наше ведомство предлагало сесть за круглый стол Министерству образования, Министерству здравоохранения и социального развития, чтобы объединить усилия. Однако дальше обсуждения и некоторых нормативных актов дело не пошло».

«Зондер-команды» 
У органов опеки и попечительства, как и у комиссий по делам несовершеннолетних, главная задача – следить, чтобы дети не оказались без призора родителей или «лиц, их заменяющих». И дело своё они по-своему знают. 

В февральском номере «Аргументы и факты» опубликовали материал об изъятии детей у Алеси Ржаниковой, секретаря районной школы под Архангельском, которую обвинили в том, что она якобы избивала своих маленьких детей. И за это их отобрали у матери и поместили в больницу. Благодаря помощи соседей, коллег по работе, которые собрали подписи в защиту матери, Алесе вместе с адвокатом удалось отстоять в суде свои материнские права. Правда, перед этим она просто забрала детей из больницы, куда их поместили без её ведома. Органы опеки в долгу не остались и подали встречный иск. Как будто бы перед ними стоит маниакальная задача в любом случае отобрать детей у родителей. 

На данный момент из разговора с Алесей я узнала, что она продолжает судиться с госструктурами, воспитывает детей, которых пришлось перевести в другой детский садик, и ждёт, когда же органы опеки перестанут поднимать вопрос об изъятии у неё младшего сына. 
На сайтах юридических консультаций размещаются вопросы о том, как быть, если в малоимущую семью пришли «опекуны» с целью отобрать детей за неуплату долга по коммунальным платежам.

В 2010 году страна узнала и попереживала о московской семье Сергея и Нины Кузнецовых-Супоневых, у которых органы опеки отобрали детей за неуплату коммунальных платежей. Поводом для изъятия детей, напомню, было отсутствие ремонта и пустой холодильник. И если бы не средства массовой информации, друзья и соседи Кузнецовых-Супоневых, вряд ли бы вопрос решился в их пользу. Тогда история дошла до Евгения Бунимовича, поэта и уполномоченного по правам ребёнка в Москве: «Сейчас помощью семье занимается сотрудник Департамента семейной и молодёжной политики Восточного округа. Мы тоже взяли дело на контроль», – сказал Бунимович по следам погашенного всем миром скандала.

Об уровне развития общества судят по тому, как живётся в нём старикам, инвалидам, матерям и детям. Это давно известная истина. 

Ушли, не решив проблемы беспризорности, национальные проекты «Дети России» на 2003–2006гг., на 2007–2010гг., появился проект «Детство 2030», согласно которому страна опять попадает под очередной эксперимент с элементами ювенальной юстиции. И вот 1 июня 2012 года президент Владимир Путин подписал Указ о «Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы». Слова там правильные, проблемы подмечены гнетущие, только вот решением этих проблем снова будут заниматься те же 7 ведомств-нянек… И в этой национальной стратегии снова нет места волонтёрским усилиям нашего гражданского общества. А количество беспризорников ежедневно растёт…