Андрей Громыко-человек без лица

     За свою долгую дипломатическую карьеру Андрей Андреевич Громыко заслужил много прозвищ и кличек: «господин нет» (по аналогии с Молотовым), «тяжелый каток, сметающий все на своем пути», «человек без лица», Андрей-волк», «угрюмый гром» и др. Они четко и образно оттеняют особенности личности неординарного государственного деятеля советской эпохи.

      В своих воспоминаниях А. Громыко так характеризует свое кредо: «с начала сознательной жизни я – убежденный коммунист, преклоняющийся перед могучей силой учения Маркса-Энгельса-Ленина». В соответствии с этим учением он в духе догматической и лицемерной советской пропаганды формулирует принципы советской внешней политики, как миролюбивой, защищающей интересы народа, чуждой конъюнктурщины.

      Сам А. Громыко являл собой образец классического царедворца -  умного, ловкого, осторожного, осмотрительного, проницательного, исполнительного. Он обладал особым чутьем, «нюхом» на предстоящие изменения «ветра» в Кремле, он безошибочно ставил на завтрашнего победителя. Он верой и правдой послужил шести лидерам советского государства. Он был, безусловно, очень способным  человеком, профессионалом высокого класса. Но он не мог выдвигать свои идеи. И никогда не пытался это делать. Он только старался наилучшим образом выполнить то или иное решение Политбюро (точнее, первого лица в партии). И делал это хладнокровно и самоотверженно (школа Молотова). При этом ему нередко приходилось сглаживать негативные последствия некомпетентных указаний партийных лидеров.

       Мемуары А. Громыко оставляют удручающее впечатление. Их можно назвать «сочинением на заданную тему», написанным в «черно-белых» тонах (мы – святые праведники, они, наши противники – исчадие ада) в духе худших образцов примитивного «социалистического реализма».

       А. Громыко родился в 1909 году в деревне Старые Громыки в бедной семье полукрестьянина-полурабочего (так именовались люди, не имевшие достаточно земли, чтобы прокормить семью и периодически работавших в городе). Его отец, Андрей Матвеевич, участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах. В 1933 году он уехал в лес за хворостом и долго не возвращался. Через много часов его нашли в лесу без сознания и вскоре он скончался. Мать, Ольга Евгеньевна, происходила из семьи крестьянина-бедняка. Это, как пишет А. Громыко, была женщина с золотым сердцем. О людях она говорила только хорошее. Она была труженицей. Умерла она в 1948 году в Москве, куда приехала из деревни за несколько месяцев до кончины. В семье, отмечает мемуарист, никто не пил.

       Имя Ленина Андрей услышал, когда ему было 8 лет и «осталось оно на всю жизнь как самое светлое воспоминание детства». Из других впечатлений запомнил как водил лошадей в ночное.

       В начале 1923 года Андрей стал секретарем сельской комсомольской ячейки. После окончания семилетки и профтехшколы в Гомеле поступил в техникум в городе Борисове, что недалеко от Минска. Там в 1931 г. вступил в партию и сразу же был избран секретарем партийной ячейки техникума. Во время коллективизации участвовал в раскулачивании, в разъяснении колхозникам политики партии, а также в ликвидации неграмотности. Там же женился на Лидии Дмитриевне Гриневич, студентке, дочери крестьян, как не преминул подчеркнуть мемуарист. «Покорила меня, - пишет он, - красота, скромность, обаяние и еще что-то неуловимое, чему, возможно, нет названия... и от чего, наверно, мужчина никогда не научится обороняться». Позднее свою жену Андрей Андреевич шутливо именовал своим Госсекретарем. В этом была доля правды, говорили, что она сильно влияет на кадровую политику министерства. У них родились сын Анатолий и дочь Эмилия. Впоследствии, как поговаривали, не без помощи отца, Анатолий сделал блестящую научную карьеру. Эмилия вышла замуж за профессора МГИМО А. Пирадова. Для него это был третий брак, первой его женой была дочь С. Орджоникидзе. Вскоре Пирадов с Эмилией уехал в Париж в качестве представителя СССР в ЮНЕСКО. 

       После окончания второго курса института в Минске Громыко назначили директором средней школы недалеко от столицы Белоруссии, жена работала в совхозе зоотехником. Учебу продолжал экстерном. Еще до окончания института был принят в аспирантуру. «Мы пошли в Академию наук Белорусской ССР по призыву партии, - пишет А. Громыко. – В 1934 году вся группа аспирантов была переведена в Москву». В 1936 году после окончания аспирантуры и защиты кандидатской диссертации Громыко был зачислен старшим научным сотрудником в Институт экономики АН СССР. Специализировался в области экономики сельского хозяйства. Позже, уже будучи послом в США и Англии, он написал и в 1957 г. опубликовал под псевдонимом Г. Андреев книгу «Экспорт американского капитала», за которую Ученый совет МГУ присудил ему ученую степень доктора экономических наук. В 1961 г. им (под тем же псевдонимом) была опубликована монография «Экспансия доллара», а в 1981-м вышла еще одна: «Внешняя экспансия капитала: история и современность». За этот последний труд А. Громыко получил Государственную премию СССР.

       К началу 1939 года после двух лет сталинских «длинных ножей» в аппарате Наркоминдела ощущалась острая нехватка квалифицированных кадров. В ЦК ВКП(б) образовали комиссию для подбора кандидатов на дипломатическую работу из числа проверенных партийцев. В том же году наркомом иностранных дел стал В. Молотов, поэтому эта кампания получила название «Молотовский призыв». Во главе комиссии стояли Молотов и Маленков. Громыко подходил по всем статьям. Он сразу, учитывая относительно приличное знание английского языка, получил должность заведующего американским отделом Наркоминдела. А вскоре, после приема у Сталина, был назначен в посольство СССР в США в качестве советника «не на месяц и, возможно, не на год» по выражению вождя (для стажировки и, не исключено, присмотра за не вполне благонадежным Уманским, чтобы, набравшись опыта, заменить посла). Действительно, у Громыко «сложилось впечатление, что к Уманскому со стороны официального аппарата Вашингтона проявлялось какое-то настороженное отношение. Чувствовалось, что у посла нет общего языка с представителями администрации, причастными к внешнеполитическим делам».

       Из других впечатлений новый дипломат отмечает: «Правящие круги США по-своему, в антисоветском духе, трактовали итоги только что закончившейся  советско-финской войны. Недружелюбно встретили они и воссоединение с СССР прибалтийских республик... На заводе Форда в Детройте мы увидели рабочих, выполнявших поистине каторжный труд...».

      Об усилиях и подходе советника посольства для налаживания союзнических советско-американских  отношений свидетельствует пространное письмо Громыко Молотову от14 августа 1942 года (по-видимому, через голову посла). Он писал, что «несмотря на требования миллионов американцев открыть второй фронт в Европе в 1942 году, нет признаков того, что правительство США серьезно готовится к этому». Далее Громыко докладывал наркому, что «среди командного состава армии США сильны антисоветские настроения. Подавляющее большинство  генералов питало надежду, и еще сейчас ее не оставило, на истощение и гитлеровской армии, и Советского Союза... Еще хуже (куда уж хуже!) настроения среди командного состава флота США». Письмо советника посольства было резко раскритиковано в американском отделе Наркоминдела. В аннотации на этот документ говорилось, что «тов. Громыко, делая очень ответственные заявления, не подкрепляет эти заявления фактами».

      По роду службы  за почти полвека дипломатической и государственной службы Громыко довелось встречаться с сотнями выдающихся людей своего времени – политиками, учеными, деятелями литературы и искусства, журналистами. Но по «уровню» суждений и оценок этот видный представитель советской элиты мало чем отличается от сельского пропагандиста, вооруженного цитатами из «Правды».

Например, премьер-министра польского эмигрантского правительства Громыко характеризует так: «Среди членов польского правительства были и такие деятели как С. Миколайчик, которые не оправдали доверия народа. Предав забвению национальные интересы Польши, они пошли другой дорогой, которая привела их к полному политическому банкротству...». Рассказ о своей встрече с президентом Чехословакии Э. Бенешем Громыко заканчивает словами:  «Его линия оказалась несовместимой с новыми условиями в Чехословакии, освобожденной воинами Страны Советов. Неудивительно поэтому, что чехословацкий народ отстранил его и пошел уверенно по пути демократии и социализма под руководством коммунистов...» (мемуары «Памятное» писались уже во времена перестройки и гласности, почти на 20 лет позже событий 1968 года и на 40 лет позже событий 1948 года).

      О младшей дочери Л. Толстого Александре мемуарист пишет: «...Она немало сделала в угоду тем кругам русской белоэмиграции, которые не без поощрения наиболее враждебных сил американской реакции занимались постоянной клеветой в адрес советского народа».

      Начало войны в Корее в трактовке Громыко выглядит так: «В 1950 году южнокорейские марионеточные власти с поощрения Вашингтона пошли на развязывание войны против Корейской Народно-Демократической Республики... Совет Безопасности принял решение, навязанное Вашингтоном, а на воинские контингенты разных стран, направляемые в Южную Корею, приклеили этикетку: «войск ООН»... 4 июля 1950 года я по поручению советского правительства сделал заявление об американской вооруженной интервенции в Корее. В нем говорилось, что «правительство Соединенных Штатов Америки совершило враждебный акт против мира и на него ложится  ответственность за последствия предпринятой им вооруженной агрессии».

      А вот о венгерских событиях осени 1956 г.: «В конце 1956 года внешние силы, опираясь на внутреннюю контрреволюцию, спровоцировали мятеж в Венгрии с целью восстановления в этой стране довоенных порядков, отрыва ее от социалистического содружества. Мятеж потерпел крах. Страны социализма дали всем понять, что они в состоянии постоять за себя».

       О германской проблеме: «Паника и сумятица в ответ на советские предложения воссоединить Германию – вот какой оказалась реакция Запада. Исторический шанс был упущен...». А дальше: «Всякий намек на возможность  объединения двух германских государств неприемлем, мы его категорически отвергаем, поскольку ГДР и ФРГ развиваются по противоположным социальным путям... В памятную ночь с 12 на 13 августа 1961 года граница между Западным и Восточным Берлином закрылась на прочный замок... Кое-кому на Западе хотелось бы уничтожить четырехсторонние договоренности по Западному Берлину и сделать его частью ФРГ. Однако это означало бы снова создать взрывоопасную обстановку вокруг города. Единственный путь разрядки напряженности и мира в этой части Европы – это соблюдение четырехстороннего соглашения от 1971 года» ( Мемуары Громыко были завершены за 4 месяца до разрушения Берлинской стены. В марте 1990г. в Германии прошли свободные выборы, а 3 октября того же года ГДР была присоединена к ФРГ и Берлин стал столицей объединенной Германии).

       О вводе «ограниченного контингента» советских войск в Афганистан: «В соответствии с советско-афганским договором о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве правительство Республики Афганистан обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать вооруженную поддержку афганской народной армии, отстаивавшей завоевания Апрельской революции. Эта просьба взвешивалась долго и тщательно. В конце концов Политбюро ЦК КПСС единогласно приняло решение об оказании такой помощи. При этом руководство Советского Союза действовало в соответствии с Уставом ООН, которым предусматривается право любого государства обратиться к любому другому государству с просьбой о помощи... Состоявшийся затем в июле 1980 года (через полгода) Пленум ЦК КПСС полностью и единодушно одобрил решение Политбюро. Важнейшим этапом в развитии событий в Афганистане явились Женевские соглашения (апрель 1988 г.) В соответствии с ними Советский Союз вывел свой воинский контингент с территории Афганистана. Советские воины снискали глубокое уважение нашего народа и искреннюю благодарность афганцев. Родина-мать сердечно встречала своих сыновей...» (В декабре 1989 г. на Втором съезде народных депутатов СССР были названы лица, ответственные за принятие решения о вводе советских войск в Афганистан в 1979 году – Л. Брежнев, Д. Устинов, Ю. Андропов, А. Громыко).

       О положении на Ближнем Востоке: «...Напряженность, которую создали на ближнем Востоке силы империализма, не раз перерастала в агрессивные войны Израиля против арабских государств... Нападение Израиля в 1967 году на Египет, Сирию и Иорданию с новой силой поставило вопрос об отношении к политике агрессии: позволить ли захватчикам превратить оккупированные территории в предмет политического торга и тем самым выдать им премию за совершенное преступление, или же потребовать безотлагательного ухода их войск? Обуздание агрессора или потворство ему – таков выбор, перед которым были поставлены государства... Советская поддержка, оказанная арабским странам, помешала агрессору добиться многих своих целей... Отход Египта от общеарабского фронта явился чувствительным ударом по интересам всего арабского мира. Случилось то, что считалось наименее вероятным. Египет пошел на сделку с агрессором, а Вашингтон и Тель-Авив потирали руки от удовольствия... Он (Садат... «пигмей на фоне пирамид» по выражению Громыко) обладал какой-то удивительной способностью заниматься фальсификацией фактов... В политике США четко выражена линия на поддержание острой напряженности на Ближнем Востоке... На Ближнем Востоке Советский Союз не ищет для себя каких-либо привилегий или корыстных выгод, как, впрочем, он не делает этого в мире нигде. Однако роль СССР в этом районе, находящемся в непосредственной близости от его границ – отнюдь не роль стороннего наблюдателя».В этой связи нелишне вспомнить откровения учителя Громыко Молотова в беседе с Ф.

Чуевым. Молотов, разъясняя причины возникновения «холодной войны», говорил: «...Они, конечно, против нас ожесточились, а нам надо было закрепить то, что было завоевано. Из части Германии сделать свою, социалистическую Германию. А Чехословакия, Польша, Венгрия, Югославия – они же были в жидком состоянии, надо было везде наводить порядок. Прижимать капиталистические порядки. Вот и «холодная война».

      Можно также вспомнить позицию СССР при обсуждении осенью 1947 г. палестинского вопроса в ООН. Тогда постоянный представитель СССР в этой организации А. Громыко говорил: «Еврейский народ перенес в последней войне исключительные бедствия и страдания. Общее число погибшего от рук фашистских палачей еврейского населения определяется приблизительно в шесть миллионов человек. Огромное количество уцелевшего еврейского населения Европы оказалось лишенным родины, крова и средств к существованию... Позволительно спросить: могут ли Объединенные Нации... не проявлять интереса к положению этих людей?.. Пора не на словах, а на деле оказать этим людям помощь...». И в том же году перед голосованием о создании государства Израиль: «Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины является исторической несправедливостью. Но с этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ был связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода времени». Тогда, в период «холодной войны», для ослабления позиций Великобритании в этом стратегически важном районе такой тактический ход соответствовал общей послевоенной стратегии Сталина-Молотова на расширение своего влияния в мире. Внутри страны сталинский государственный антисемитизм уже набирал силу.

       Рассуждения в связи с «Уотергейтом»: «...Ни в какие нормы человеческой морали и политической порядочности не укладываются приемы, практикуемые в высших эшелонах тех кругов США, которые стремятся во что бы то ни стало устоять у власти. При этом Конституцией часто пренебрегают. Проявляя неуемную жажду к тому, чтобы удержать за собой руль государственного корабля, считают, что цель оправдывает средства, даже если они сродни преступлению» (очевидно, подразумевается, что в условиях «демократии высшего типа» Советского Союза такие низменные стремления исключены).

       Об отношениях между странами «социалистического содружества»: «Всегда я с отрадой наблюдал, с каким уважением относятся наши союзники к роли Советского Союза на международной арене. Со своей стороны, делегации СССР всегда с таким же уважением относились к руководителям и делегациям братских стран – участниц Варшавского договора, к их миролюбивым инициативам. Это взаимное уважение не понять представителям другого мира... В конце апреля 1985 года в столице народной Польши состоялась встреча высших партийных и государственных деятелей стран – участниц ОВД. На ней был подписан протокол о продлении на 20 лет с последующей пролонгацией еще на 10 лет срока действия этого договора...» (как образно говорится, еще чернила не успели высохнуть на рукописи мемуариста, как ОВД канула в Лету. Как и демагогические сентенции Громыко: «Каждый день приносит убедительные подтверждения мудрости ленинского предвидения, что социализм станет могучей интернациональной силой, способной оказывать решающее влияние на всю мировую политику». И «принцип невмешательства во внутренние дела государств – неотъемлемая составная часть советской внешней политики со времен Ленина...». В противовес Америке, которая «постоянно осуществляет грубое вмешательство для удушения в ряде стран законных режимов»).

      О политике администрации президента Картера: «Он (Картер), видите ли, рассердился на Советский Союз за его политику во внешних делах, особенно в связи с положением, сложившимся в Афганистане и вокруг него. Иными словами, поскольку правительство США не согласно с действиями СССР по оказанию помощи Афганистану, который отстаивает свою независимость и право самому решать свои внутренние дела, то США не сочли возможным ратифицировать подписанный в Вене договор (ОСВ-2)... За одним абсурдом следовал другой, за ним третий и т. д. Вашингтон заявил о намерении строить американо-советские отношения на основе так называемой «увязки», то есть установления взаимозависимости между развитием этих отношений и выполнением Советским Союзом условий, неправомерно выдвигаемых США в вопросах, которые входят во внутреннюю компетенцию нашего государства или касаются отношений СССР с третьими странами. В рамках этого подхода в США развернули бесчестную пропагандистскую кампанию вокруг вопроса о «правах человека», которые якобы нарушаются в СССР и других социалистических странах. Насквозь проникнутые фальшью разглагольствования на этот счет, наряду с измышлениями о «советской угрозе» и «экспансионизме» СССР, стали излюбленным коньком администрации Картера, которая чем дальше, тем более активно проявляла себя в организации идеологических диверсий против Советского Союза. Все это имело целью ввести в заблуждение общественное мнение, закамуфлировать истинное лицо политической стратегии Вашингтона, его курс на расстройство советско-американских отношений, наращивание гонки вооружений, нагнетание напряженности в мире... Печальным примером такого подхода стала, например, поправка Джексона-Веника, принятая конгрессом США. Она по существу заморозила американо-советскую торговлю...  Кроме того, хорошо известно как обстоит дело в самих США с обеспечением прав трудящихся, национальных и расовых меньшинств, с правом на труд, со свободой слова и т. д...  Советский Союз был и остается поборником этих прав. Ради прав человека, ради трудящихся, во имя свободы свершилась Великая Октябрьская Социалистическая Революция. Мы гордимся тем, что именно наша страна первая в мире утвердила на своей земле подлинное равенство людей, действительные, а не мнимые права человека...».

      О сбитом в ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 г. южнокорейском самолете: «Сразу стало видно мало-мальски думающим людям, что Вашингтон защищает фактически свой самолет, что на самолет всего-навсего лишь приклеили южно-корейскую этикетку, что действительными творцами этой провокации против СССР, хозяевами полета, перед которым ставились военно-разведывательные цели, являются американские ведомства. Когда же провокация провалилась, то ее организаторы использовали инцидент в интересах разжигания военного психоза...».

      Такими обветшалыми «нафталиновыми» пропагандистскими штампами потчует читателей один из столпов советского режима в разгар гобачевского периода демократии, гласности и «нового мышления». При этом Громыко замечает: «Немного найдется людей, которые, занимая официальное положение в правительствах капиталистических стран или на их дипломатической службе, проявляли бы объективность и самостоятельность в суждениях, а тем более в действиях» (на страницах этой книги таких людей, в первую очередь, дипломатов, встречается более чем достаточно).

      И, наконец, завершающий пассаж: «Фальшь и обман, присущие дипломатии буржуазных государств, находят свое яркое отражение в резком противоречии между официально прокламируемыми целями их внешней политики, и теми, которые реально проводятся ими в жизнь. И это понятно: уж слишком разителен контраст между их политикой и миролюбивой политикой стран социализма, между милитаристским курсом империализма и волей народов к миру... Известно, с какой бесцеремонностью Вашингтон оказывает иногда давление на своих союзников, чтобы они безропотно оставались в колее его политики... Сила советской внешней политики в том, что правда нашей страны более убедительна, чем все военные базы и армейские корпуса, на которые полагаются Соединенные Штаты Америки. Для того, чтобы наши идеи завоевали на свою сторону широчайшие массы, их не нужно подкреплять бряцанием оружия и организацией интервенции...»

       Таково политическое, дипломатическое и нравственное лицо многолетнего руководителя советского внешнеполитического ведомства.

       А вот его суждение об американском и вообще «буржуазном» искусстве: «Заходишь в иной музей, вроде музея Гуггенхайма на Пятой авеню в Нью-Йорке, и на тебя смотрят ряды уродливых существ – это, оказывается, рисунки художников, о которых пишет печать, похваливая их. Правда, чувствуется, что тот, кто похваливает, не имеет ни малейшего представления об искусстве. Вышел я из этого музея, и мне очень захотелось  вдохнуть свежий воздух...  Да, буржуазные идеологи США не очень любят думающее искусство. Они не желают знакомить зрителя с искусством, порождающем у людей возвышенные чувства, мысли о дружбе и мире между народами, о безграничных возможностях разума человека. Им нужен в искусстве – на картинах, скульптурах, на сцене театров, в кино – человек-робот, который умел бы стрелять, бить, высаживаться с военных кораблей на территории других государств, поражать противника с космических аппаратов – словом, осуществлять насилие, исправно сбрасывать бомбы на чужие города в порядке «популяризации» американского образа жизни, «защиты прав человека и демократии»... Конечно, по-настоящему обоснованный ответ на острые вопросы дают только те деятели искусства, которые стоят на почве марксистско-ленинской теории. А таких, не считая представителей братской коммунистической партии США, мы встречали нечасто».

        Это перепевы высказываний Хрущева на его печально известных «встречах с интеллигенцией». Только те встречи происходили в первой половине 60-х годов, а Громыко писал свои мемуары во второй половине 80-х. Он до конца жизни сохранил усвоенные в те годы заскорузлые представления и формулировки.

      Между тем, в 1940-50-е годы исполнительный, трудолюбивый, послушный «несгибаемый большевик» Андрей Андреевич Громыко делал стремительную карьеру. Он участвовал в подготовке и проведении Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций «большой тройки». Он близко общался со Сталиным и был горд оказываемым ему Сталиным доверием (Сталин сказал Рузвельту в Тегеране, что он высоко ценит работу Громыко на посту посла в США – эти слова Андрею Андреевичу передал посол Болен). Создается впечатление, что Громыко, подобно Молотову, и на склоне лет продолжает любить Сталина, хотя, отдавая дань времени, пишет: «С большой силой прозвучали слова о Сталине Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, произнесенные на торжественном заседании, посвященном 70-летию Великой Октябрьской Социалистической Революции. В них выражены мысли и чувства советских людей...». А. Громыко скрепил своей подписью от имени Советского Союза Устав ООН. Он стал первым постоянным представителем СССР в ООН (в апреле 1946 г.) и почти одновременно – зам. министра иностранных дел Молотова.

       Конечно, такой карьерный взлет не мог не породить в среде царедворцев завистников и недоброжелателей и, среди них, таких влиятельных, как бывший Генеральный прокурор СССР, зам. министра, а в 1949-53 гг. Министр иностранных дел Вышинский, и Суслов, активный идеолог «холодной войны», в течение 35 лет занимавший пост секретаря ЦК КПСС. На Громыко еще при жизни Сталина поступали доносы. В одном из них дипломат уличался в том, что при строительстве собственной дачи использовал материалы из хозяйственного управления МИДа. В другом его обвиняли в том, что, переезжая из Вашингтона в Лондон (в 1952 году он был назначен послом в Великобритании), он отправил туда на свое имя некие секретные материалы и использовал их при написании своей книги. Молотов, как мог, выгораживал и продвигал своего выдвиженца. С 1949 по 1952 и с 1953 по 1957 гг. Громыко – Первый заместитель министра иностранных дел СССР. С 1952 года кандидат, а с 1956 г. член ЦК КПСС. С 1973 – член Политбюро ЦК. С февраля 1957 – Министр иностранных дел. В 1946-1950 и с 1958 – депутат Верховного Совета СССР. Дважды Герой Социалистического Труда (1969, 1979). Л. Млечин пишет, что, приезжая из Америки в Москву, Громыко всегда привозил подарки первым лицам Политбюро – шляпы, рубашки, галстуки. 

      В 1957 году на июльском пленуме ЦК КПСС Громыко произнес большую речь, где всячески расхваливал дипломатические способности Хрущева, а на своего патрона Молотова обрушил стандартный набор обвинений. Вместе с тем, он дипломатически предложил отправить «заговорщиков» не на скамью подсудимых, а рисовать пейзажи, по примеру Черчилля.

      А в апреле 1985 –го именно по инициативе Громыко на пост генсека был избран М. Горбачев (старые члены Политбюро делали ставку на Гришина). И, в ответ, 2 июля того же года по предложению Горбачева, Андрей Андреевич был избран на формально самый высокий пост в государстве – Председателя Президиума Верховного Совета СССР (проводить внешнеполитический курс Горбачева своими методами и в своей манере он, конечно, не смог бы).

      Одним из наиболее неприятных моментов в успешной карьере Громыко было предательство весной1978 года заместителя Генерального секретаря ООН (в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР), ставленника и выдвиженца министра А. Шевченко, попросившего политического убежища в США. Они много лет работали бок о бок и дружили семьями. Но никаких серьезных последствий для советского министра это не имело. В то время Брежнев был уже очень слаб и руководство страной фактически находилось в руках так называемой «ореховой тройки» - Громыко, Устинова и Андропова (они обычно собирались в ореховом кабинете Кремля). А с Брежневым  Громыко прекрасно ладил, бывало, выезжал с ним на охоту.

      В 1988 году Горбачев провел кампанию по омоложению состава  ЦК КПСС. 30 сентября Громыко ушел на заслуженный отдых. 19 июня 1989 года он закончил работу над своим двухтомником воспоминаний. А 2 июля того же года скончался. Незадолго до смерти он сказал одному из близких друзей: «если бы я написал все, что знал, мир бы перевернулся». Его мир «перевернулся» и без его откровений. Правда, можно сказать, что, продвинув Горбачева на должность генсека, Громыко, сам того не ведая, положил начало крушению коммунистической системы и развалу СССР.