Жена алкоголика

Психологи - странный народ. Женщин, которые выходят замуж и живут с алкоголиками, они отождествляют с героиней мультика «Красавица и чудовище»… Вот кажется такой красавице, что она и только она найдет подход к этому заколдованному принцу. Вот произойдет чудо, и он покажет себя во всей своей красоте и душевности.

Мой принц был сантехником. Вообще-то он был водителем, но после аварии оказался лишенным прав. А так как любой водитель знает о железках все, то проблем с новой работой не возникло.

Он спас меня от очередного затопления квартиры, что располагалась ниже. Специально я ее не затапливала, но периодически сосед появлялся у меня и заявлял, что у него капает… С потолка. Когда у меня совсем сдали нервы, и набралась некоторая сумма, я поменяла трубы в отдельно взятой квартире. Тут и выяснилось, что на трубе стояка был свищ, и по трубе вода свободно стекала вниз, не трогая меня, но подмачивая мои отношения с соседом.

Но теперь про принца. Он пришел и очень аккуратно устранил угрозу очередной встречи с соседом. Я, на радостях, угостила его чаем с печеньем. Деньги он не взял, махнув рукой:

-Это такая мелочь, работы на пять минут было, чай дороже.

В домоуправлении работал сварщиком муж моей приятельницы, мужик с золотыми руками и большой любитель посидеть на троих. Она постоянно жаловалась, и мы придумывали всякие ходы для его отлова и водворения в дом родной. Я как-то в сердцах ему сказала:

-Уже сын вырос, а ты все не можешь с ним заняться делом, приучить к работе мужской, вечно ходишь пьяный.

Тут случилось для меня вещь непостижимая. Он заявил:

-У меня уже давно другая семья есть, мне просто жалко их оставить, пропадут без меня, что они без моих денег будут делать.

Я открыла рот и закрыла. Что тут скажешь?

А он, видимо, решив, что я не удержусь и все расскажу его жене, собрался и в тот же день ушел. Та мне звонит:

-Представляешь, мой ушел замуж к своей любимой и что тянул пять лет? Я уж сама хотела ему предложить, да неудобно как-то.

Я тихонько намекаю, что он ждал, когда сын подрастет.

А она, убежденно:

-Ну, конечно, алименты не хотел платить.

Встречаю я беглого мужа и спрашиваю:

-А что так долго тянул? Вот теперь и пить не надо будет, то, говорят, что вы, мужики, свою тоску по любви запиваете.

-Да еще хуже стало, я с работы до дверей старого дома дохожу, вспоминаю, что ушел и обратно иду, а пока иду, опять напиваюсь.

Пока он мне объяснял всю трагедию своей новой жизни, подошел слесарь, что пил чай у меня. Мы познакомились.

На фоне нетрезвого ходока слесарь выглядел очень привлекательно и, главное, у него были до блеска начищены туфли и отглажены брюки…

Он проводил меня до подъезда и тактично так расспросил о жизни. А что было скрывать? Окончила институт, работаю, живу с родителями. Воспитываю ребенка. Много читаю. Хочу научиться водить машину. Вот с этого моего желания и начался наш роман.

Пути господни неисповедимы, как говаривала моя мама. Поскольку машины не было, то вначале занятия были наглядными, но теоретическими: где какая педаль, какой рычаг, как ими пользоваться, в какой последовательности нажимать педали, с чего начинать движение… А потом он получил права и пошел работать в Райздрав, возил главного.

После работы он занимался со мной практической ездой, вел себя очень сдержанно и скромно. Мне, конечно, это импонировало. Однажды он заговорил о своей жизни. У меня нет такой привычки – расспрашивать, при стечении определенных обстоятельств даже самые закрытые люди начинают говорить.

Из его не очень складного рассказа я узнала, что отец его умер, мать участница войны, живет у сестры, которая родила второго ребенка. Жива бабушка Надя, она всю жизнь не расставалась со швейной машинкой, была белошвейкой. К бабушке Наде мы сходили, очень приятная бабуля, маленькая, лёгенькая, очень подвижная. У нее дома было по-хорошему старомодно… Резной комод, к нему в пару трюмо с зеленоватым зеркалом, старинные настенные часы, такие я видела в музее Ленина.

Она нас поила чаем из остатков Кузнецовского сервиза. Я такие чашечки видела только на картинках. На этажерке стояли фотографии в темных рамках и всюду салфеточки филейной работы. Бабуля пожаловалась, что часы стоят уже пять лет, и мы их забрали, чтобы отдать в мастерскую. Вечер прошел чудесно.

А потом я услышала рассказ о его жизни. Вкратце это выглядело так:

Рано женился, двое детей, пил, сидел за кражи, жена гуляла напропалую, избил и получил последний срок.

Ну, вот разве только больной на всю голову человек может сигануть с разбега в эту трясину …

Сиганула.

Лучше бы с моста, было бы легче для всех. Может быть, сработало вечное женское, что его никто не понимает? Но позже я познакомилась с его приятелями, они вполне адекватные люди.

Да и сама жизнь мне показалась сказкой поначалу. Кто из нас не мечтает так жить?

Утром он вставал раньше и готовил завтрак, потом поцелуем будил меня. Перед выходом я надевала туфли, заботливо вычищенные им с вечера. Он, пока я одевалась, уже подгонял машину и вез меня на работу. Днем мы обедали дома, он меня привозил и отвозил. Вечером тоже мы ехали домой вместе, заезжая в магазины за продуктами.

Мы все делали вместе: убирались, стирали, готовили, мыли машину, ездили за город, навещали друзей и бабушку.

У него были постоянные клиенты, которых он подвозил по утрам, когда ехал от моей работы до своего начальника. Это были женщина с малышом и пожилой мужчина, вечно опаздывавший на лекции. Как-то повелось, что на мелочи вроде хлеба и молока шли именно эти деньги.

Двухкомнатная квартира, где он жил с матерью, была не просто запущена… Мы начали ее обустраивать, я с удовольствием хулиганила – полы в санитарной зоне покрасили белой краской, коридор обклеили разными обоями: полоса сиреневая, полоса салатная, а рисунок одинаковый.

По вечерам, вместе готовя ужин и делая заготовки для обеда на следующий день, мы говорили не о планах, а о прошедшем дне. Он много ездил по городу и привозил смешные наблюдения.

Гром грянул прямо из безоблачного неба!

Придя вечером домой с покупками, мы увидели его мать.

Широко улыбаясь, она заявила, что малышку устроили в детский сад, и она теперь будет помогать нам.

Я почувствовала, что кровь отливает от лица, я просто похолодела от ее слов. Внутри панически билось:

-Это конец, ничего хорошего больше не будет.

На мужа это произвело не меньшее впечатление, он стоял, окаменев.

Вечер ничем не напоминал привычные уже веселые. Мы быстро перекусили и ушли к себе. Потом вышли на улицу. Шли молча. Потом он сказал:

-Давай не будем поддаться на ее присутствие, будем жить как жили.

-Попробовать можно, но что-то мне подсказывает, что это будет очень трудно.

Боевые действия начались рано утром. Мы проснулись от грохота на кухне: она искала свою посуду, чтобы приготовить нам завтрак. Мы ушли пешком, раньше и голодными.

В обед нам было предложено непроваренное мясо, что она взяла из морозильника или, на выбор, по два вареных яйца. После этого мы обедали в кафе.

Вечером, откровенно говоря, домой не хотелось совершенно. Зайдя в квартиру, мы задохнулись от запаха краски – она перекрасила белые полы в зеленые, цвета уличных общественных туалетов пятидесятых годов. Коридор пообещала покрасить дня через два. Принять душ оказалось невозможно, как и воспользоваться другими устройствами санитарной зоны.

Впервые за год я шла домой пешком, муж не позвонил и не приехал. Дома без конца хлопала дверями теща, как ее назвал мой муж, она бегала от окна до двери, влетала в нашу комнату и высовывалась из открытого окна. Весь ее вид выражал ужас.

Около восьми пришел домой чумазый труженик, как оказалось, полетели два колеса за городом. Меня, правда, удивило некоторое несоответствие его вида: чистые наглаженные брюки, блестящие туфли и грязные кисти рук, а выше застегнутые чистые манжеты голубой рубашки… Я, собственно, и не собиралась ничего говорить, но тут налетела теща:

-Ты опять за старое взялся, ну-ка дыхни!

Он обошел ее и пошел мыть руки. Я остановила его:

-Подожди, я манжеты расстегну, чтоб не испачкал.

Он протянул мне обе руки, я подошла вплотную – от него не было никаких посторонних или необычных запахов.

Потом он с удовольствием покушал и уже в комнате сказал:

- Мы были в районе, позвонить не получилось, никакие колеса, как ты поняла, не летели, это я тещу позлить руки испачкал, она терпеть не может это.

Готовя себе и ему одежду на следующий день, я увидела следы настоящего обыска в шкафу, все вещи были перерыты. Я показала мужу и спросила:

-Может сделать замок на комнатную дверь?

Он сказал:

- Это уже слишком, ну что она может найти у нас?

Лучше бы сделали. После этого я постоянно недосчитывалась денег, как в шкатулке, так и в своей сумочке. Потом начались политические провокации. Она купила сливочное масло, а так как холодильник был один, то, конечно, я его видела. В воскресенье она со слезами кинулась к сыну, когда мы вернулись с прогулки:

-Сынок, твоя жена масло унесла куда-то, наверно, своим родителям. - И показывает пятую часть от куска, что был в холодильнике. А в субботу я ходила к родителям и принесла оттуда свежее варенье и овощи.

Муж поворачивается ко мне:

-Ты это сделала?

Я опешила, значит, если она скажет, что видела меня целующейся с кем-нибудь, он меня будет допрашивать?

--Ты же знаешь, что я им не ношу гостинцы, а только оттуда приношу! – И ушла в комнату. В коридоре еще долго слышался разговор и ее жалостливые всхлипы.

Начало было положено. Потом деньги стали пропадать в больших количествах…

И вот создалась критическая масса!

Вечером, после мытья машины, муж пришел пьяным. Это было страшное зрелище. У меня дома пили только по праздникам, и только хорошее вино и для меня увидеть мужа, который вполз в коридор, было кошмаром. Выскочила из комнаты его мать, она стала орать на него благим матом, у меня волосы на голове зашевелились от всего этого. Я даже не поняла сразу, что именно она кричит. А потом различила:

-Не бей ее, ты ее убьешь! Она уже уходит, она домой идет, отпусти ее.- А сама пыталась не дать закрыться двери, видимо, чтобы было слышно всему подъезду.

Муж с упорством достойным лучшего применения полз в нашу комнату. Она продолжала концерт. Я стояла не в состоянии понять происходящее. Муж вполз в комнату и, подняв ко мне лицо, просипел:

-Помоги раздеться и лечь.

Я раздевала его и говорила себе:

-Завтра посмотрим, что это все значит, может все не так страшно.

Утром он не смог встать на работу, он просто не протрезвел. Мать ему, когда я уходила на работу, принесла пиво. Я растерялась даже, я не знала, что это значит. Тогда я не знала…

Вечером картина была еще страшней. Он меня встретил с опухшим лицом, и запах около него стоял отвратительный. Мать его ушла к дочери, прихватив остатки наших денег. Я быстренько приготовила ужин и в одиночестве с трудом поела.

Надо было собрать в кучку мысли и эмоции. Муж метался по комнате, я ждала, что будет дальше. Так продолжалось до глубокого вечера. Наконец он сел на диван, обхватив голову руками, и, медленно качаясь вперед-назад, сипло произнес:

- Завтра надо к наркологу идти на Новостройку и еще заявление на работу на отпуск без содержания дней на пять, раньше не смогу оклематься.

-Сам пойдешь?

-Не смогу, отведи меня.

Уже из его разговора с наркологом я поняла, что он ничего не может вспомнить, кроме дикого крика матери «Ты ее убьешь». Врач испуганно посмотрел на меня:

-Кого он убивал?

Я объяснила, что это над мужем кричала его мать, но он никого не бил, так как был в жидком состоянии и еле передвигался. Врач с сомнением на меня посмотрел, пытаясь понять смысл сказанного:

-А зачем это делать?

-Вы же видите, что он помнит только это, и дальше будет помнить это, а в следующий раз легко сделает то, что помнит.

Врач дал мне шприц и препарат, объяснил его действие и то, что надо делать.

Дома у меня был лазарет, действие препарата было не шуткой – мужа то колотило от озноба, то бросало в жар. Он метался по дивану и рычал. Заснуть я не смогла, а утром я впервые в жизни прогуляла рабочий день, так как уйти от того, что расползлось по дивану, было убийством.

Когда алкоголь был практически выведен, муж начал плакать, он ловил мои руки, покрывал их поцелуями и умолял не уходить от него, что больше это никогда не повторится. Он вымыл полы и перестирал свои вещи. Вынес и выбил всю постель… Есть он не мог еще дня два. Из холодильника вытащил и выкинул в окно две бутылки пива, видимо от заботливой мамы.

За эту неделю мы потеряли, включая пропажу денег, более трехсот рублей, больше месячной зарплаты обоих.

Вскоре стали появляться следы набегов его матери, она потихоньку таскала продукты и деньги. Из квартиры.

Вернуться она рискнула через месяц. Но как это было обставлено! Михалков отдыхает! Мы приезжаем с работы, а дома ароматы с кухни, балкон и коридор завешены стираным бельем, хотя скорее мокрым, судя по тому, что порошок стоял запечатанным, с момента покупки. Полы мокрые. Хозяйка вернулась – ликуйте холопы!

Она нас не оставляла своими заботами, она лезла в каждый разговор, по десять раз за вечер влетала в комнату, забывая постучать, так как у нее родилась идея…

От такой заботы мы все позднее приходили домой, но вскоре наступила осень, не золотая с приятно шелестящими под ногами листьями, а с холодными нудными дождями и пронизывающим ветром.

Мы съездили на рынок и купили мужу кожаную монгольскую куртку, так как она оказалась дороже, чем мы планировали, то я осталась в старом пальто. Расплата последовала быстро – я слегла в больницу с воспаленьем легких.

Я, как всегда, попала к своим врачам, но они вскоре стали на меня странно смотреть, а через неделю попытались вытянуть из меня причину, по которой у меня такие плохие анализы. Я отговорилась переутомлением. На самом деле каждый вечер выматывал меня ожиданием неприятностей. Я ждала очередного запоя.

Постепенно я успокоилась, но, как оказалось, зря. Запой оказался страшным: из дома исчезла куртка, потом мои вещи, большая меховая собака, что он мне подарил, мои пластинки и проигрыватель. Потом он угнал в этом угаре машину соседа и разбил ее. И снова приполз ко мне, чтобы я спасла. Глаза ввалились, в уголках глаз какие-то белые следы, как сыворотка, руки трясутся, речь невнятная, губы синюшные.

-К сожалению, дорогой, идти к наркологу придется самому, меня не выпишут.

-Я без тебя не пойду, - он делает грустную морду и пытается заглянуть мне в глаза. Мне рядом с ним дышать нечем. Этот аромат никаким одеколоном не перебить.

Я поворачиваюсь и медленно иду в сторону лифта. Вечером звоню домой, он трубку не берет. Значит, продолжается бой с водкой, кто кого…

К моему выходу из больницы из квартиры исчез телефон, стиральная машина. Я скрывала все это от родителей. Знала, что у отца на это будет одно решение:

-Немедленно домой! Даже вещи не собирай!

А я, вопреки здравому смыслу, все пыталась верить, что все изменится. После раскаяния и слез следовал период любви и согласия, который в любой момент мог оборваться пьяными криками и выкраденными из дома вещами.

Иногда мне казалось, что жизнь кончилась, что это мне наказание. Потом, вдруг, душа начинала рваться ввысь, к книгам, музыке, картинам.

Я с трудом притаскивала себя домой, а там еще любимая теща журчала как сточная канава…В периоды межзапоя она умудрялась притаскивать его сына, который боялся даже взгляда отца…

Однажды, практически силком приведя себя домой, я вдруг, неожиданно, проснулась:

-Да что же я делаю со своей жизнью? Мне что, будет дан еще один шанс, прожить ее?

Я села в кресло у открытого балкона и, глядя на раскачиваемые ветром ветви липы, повторяла про себя:

-Вставай и уходи, у тебя есть куда идти!

Я встала и пошла в сторону входной двери. В этот момент она распахнулась, и ввалился грязный, едва стоящий на ногах кормилец…

Я обошла его и, взяв плащ, ушла. Как я отходила душой, это разговор особый, но я отошла ногами, чтобы было, куда отойти душой…

Он съехался с первой женой, мы развелись. Они поменяли квартиру в другой район, взяли четырех комнатную, потом теща получила квартиру.

Он не оставлял меня в покое еще года два…

Потом сын столкнул его с лестницы, когда он пьяный ломился домой. С проломленной головой он вывалился на улицу и кого-то ударил дверью, его повалили и попинали… Поняли, что он не дышит, оттащили за мусорные ящики и там бросили… Нашли его через сутки, увезли в морг. Семья обнаружила его пропажу через неделю…