Русский отход. Почему в России стало крамольным слово «русские»?

Русский отход. Почему в России стало крамольным слово «русские»?
 
Александр Росляков 12.10.2012

В нынешней правящей идеологии наметилась тенденция: гнать отовсюду слово «русские», заменяя его на «православные». Эта словобоязнь вообще в нашей традиции. В СССР, скажем, нельзя было писать «правители», только – «руководство»; в царской России зоркая цензура вымарала из кулинарной книги такую «подрывную» фразу: «И держать в печи на вольном духу…»

А сегодня известный архангельский хранитель русских боевых искусств Александр Тутов говорит в его «непечатном» интервью:

«Мы с молодыми парнями из «Русской пробежки» встречались с областной чиновницей, ей не понравилось слово «русский», увидела в нем фашизм. Если были бы кавказские или еврейские пробежки, проблемы бы не возникало. Даже «казачья пробежка» – нормально, а русская – плохо… Лозунг «Русский – значит трезвый» показался ей экстремистским …»

Почему же в России стало таким крамольным слово «русские»?

Кто-то считает, что само понятие русской нации до того этнически размыто, что его вообще нельзя употреблять. Мол поскреби любого русского, найдешь татарина – и так далее. Но я бы, не входя в эти этнические чистки, снабдил русскую нацию иным опознавателем – культурным: русский тот, кто говорит и думает по-русски, исповедует русскую культуру – а в идеале и творит ее. И такая нация с ее славянским большинством-языкотворцем точно есть, в нее без всякой расовой натяжки входят африканец Пушкин, немцы Блок и Рихтер, грузин Сталин, еврей Пастернак. Это все те, кто сделали для нашей нации так много, что слово «русские» по сей день во всем мире звучит с оттенком гордости.

А слово «православные» там не звучит никак – поскольку между русскими и православными есть принципиальная разница, особенно заметная со стороны. Бытие русских подтверждено реальным русским танком Т-34, русским словом «спутник», русской музыкой, балетом и литературой. Пусть даже тут и русский бунт, бессмысленный и беспощадный, и русская душа, что «шире пиджака» – все это наши национальные приметы. Еврейского поэта Пастернака в мире нет, есть русский поэт Пастернак – и лишь при наших ныне спущенных культурных штанах пишутся всякие враки о каком-то его затравленном еврействе.

А что до православных – они не оставили в мире никакого следа, как в море борозды. Православие – всего один из многих частных способов молиться, и миру нет дела до того, ходим мы на досуге в храм, кабак или на дискотеку; ему интересно, что делаем в урочные часы. У советского поэта Михаила Светлова, большого остряка, на этот счет есть такая шутка. Как-то на писательском курорте ему показали: «Вон муж Веры Инбер». «А днем он чем занимается?» – спросил Светлов.

Чем занимаемся мы днем? Все более ничем! Отсюда и тяготение ко всяким «ночным делам», всему потустороннему – ибо по сю сторону уже похвастать нечем. Но те, кто много и пусть даже качественно молится, не вызывают в мире уважения; уважают тех, кто много и результативно трудится. Поэтому русские – все еще уважаемая за ее былые труды нация, а православные – община никому не интересных архаичных богомольцев. Русские – это яркие личности, борцы, творцы, ученые, поэты, музыканты, покорители космоса и морских глубин. А православные – безликие тихони, покорные их пастырям, уже не сотворяющим на деле кроме личного обжорства ничего. К тому же – и неискренние души, так как в душе-то сознают, что никакого Бога нет, ибо нет случаев, чтобы он помешал кому-то врать, брать взятки, воровать и убивать.

Но есть стадное чувство, гонящее таких тихонь туда, куда бредет все стадо – как прежде в партию и комсомол.

И это надувное православие, вводимое взамен «русской правды», все больше, вопреки великому наддуву, пасует перед все сильнейшим у нас мусульманством. Так как у мусульман другая, на их плотной первобытно-родовой основе, карма – побеждающая там, где дохнут достижения все более поверхностной у нас цивилизации. Русские на коне атеистической науки и культуры научились строить свои танки, самолеты и автомобили; дремучие же мусульмане научились только это отнимать. Но коли отъем и беззаконие стали, под православным покрывалом в том числе, нормой нашей жизни, более дерзкие в их набегах дикари берут верх над обсевками былой культуры.

Почему же при всем этом наша власть пошла путем предания анафеме еще всемирно почитаемого слова «русские» в пользу хоть и звучащих сладко, но бесплодных «православных»? Я думаю, что никакой таинственной конспирологии тут нет, а есть один соблазн поставить на колени основной народ – сперва перед иконой, потом перед собой.

За словом «русский» есть еще много чего кроме указанного выше: «Русские не сдаются!» «Что русскому здорово, то немцу смерть!» «Кто на Русь с мечом придет, от меча и погибнет!» И если дать волю этому слову, не так будет легко согнуть в дугу причастную к нему нацию традиционных победителей. А застращенных по части того «вольного духа» православных и гнуть не надо, сами гнутся – с выбитой из-под них национальной почвой, оказавшейся самой опорной при утрате прочих культурных, научных и трудовых ценностей.

Поэтому для русских православие – регресс и потеря пульса, почему они, неискренне катясь в него, все больше проигрывают искренне стоящим на их варварской основе дикарям.

Не православные, а русские, всосавшие в себя татар, евреев, немцев, шведов и других, отбили фашистское нашествие и запустили первый в мире спутник. И это – то действительное, что не замазать никакими нынешними конъюнктурными кадилами.

Но у нас теперь все больше в ходу всякая фикция: в выборах, партийном промысле, свободе прессы, причем не только властной, но и оппозиционной, в неэффективном труде и прочем. И власть так или эдак понимает: чтобы на такой основе управлять страной, надо и основное ее население сделать некой фикцией. Отсюда и установка на замену явных русских этими замешенными на архаическом «тумане во облацех» православными.

Кто кто, а уж наша аппаратная верхушка с ее аппаратным патриархом точно знает, что никакого Бога, православного по крайней мере, нет! Иначе, имея хоть какую-то богобоязнь, не плевала б на все его заповеди: не кради, не ври, не собирай богатства, ходи тесными вратами и так далее. Она же врет, крадет, богатства собирает, ездит с ее кортежами широкими вратами – но при этом вон из кожи строит вид, что Бог есть. И все ради того, чтобы свалить боевой прежде и трудовой народ с ног на колени – сперва перед действительно красивыми, порой до слез, но канувшими в лету образами, потом перед собой.

Вот собственно и все объяснение этого поворота нашей идеологической реки от слова «русские» на «православные».

Тот боевой девиз «Русские не сдаются!» помог нам выстоять в войне с фашистами и в послевоенной гонке за наше сохранение. А православные, начав с их еще отдельных предательств в той войне, сегодня уже целиком сдались брюхастым пастырям – и ладно б еще своим! Сегодня каждый русский в России, православный или нет, легко увидит без каких-либо очков, что его дом уже оцеплен тучей этих первобытно-родовых приезжих. А еще через немного времени под этой православной вракой будет и захвачен этой истинной ордой.