Так… почитать… подумать…

Напрочь рвущие нервы истерики и щедро сдобренные заковыристым матом и личными оскорблениями скандалы с выдиранием волос на коммунальной кухне, где собачатся два десятка разъяренных соседок, - это ничто по сравнению с тем, что вытворяют доведенные до края бабы, сидящие за колючей проволокой.

— Первый раз я попала в колонию в 19 лет, — откровенничает 39-летняя заключенная, на счету которой 11 судимостей. — А потом пошло и поехало: выйду и опять сюда. Все за кражи. За 20 лет была на свободе четыре года. Вот скоро, надеюсь, досрочно выйду. (смешно, да? с 11 судимостью выйти на условно-досрочный. но если у вас есть пелотка- вас выпустят;) )

“По-моему, все тут почти ненавидят друг друга. На свободе не так заметны проблемы взаимоотношений, как в зоне. В этих условиях лучше быть одной. Были у меня “однохлебники” — те, с которыми ближе общаешься. Но такая “дружба” заканчивалась плачевно. Этот срок я сама по себе — и мне легче”.

“Без ругачек, конечно, не обходится. Правда, по мелочи, в основном. Проблема в том, что тебе уже самой с собой год от года труднее справляться. А нужно сдерживать свои эмоции, неприязнь. Люди по-разному сюда попали: кто-то из подвала, из-под забора, кто-то, скажем, из интеллигентной среды. И все мы должны быть рядом: 24 часа в сутки, изо дня в день. Тут распускать себя нельзя. И знаете, что страшнее всего? Невозможность ни минуты побыть одной”.

— Я здесь уже год и девять месяцев, — делится осужденная за взятку врач. — Тяжелее всего было, когда за мной закрыли двери в камере предварительного заключения. В этот момент понимаешь: там свобода, а тут другая жизнь. На многие вещи поменялись взгляды. Стала жестче, научилась говорить “нет”, уже не так доверяю людям. Многие говорят о деградации личности в таких местах. Мне 45 лет, и со мной ни в коем случае ничего подобного больше не произойдет...

Передо мной молодая и очень красивая девушка. Я подумала: как страшно попасть сюда. Особенно в такие годы. Ей 26, осуждена за экономическое преступление.

— Стараюсь не думать, что сидеть еще долго, — говорит девушка. — Так намного легче. Мысли лишь о семье. Почти каждый день я получаю письмо от мамы. Теперь только по-настоящему поняла, что не все человеку дается легко и просто.

— Из 38 человек в отряде 10 отбывают наказание за убийство. И убивали не случайно. Например, бабушку и дедушку лишили жизни внучка со своей подругой, чтобы забрать у них деньги. Некоторые убивают жестоко. Одна наша осужденная нанесла 54 ножевых ранения. В основном преступления совершают под алкогольным или наркотическим воздействием.

Однажды у одного старого "кума" - бывшего оперативного работника системы исполнения наказаний - мне довелось увидеть необычный сувенир - искусно вырезанный из дерева со всеми мельчайшими анатомическими подробностями, вплоть до выступающих из-под кожи и наполненных кровью жилок, любовно отполированный до лакового блеска множеством рук макет мужского полового члена в состоянии эрекции.

 

- Сувенир из Потьмы, - объяснил пожилой оперативник, много лет прослуживший в женских колониях. - Сделали еще в бериевских лагерях в сороковые годы.

 

Потьма - это жуткие тюремные бараки в мордовских болотах, не менее страшные, чем печально известная Колыма. Кстати, женские зоны существуют там и поныне, как и в других подобных гиблых местах: говорят, их лично выбирал известный чекист Глеб Бокий.

Бунт в женской колонии куда хуже бунта в мужской зоне. Надо учитывать обусловленную нервным истощением истеричность, непростые женские физиологические особенности, питание на пятерку в сутки - так положено по нормативам "щедрого" государства, - практически полное отсутствие лекарств и мало-мальски нормальных бытовых условий. Все неизбежно приводит к последней черте. Поэтому опытная администрация зоны, также состоящая преимущественно из женщин, только в погонах, постоянно "давит".

Первым испытанным средством давления является внутренний распорядок дня. В шесть утра при любой погоде и невзирая на то, что происходило вчера, звучит команда "подъем"! На гигиенические процедуры дается не более десяти минут. перестанешь постоянно соблюдать чистоту тела и белья - запросто можешь подхватить такую заразу, которой медики еще даже не сумели придумать название. Впрочем, заглядывают ли вообще ученые-медики в женские зоны, где, как и во всех местах лишения свободы, процветают туберкулез и неизвестные науке заболевания? Обычно они начинаются с симптомов чесотки, быстро переходящей в жуткую экзему.

А после начинается самое страшное - человек на ходу, прямо на ногах, заживо гниет до костей! Что это, неистребимая специфическая проказа, доставшаяся в наследство от бериевских лагерей?Ни администрация, ни зэки, ни врачи в зоне этого не знают, но все ее очень боятся, и, наверное, наше счастье, что она, как туберкулез, еще не выбралась на волю из-за колючки. Никто не желает заболеть, и тех, кто не соблюдает строгую гигиену, силой заставят это делать другие заключенные: нечистоплотных не терпят и готовы физически уничтожить как смертельную угрозу!

В шесть часов десять минут происходит построение отрядов, и они отправляются в столовую. Питание, которое получают заключенные-женщины, на воле даже нищенствующим гражданам может присниться только в кошмаре: в рационе неизменные каши из сечки или гороха и похожий на ком сырой темной глины хлеб, тяжело ложащийся на желудок, вызывающий постоянные боли в животе. Интересно, кто его печет?...

Сохранить что-либо в секрете в женской зоне практически невозможно. Бывалые оперативные работники из ИТК часто отмечали - в "бабьем царстве", как нигде, удивительно развито добровольное стукачество! Осужденные-женщины за милую душу закладывают друг друга почем зря, причем не только "куму" - оперативнику, контролерам, воспитателям и конвоирам, но даже друг другу.…