Что будет с Церковью, которая служит не Богу, а кесарю

«Господь поставит на место, и строго». «Церкви должно быть абсолютно все равно, что о ней думает первое лицо». Мнение популярного ведущего, православного и гражданина.

Мосгорсуд отпустил на волю одну из участниц PussyRiot, Екатерину Самуцевич. Но еще двое «пуссек» - Мария Алехина и Надежда Толоконникова – остались за решеткой, в отношении них 2-летний срок в колонии общего режима никто не отменял. И конфликт года, развязанный государством и расколовший общество и РПЦ, не разрешен. Как случилось, что Церковь, которая служит Господу, сыграла в шулерскую партию власти? Об эскпертном мнении мы попросили у популярного телеведущего, члена Академии Российского телевидения Александра Архангельского, православного и гражданина.

- Александр Николаевич, от молебна PussyRiot, как известно, досталось не только Путину, но и патриарху Кириллу. Но, это ваше мнение, пока история с PussyRiot была достоянием одной лишь Церкви, о ней ничего не было слышно. Скандал разразился, когда за дело взялось государство. То есть, по-вашему, Церковь была втянута в эту историю, государство использует ее, а она не может сопротивляться?

- Если вы смотрели тот ролик, вам хватило нервов или вам все равно, то вы могли обратить внимание, что в самом Храме Христа Спасителя не происходит почти ничего. Это 40 секунд: две из трех девочек выбежали на солею (возвышение перед алтарем или иконостасом – ред.), не успели переодеться, как их повязали, вышвырнули и сдали в полицию. А когда они пляшут у икон в другой солее, это не Храм Христа Спасителя, это патриарший Богоявленский собор, что произошло на две или три недели раньше. Мы ничего про это не знаем, просто потому, что пока действовала Церковь, она просто выставила их и сказала: идите отсюда и больше здесь не появляйтесь. А как только к истории в Храме Христа Спасителя подключилось государство (напомню, что он не принадлежит Церкви и охраняется структурами, связанными с Фондом Храма Христа Спасителя), оно и начало раскручивать эту историю. В этом я с вами согласен. А в том, что Церкви не хватило сил, – в этом я с вами не согласен. Просто была занята определенная позиция, которая мне кажется глубоко ошибочной.

Вдруг всех возмутила история, которая гроша ломаного не стоит, хотя рядом - истории пострашнее. В Великом Устюге рубили иконы, а за полгода до этого в Тверской губернии сожгли священника вместе с его домом, по-моему, и дети погибли. Много всего ужасного по отношению к Церкви происходило в последние годы. Что-то это никого не оскорбляло, сердце православное не билось. А тут какие-то девчонки сдуру нахулиганили, и сердце кровью обливается, вот этого я не понимаю. И Церковь в лице своего начальства не сказала возмущенным: да, храм – это не просто дом, это святыня, нельзя шутить со святыней, и «пусси» душе своей навредили, а это гораздо страшнее, но закатывать их в асфальт…Тем более что по закону они даже не хулиганки, это административное нарушение.

Я был одним из тех, кто подписал письмо патриарху. Это было не требование и не совет: разберитесь в 24 часа. Это была, как и положено обращаться к предстоятелю своей Церкви, просьба. Но окружение патриарха отреагировало довольно болезненно, нас пропесочили. Сам патриарх через какое-то время ответил нам через своего пресс-секретаря диакона Александра Волкова. Он сказал, что кощунство не является уголовным преступлением, но Церковь не может выносить вердикты по поводу того, что выходит за пределы ее компетенции.

- Но от РПЦ как раз и ждали акта милосердия, призыва к милости. И многие считают, что не дождались. Это что, тоже игра по правилам государства?

- Ну что значит - ждали милосердия? Еще раз говорю: не Церковь посадила их в кутузку. Церковь не имеет возможности их освободить. Но то, что призыв к милости должен был прозвучать гораздо раньше... С попыткой объясниться с обществом: то, что они сделали, по-нашему, ужасно, но это не повод закатывать их в асфальт и держать их до суда в камерах с уголовницами, они матери и должны оставаться со своими детьми. Это должно было быть сделано. Почему этого не произошло, я не знаю.

- Может, это как раз связано с позицией государства?

- У меня нет доказательств, но зная, как устроена система, я могу предполагать, что напрягся кто-то из очень больших начальников. Не на слова: «Богородица, Путина прогони!», а на то, что это произошло перед выборами и могло повлиять на позиции одного-единственного кандидата, и это чья-то черная игра. Мне трудно влезть в их мозги, они как-то по-другому устроены: за этим кто-то обязательно стоит, и это случилось не потому, что случилось, а потому что кто-то заказал. Посчитали 25 ходов…

- И эти 25 ходов все равно вырулили на Березовского.

- (Иронично) Ну да, потому что единственный человек с противоположной стороны, который умеет считать ходы и который когда-то, по-видимому, это продемонстрировал, – это Борис Абрамович Березовский. Я не хочу становиться сумасшедшим. Поэтому я на эту позицию не встаю. Наверное, что-то такое было. Но, опять же, Церкви должно быть абсолютно все равно, что по этому поводу думает первое или последнее лицо государства. Церкви важно, как Господь Бог будет судить. Вот когда мы начинаем занимать такую позицию, все встает на свои места.

- Ну вот, отчего-то кому-то не встается.

- Господь умеет поставить. Лучше самим встать – это будет ласково и мирно. А Господь может быть и строг.

- Вы говорите о суде Господнем, а я в то же время задаюсь вопросом: отчего же Церковь не осуждает самые больные язвы общества – жуткое социальное расслоение, коррупцию, с которой государство то ли не может, то ли не собирается бороться? Ведь все это вряд ли угодно Богу?

- По моим личным наблюдениям, если подходить с формальной точки зрения, то вы не правы. Мы можем найти огромное количество цитат из патриарха Кирилла и других иерархов, тем более рядовых священников, которые обличают социальное неравенство с амвонов своих церквей. Патриарх говорил Путину об этом совсем недавно, весной - что огромное количество людей живет в стране за чертой бедности. Но вы мне можете возразить – почему же это не услышано? Видимо, не так говорится, не на том языке, не так часто, не так громко. И может быть, живем не так, как говорим. Вот тут я с вами соглашусь. Россия при всех «золотых 2000-х», при сказочном везении в ценовой конъюнктуре, с невероятными доходами остается страной, где огромное число людей живет чудовищно, недопустимо, несправедливо бедно. А если живут не нищенски, то настолько скромно, что близко к нищете.

- А кто-то живет совсем не скромно, не является примером нравственности и духовности.

- Ну да, коррупция, воровство – конечно. Я о чем хочу сказать? Церковь слишком спокойно относится к тем, кто живет не так, как положено, роскошествует, и спохватывается только тогда, когда в центре Москвы врезается настоятель, причем монах, столичного храма.

А то вы не знали, что он ездит на дорогих спортивных машинах! Хотя порой священнику нужна дорогая иномарка, когда он мотается по приходам, и если прихожане подарили – ну и слава Богу. Но рядом-то те, кто роскошествует, кто ведет себя хамски, отталкивая людей, не думая про их боли. А есть те, кто говорит про их боли, но мы сразу видим, что им на них глубоко плевать.

С еще одной стороны, мы же не видим Церковь как живой организм, мы видим ее в лице каких-то статусных представителей, тех, кто живет в столице и крупных городах, священников, которые умеют хорошо, красиво говорить. А рядовой священник? Он же живет как все, и на нем все держится. А возьмем архимандрита Тихона Шевкунова – все знают, что он с Путиным встречается. Но кто знает, что он председатель колхоза в Рязанской губернии, по собственной воле взял земли, восстановил колхоз из нищеты, из пьяного, ужасающего состояния, вывел на уровень рентабельности, хотя это Нечерноземье, людям платят 15 тысяч – это на деревне очень большая зарплата. Я лично знаю нескольких епископов, которые живут если не бедно, то очень скромно, и всю жизнь посвятили пастве. Церковь разная, путаная, как само общество. А мы видим только ее часть, не самую приятную.

- Мы видим то, что бросается в глаза. Может, иерархи церкви не комментируют важнейшие проблемы общества потому, что сами погрязли в роскоши? Вспомним историю с патриаршими часами или с многомиллионной компенсацией за испорченную квартиру, якобы принадлежащую патриарху. Невыгодно Церкви говорить о злоупотреблениях, потому что у самой кое-что в пуху?

- У Церкви нет рыльца, оно есть у тех, кто с ней борется, то есть у бесов. А если есть рыльце, то это уже не Церковь, это значит - уже бесы.

- Вот-вот.

- Про часы. Патриарх является еще и монахом, и ему по-хорошему должно быть совершенно все равно, что у него на руке, в обе стороны. Это значит: лежат у него какие-то там часы, он взял и надел – будь то «Полет», «Константин Вашерон» или «Ролекс». Ему должно быть абсолютно безразлично. И я верю патриарху, что он говорит правду: ну вот, взял не глядя кем-то подаренные часы. Но помимо этого есть другой вопрос: ведь мы, повторяю, живем в очень бедной стране, и здесь монах, которым является патриарх, должен помнить про то,что слишком у нас много бедных людей и постараться носить дешевые часы, чтобы никого не смущать.

- Давайте поговорим о событиях, из-за которых уже возникают сомнения – а в светской ли стране мы живем? На моей памяти все началось с введения в школах курсов мировых религий. С моей точки зрения, вместо решения проблемы духовного воспитания мы получаем другую – разъединения детей на православных, мусульман или атеистов. Они же с этим ощущением пойдут во взрослую жизнь.

- Если класс разойдется на один урок – это не беда, главное чтобы потом могли вместе жить. Другое дело, что основы православной культуры будут преподавать меньшинство школ в стране, а большинство – основы светской этики, мировую религию, предметы, с моей точки зрения, искусственно вычлененные из других – обществознания, литературы, истории. И это беда. Потому что православные пошли боковым путем, притворились, сделали вид: вот мы сейчас тихонечко проползем, а вы нас пустите в школы. В итоге получилось, что в мусульманских республиках дали карт-бланш и там не исламская культура, а ислам вошел в школы, давайте называть вещи своим именами…

- Причем по полной программе вошел. Говорят, на Кавказе имамы становятся школьными завучами…

- …А на остальной территории, где доминирует христиански мыслящее или мыслящее «никак» население, этого не было сделано, мы получили лишь конфликты. С людьми надо разговаривать годами. И может, в итоге был бы более приемлемый для Церкви вариант – преподавание для верующих закона Божьего или Корана, для неверующих - основ светской этики. Но на это ушло бы лет 20, и для этого нужно менять Конституцию, убеждая подавляющее большинство населения. Это гораздо труднее, чем договориться с госинститутами. Но предпочли другой вариант, а государство – так оно устроено – всегда обманет.

- То, что вы сказали, на самом деле говорит о том, что родители не так уж доверяют православию, чего не скажешь о мусульманах и их отношении к своей вере. Ведь это мина замедленного действия.

- У нас много мин замедленного действия. А закон об имуществе религиозного назначения? Многие называют его законом о реституции. Так вот, там нет такого слова – возвращение, там есть: передача. То есть хочет государство - передаст, не хочет - не передаст, хочет – передаст чужое. И то, что передало, только через 6 лет станет собственностью церковных институций. А через 6 лет у нас у всех будут проблемы с деньгами, мир к этому идет. И у Церкви не будет хватать средств, чтобы содержать эти объекты.К кому она должна будет поползти, прося денег? Что это будет за год? Это будет год очередных выборов, которые определят жизнь в стране на следующие 6 лет. А там будет еще какая-нибудь ловушка. А в ловушки лучше не лезть.

- Уж больно умело их расставляют, эти ловушки. Одна из последних – законопроект об уголовной ответственности за оскорбление религиозных чувств. Какова ваша экспертная оценка?

- Я понял бы, если бы этот законоустанавливал: похулиганил в общежитии – 20 суток, а если в церкви, синагоге или Большом театре, то есть в сакрализованных помещениях, я здесь не разделяю на религиозные и светские, – то год. Если снес детскую площадку – полгода, а если крест, причем законно установленный, согласованный с органами самоуправления, а не самочинно поставленный, то будет тебе 2 года. Но это закон, толкующий не о предметах, помещениях и статусах, а об оскорблении чувств. А чувства – вещь очень сложная, и завтра атеисты будут подавать в суд на верующих за то, что они оскорбляют их чувства исповедованием религии, послезавтра в мусульманских регионах будут подавать в суд на православных за то, что в Москве кто-то что-то сказал, и наоборот. Все передерутся. Этот закон, в том виде, в каком он сейчас принимается, дурацкий.

- Он будет принят, как вы думаете?

- Ну, поскольку процедура долгая, я надеюсь, что кто-то на каком-то этапе очнется.

- Возможно, представители Церквей возвысят свой голос и укажут идиотам?

- Я думаю, что они пойдут другим путем, в кабинеты, и в тиши кабинетов попытаются объяснить, что, ребята, тут все сложнее, чем вам хочется. Я бы предпочел открытый разговор, но он будет закрытый.Ну, хотя бы так. А вот услышат их или нет – я не знаю.

Вопросы – Александр Задорожный, © «URA.Ru»