Нашей фундаментальной проблемой давно уже является не Путин. Нашей фундаментальной проблемой является состояние общества, приведшее Путина к власти и практически гарантирующее превращение любого следующего правителя России, приди он к власти в результате революции или верхушечного переворота, в нового Путина, летающего со стерхами и раздающего гроши народу и миллиарды друзьям.
Какие реформы нужны, чтобы изменить не только государство, но и психологию общества?
Часть этих реформ, разумеется, понятна. Это те реформы, которые прошли в Грузии: радикальное сокращение государства и тотальная чистка силовиков. Это очень простые реформы, которые очень трудно осуществить. И, как показывает пример Грузии, этих реформ недостаточно.
Ниже осмелюсь предложить три институциональные меры, которые могут оздоровить люмпенизированное общество с разросшейся бюрократией и не желающим работать населением. (Я говорю о том, что правильно сделать. О том, какие политические силы будут осуществлять такие реформы, судить не берусь.)
Первое. Чиновники, как и менеджеры частных компаний, должны получать бонусы, и бонусы эти должны быть законодательно поставлены в зависимость от роста ВВП.
Вырос ВВП региона на 6% — четверть от этого роста могут распределить в качестве бонуса местные чиновники. Вырос ВВП страны на 7% — ту же четверть могут распределить между собой федеральные чиновники. То же, что и в коммерческой компании: размер бонуса топ-менеджера зависит от прибыльности компании.
Это решает две проблемы современной бюрократии — постоянное умножение ею самой себя и хроническое воровство. Чиновник заинтересован отныне не в том, чтобы бесконечно умножать свою численность, и не в том, чтобы воровать от управляемого: он заинтересован в том, чтобы увеличить доход региона и минимизировать свою численность.
То же самое — с базовой зарплатой чиновника. Закон должен зафиксировать процент ВВП, который идет на чиновников. Что делает чиновник X, отвечающий за лицензию Y, когда у него в подчиненных двадцать сотрудников? Он умножает количество бумаг, чтобы иметь право нанять еще тысячу.
Что делает чиновник Х, если знает, что у него есть фиксированная сумма денег, которую можно разделить на тысячу сотрудников, а можно — на двадцать? Ответ — он постарается сократить количество бумаг и сотрудников.
Эта мера регулирует главную проблему современного мира — умножающееся число бюрократов.
К тому же она удачно решает болезненный вопрос о размере вознаграждения чиновнику. Платить им столько же, сколько получают их коллеги в частных компаниях, не совсем справедливо: чиновник, в отличие от бизнесмена, — безрисковая профессия.
Платить им меньше — это потенциальная коррупция и некомпетентность. В данном случае все просто: заработал — получи. Выросла экономика на 6% — делишь миллионы, кризис — извини, брат.
Вторая мера, которая мне кажется необходимой, связана вот с чем.
Современное государство поощряет тунеядство. У тех, кто работает, — отбирают, тем, кто не работает, — дают. Это происходит и при авторитаризме, и при демократии. Например, в Великобритании верхние 20% населения имеют до выплаты налогов доход 80 тыс. фунтов в год, а после выплаты — 60 тыс. фунтов. Наоборот, нижние 20% имеют до получения субсидий доход 5 тыс. фунтов в год, а после получения — 15 тыс. фунтов.
Шестнадцатикратный разрыв сокращается до четырехкратного. Никак нельзя сказать, что богачи сосут деньги с бедняков. Ровно наоборот — те, кто не работает, сосут деньги с тех, кто работает.
Российские нефтегазовые доходы создают в стране огромный класс иждивенцев. При авторитарном строе эти иждивенцы являются чиновниками, в случае демократии есть опасность, что такими иждивенцами станет большинство населения России. На мой взгляд, единственный способ это предотвратить — создание индивидуальных пенсионных счетов, как в Сингапуре, под обеспечение которыми можно покупать квартиры, получать медобслуживание и т.д. и на которые — это уже специфически российский момент — государство начисляет дополнительную сумму, пропорциональную отчислениям самого работающего.
Условно говоря, если человек ежемесячно перечисляет на свой индивидуальный пенсионный счет двести долларов, то государство добавляет ему еще сто. Таким способом поощряется занятость, а не праздность, и создается класс собственников, заинтересованных в том, чтобы зарабатывать, а не получать на халяву.
Третья институциональная реформа — это реформа избирательного права.
Я уже писала много раз, что явлюсь большим сторонников выборов и большим противником всеобщего избирательного права. С моей точки зрения, идеальная система такая: голосуют все те, кто платит хотя бы на рубль больше налогов, чем получает субсидий.
Понятно, что в современной России такая реформа неосуществима (хотя бы по той простой причине, что налоговая система неправильно устроена и налогоплательщиком не ощущает себя никто, включая автора этих строк).
Осуществима, однако, другая, при которой избиратель решает сам: проголосовать ему или получить за аннулирование своего голоса деньги. Он приходит, грубо говоря, на участок, и ему говорят: «Вот тебе список, можешь голосовать за Иванова, можешь за Сидорова, а можешь получить тысячу рублей, и твой голос будет аннулирован». Так аннулируются казначейские акции.
Согласитесь, это не ограничение, а расширение избирательного права. Мы уважаем нужды той части избирателей, которой деньги или водка важнее права голоса, и предлагаем им расширенный выбор: не просто между Ивановым и Сидоровым, а между Ивановым, Сидоровым и тысячей рублей.
Комментарии