Придет время, и людям будет стыдно за войну против Путина

Евгений Федоров об оккупации России и восстановлении суверенитета

– Привет! Я – Александр Чуев, со мной в студии российский политический деятель, депутат Государственной Думы Федерального Собрания РФ четырех созывов, Действительный Государственный Советник Российской Федерации, Член Центрального политсовета партии «Единая Россия», Евгений Федоров.

– Здравствуйте.

– Евгений Алексеевич, последние законы «О защите детей от негативной информации», «О коммерческих организациях», возвращение закона «О клевете», закон «О святотатстве», антипедофильские законы и прочее, – хотелось бы понять, это очищение информационного поля или это самодурство Владимира Путина?

– Это подготовка принципиального поворота в развитии России за последние больше чем двадцать лет. Мы должны чётко для себя сказать, что у нас очень много проблем, главная из которых – недоверие власти. Но, по сути, объединяет всю эту проблематику одна тема. Это тема – то, что российская власть не суверенна с 1991 года в результате поражения Советского Союза в войне с Соединенными Штатами и их союзниками. И – как в результате любого поражения проигравшая страна теряет суверенитет – Советский Союз, Россия – его часть (потому что Советский Союз – Большая Россия по сути), потеряли, как и Украина, и все остальные, – суверенитет. Они управляются внешне, платят дань, причем дань не только деньгами, но и ресурсами, детьми, учеными (как раньше говорили, ремесленников вывозят победители), – всё, всё, всё остальное. Вот это – самая главная проблема.

Соответственно, у нас и власть обслуживает внешний механизм оккупации страны с 1991 года – частично. Я говорю это профессионально. «Частично» – это в плане стратегии – полностью, а в плане тактики – как бы суверенно. Но тактика без стратегии невозможна, поэтому всё, что касается долгосрочных программ, полностью контролирует оккупационная система, а то, что касается краткосрочных программ, мы – суверенны, то есть имеем право решения принимать сами.

Но в результате возникает так называемый феномен недоверия власти, которой в принципе не позволяют вообще ничего решить, и развиваться не позволяют. И ограничения в развитии страны очевидны. Внешняя компонента не разрешает нам наладить жизнь, улучшить условия жизни, повысить зарплаты – адекватно нашим ресурсам и возможностям, я имею в виду. И много, много чего еще не разрешает, потому что рассматривает Россию как страну, которая хочет выскользнуть, вырваться из системы зависимости и опять встать в конкурентную позицию, как это было до 1991 года.

– А у вас получается выскользнуть?

– Нет, оно не может получиться. Один раз потеряв суверенитет, просто так никогда его не вернешь, потому что страна, которая контролирует ситуацию в России, победитель, она и будет контролировать, и будет идти против любых попыток восстановить суверенитет, на любой шаг в эту сторону будет делать два шага, чтобы этого не было. Отсюда – та же Болотная площадь, это же по сути, в этих форматах, это форма карательной операции против власти.

Но самое главное, это, конечно, манипулирование самой властью.  Это главный инструмент, который используют оккупанты. Иногда, когда эти вещи говоришь, люди «подкидываются». Ну, вспомните советские времена, Польшу, например, по отношению к СССР. Был ли в Польше суверенитет? Конечно, не было. Или у ГДР, или у Чехословакии… Они жили, как хотели, но стратегия и идеология была вся за соседним государством. Тогда это был Советский Союз. Наши отношения с оккупантом такие же. Да, войск нет, кроме как в Прибалтике, в которой и войска есть. Войск нет, но есть полное управление по стратегическим вопросам. И особое управление в области СМИ. Причем это всё одобрено и предусмотрено Конституцией. Мало того, сами должности в России привезены врагом, победителем. Например, должность «президент», её формат. Не люди, а формат должностей. Конституционный формат: что имеет право президент, что не имеет. И эти должности не соответствуют российскому менталитету, российской истории и традиции.

Это сама по себе должность, как Медведев говорил, – «менеджер». Президент это менеджер. Над любым менеджером есть хозяин. Значит, этот хозяин находится просто не в России.

Поэтому мы исходим из того, что надо менять принципы существования России. Для этого надо запустить процесс, показывающий механизм создания России, как и Украины, и других государств: механизм, прямо связанный с оккупацией, с советниками, которые создавали государственный аппарат России с 1991 года, и решениями – практически актом о капитуляции 1991 года – решениями, которые тогда принимались. И на этой базе менять принципы функционирования российской системы экономики и всего остального на суверенный лад. Это называется национальный курс.  

– А как это делать?

–  Система, которая это делает – стандартна, потому что для России это уже шестая оккупация в её истории. Стандартно – это национально-освободительное движение. Оно может быть в разных формах. Каждый исторический период придумывает свои формы этого движения. Но общий подход – это национально-освободительное движение. То есть специальный процесс восстановления суверенитета, на самом деле очень  жесткий процесс, потому что он идет на фоне борьбы с этим процессом со стороны оккупантов.

– А кто представители этого национально–освободительного движения?

– Путин. Когда Путин заявил позицию национального лидера, для меня, как политика, он просто чётко и по-русски хотя бы даже этим сказал, что должность президента не позволяет ему изменить структуру управления страной.

– Скажите, не подумайте, что я хочу куда-то там в правильное место лизнуть, но всё-таки, скажите, получается Путин это такой Александр Невский, который не мог победить орду и пытался с ней договориться?

– Путин выступает здесь и Невским, и Пожарским, и российскими правителями, которые во время 1812 года восстанавливали суверенитет страны, и во время 1941–1944 годов, – я говорю о периодах, когда Россия была в оккупациях. И после поражения и оккупации 1917-1918 годов. Суть России в том, что у нас человек не из элиты страны, не из больших начальников в России вообще не может этот процесс возглавить в силу того, что страна большая, сложная, многонациональная. И это не позволяет Гарибальди появиться в России. То есть технология восстановления суверенитета всегда должна опираться на одних из первых или близких к первым лицам  в стране. Тот же князь Пожарский был царских кровей. Это специфика России. И в этой роли конечно выступает Путин, это достаточно очевидно. Посмотрите его речь, которая цензурируется. Подчеркиваю, в России с 1991 года информационное пространство полностью контролирует иностранная пропагандистская машина победителя. Так же, как Союз в Польше, Чехословакии… Это то, что они никогда не отдадут. Поэтому формат идеологический, психологический, который существует в России, создан напрямую оккупантом. В мелочи–то они не полезут, и в другие сферы, потому что тогда Госдепу надо будет иметь не десятки тысяч чиновников, а наверно миллионы чиновников. Им не по силам это. Но главные – это идеология, СМИ и стратегия – вот три кита, на которых держится оккупационный механизм.

– А Путина достаточно? Что делать простым людям? Как сопротивляться?

– Так же, как наши предки. Насмерть биться за свободу своей Родины, если так сказать.

– Выходить на улицы в общем…

– Организованным образом. То есть под определенную логику. Потому что просто так – это дело, во–первых, бессмысленное, во–вторых, для того, чтобы выйти на улицу, надо выработать четко лозунги. То есть надо оценить ситуацию, в которой мы находимся. Без этого это будет ерунда, а не улица. Опыт показывает, что раньше решить проблему восстановления суверенитета страны ну точно не было возможности, потому что настолько сильна оккупационная антироссийская пропаганда, что она просто тотально подавляет любую саму идею воспринять ситуацию как оккупацию. Это просто абсолютное табу. И это касалось абсолютно всех.

Я напоминаю, например, когда были чеченские события, из полутора миллионов российской армии – армии российской, наследнице Жукова, Суворова – согласились воевать только 46 тысяч (!). Это из людей, которые давали присягу. Настолько мощно пропагандистская машина разложила мозг массы людей. В том числе – военных.

Сегодня постепенно идет восстановление в силу в том числе слабости оккупантов, американцев, мировой слабости. Медленно идет процесс восстановления здравого смысла в головах, борьбы как бы изнутри, генетической борьбы с пропагандой, в семьях борьбы с этой пропагандой, которая льется с экранов… Но он сейчас только пошел. Мы ожидаем, что этот процесс даст достаточное число людей в ряды национально–освободительного движения.

– А сколько нужно людей?

– Я думаю, для того, чтобы по сути проблема решилась, надо чтобы хотя бы процентов 10–15 людей осознали правду. Этого достаточно для России. Потому что дальше пойдет уже механизм кристаллизации. Люди начнут объединяться вокруг этих идей, вокруг национального лидера, поскольку он декларирует и идет этой дорогой. Просто у него нет поддержки. Вы понимаете, иногда говорят: «Как же – 64 процента на выборах…» Но эти вопросы не решаются выборами. Поддержка на выборах это очень важная вещь, ноо это как договор о намерениях, то есть желания выставляются. А решается это только физически. Восстановление суверенитета это по сути война. Представьте, в войну референдумом будут решать проблему. Напал Гитлер, а ему – референдум: Уходи! Ну это же смешно. Вот так и здесь. Это личное участие каждого человека. Напоминаю, наши предки в этих процессах жертвовали миллионами свои жизни. Вот просто – наши деды, ближайшие даже предки. Это надо понимать: суверенитет, свободу своей Родины никто референдумом, выборами не решит. Хотя выборы – это важная компонента. Она создает начальный этап этого процесса. И напоминаю, еще раз говорю, что степень духовного разложения под воздействием оккупационной пропаганды настолько мощная, что самое главное – решить эту проблему. А дальше уже Путин, получив минимальную поддержку реально здравомыслящих людей, понимающих суть явлений, и в политике в том числе, он сможет справиться с ситуацией. Пока еще эта критическая масса не набралась.

– Скажите, в Парламенте идет какое–то сопротивление этой оккупации?

– Вы знаете, нет ни одного человека, который немножко разбирается в политике, который бы внутри себя не знал, что это так и есть. Да, оккупация есть, 100%. Ну если мы платим дань. Вот простой вопрос: ну мы же платим дань? Очевидная вещь. Нет ни одного человека, экономиста, который с этим не согласится.

– Да, я согласен, но я скорее спрашивал о действительном механизме проведения законов в Парламенте. Почему одни и те же люди законы сначала принимают, потом эти же законы отменяют через год. Каков механизм?

– Мы начали разговор с того, что вопрос стратегии – это оккупанты. Законотворчество – это механизм, следующий из стратегии. Я не открою большого секрета, если скажу: все базовые российские законы в 90-е годы, да и сейчас во многом, написаны оккупантами. Все. Потому что они создавали правила. Они создавали российское государство: приехали десятки тысяч советников и создали все министерства России, как советские создавали польские министерства, или чехословацкие, и так далее. Это одинаковые технологии процессов.

И они же написали все законы. Те законы, по которым сегодня живет Россия, это законы, специально для нас и других колоний придуманные в интересах победителя, в интересах метрополии. По этим законам мы не имеем права ничем заниматься, кроме добычи природных ресурсов.

Вы думаете, почему у нас не идет модернизация? Почему нам нельзя развернуть высокие технологии, нельзя развернуть нормальную промышленность? Есть успехи, но они, откровенно говоря, слабенькие, потому что это прямой запрет. Они видят в нас только добытчиков природных ресурсов, причем об этом открыто и говорят. Посмотрите, когда это делалось, Маргарет Олбрайт была госсекретарем. Госсекретарь управляет процессами на оккупированных территориях в американской системе власти.  Она открыто говорила, что вообще-то от России надо Сибирь отделить. То есть никто и не скрывает. Просто пропаганда об этом не говорит каждый день.

– Если взять закон, который Вы тоже продвигаете, «О запрете имущества чиновников за рубежом», на этом примере хотелось бы понять, какое противодействие этому закону осуществляется?

– Для того, чтобы понять, какое противодействие, надо понять, почему такой закон появился. По очень простой причине: оккупационный механизм перешел в стадию законного наглого манипулирования. Что это означает? Страны оккупационного лагеря, скажем так, – Соединенные Штаты, Европа, Англия, – начали принимать законы, по которым прямо запрещается институт частной собственности, который мы считали, что у них он святой, в отношении людей, которые являются противниками Америки по разным вопросам. Это так называемый Билл имени Магнитского. Пропаганда называет его Список Магнитского, но это не правда. Любой человек может выйти на американские сайты, найти поисковик на английском языке и посмотреть: это Билл имени Магнитского, принимаемый в честь «мученика» Магнитского, Ходорковского и так далее.

И суть Билла в том, что любой человек, который не так относится к религии (в России (!), любой человек (!): чиновник, не чиновник, журналист, кто угодно), это значит, например, к Пусси Райт не так относится; не так относится к выборам; не так относится в общем к демократии; там перечисляются многие и многие пункты, – не так, как хотели бы американцы – то он вносится в секретные списки, из которых можно его исключить, если он с ними договорится, что он изменит свою точку зрения. И по этим спискам он лишается имущества по всему миру, формально включая и Россию, потому что там есть  юридические механизмы, которые позволяют через американскую судебную систему и в России лишать его имущества.

Ясно, что это механизм мягкого манипулирования для того, чтобы с человеком, ну например, олигархом, договориться, чтобы он профинансировал протестное движение, или еще что-то сделал. То есть это прямой механизм манипулирования – открытый и записанный в законе. А когда закон – это значит миллионы людей будет. Когда закона нет, спецслужбы этим занимаются, но это все-таки незаконное действие. А когда это – в законе, да еще и секретный список, в России появятся миллионы людей, с которыми будут встречаться грантополучатели и объяснять им, как им нужно себя вести для того, чтобы Соединенные Штаты Америки были довольны и не арестовывали их имущество по всему миру, включая Россию.

Это прямой механизм манипулирования. Холодную войну сменила холодная оккупация. Гитлер бы убивал людей, которые против него, а американцы отнимают у них имущество. Цели одинаковы. Цели – получить больше с России дани – людьми, детьми, деньгами, запретить России развиваться для того, чтобы она не стала конкурентом, чтобы не поднялась. Поэтому у нас и производительность труда ниже в три раза, чем в Европе, не потому, что мы дураки, а потому, что нам оккупант не разрешает использовать современные технологии. Это прямо надо сказать. Поэтому и коррупция. Потому что коррупция используется как механизм вот этого самого манипулирования. Целый ряд вопросов, которые для меня, как политика, очевидны. Есть механизм внешней оккупации, современного, сегодняшнего типа, но ничем не отличающийся от предыдущих пяти.

– Да, но не совсем понял, мы же принимаем законы, которые не нравятся стране, оккупировавшей нас?

– Нет, я так не сказал бы. Те законы, которые Вы перечислили, это лёгкая степень недовольства оккупированного государства, абсолютно не меняющая суть явлений. Да, мы фрондируем, но это все на уровне фронды такой, предварительного характера. Как начальник отдела в фирме недоволен, и периодически хлопает дверью у начальника. Но это не повод его выгонять с работы, потому что в принципе он свою работу выполняет, в данном случае мы дань платим хорошо. Тем более сейчас кризис у Штатов и в Европе, денег от нас надо больше выкачивать. Мы вроде не меняем принципы, всё это работает, усиливается. Ну, да, ну фрондируют. Ну, везде фронда. То есть это нормально.

Другое дело, мы не переступаем черту этого фрондирования. Вот национально-освободительное движение позволит Путину, накопив сил на определенный момент, изменить принципы, вот тогда, действительно, будет полное изменение законодательства, включая Конституцию. А сейчас пока это такой хороший шаг, правильный, в нужном направлении, но предварительного характера. Демонстрирующий намерения, но не больше.

– Еще я хотел бы поговорить о партии Единая Россия, но сразу скажу, что это не с Вашей стороны заявленная тема, а редакции.

– Пожалуйста, любые вопросы.

– Я к тому, чтобы зрители не подумали, что это какая-то…

– А мы же договорились, что обсуждаем любые вопросы, без исключения.

– Да. Хотелось бы понять, какова роль и место в политической жизни партии Единая Россия.

– Опять надо вернуться к принципам. Единая Россия с точки зрения роли и места всех партий в России ничем не отличается. Вся политическая система в России – как у любого оккупированного государства. Пример, Польша. Любая польская партия в советские времена могла быть только просоветской. Так устроен мир. И здесь то же самое. Не бывает третьей силы.

Тот же на Украине националистический деятель времен войны, как его, ну не важно, вернемся к этому позже, он тоже вошел в ряды Гестапо, потому что в Красную армию его бы не взяли, а посерединке быть невозможно. То есть все политические силы, созданные в России за последние 20 лет, являются элементами компрадорской системы управления. При этом в них могут быть честные люди. Это не связано, это система так работает в силу общей архитектуры государства. Поэтому Единая Россия просто в этом ряду. И когда мы говорим, что мы восстановим суверенитет, то после его восстановления конечно придется менять все партии, это же понятно, потому что они тогда будут отражать интересы народа. Сегодня они частично отражают бытовые интересы, а с точки зрения системы стратегического управления подвязаны на внешнее управление, американское. Потому что система такая. Там не может быть внутри этой системы диссидента, как не может быть диссидента внутри компании против генерального директора. Хлопнуть дверью можно, но серьезно – никогда.

– Если партия Единая Россия играет по всем правилам, то откуда появился ярлык «Партия жуликов и воров»? Значит, она все-таки представляет какую-то опасность?

– Не так. Естественно, в системе внешнего управления оккупанты смотрят, что  есть силы, которые начинают группироваться в контексте направления национально-освободительного движения. Поддерживать Путина, например. На кого он опираться будет? Практически он опирается на Единую Россию при том, что Единая Россия – условный союзник Путина. Она союзник его до определенного момента. Если он начинает трогать интересы элит страны, они все – компрадорские, иностранные, у нас нет же национального крупного бизнеса, а элиты опираются обычно на крупный бизнес, то Единая Россия встанет ему не в дружбу. Это надо четко понимать.

Но дело в том, что и поругаться с Единой Россией неправильно, потому что тогда вообще изменится конструкция и президент вообще уйдет в систему, когда он не будет ни на что влиять, как минимум. Поэтому это такая сложная система отношений, недаром Путин из Единой России ушел. Но суть в том, что в этой системе отношений Единая Россия – самая близкая Путину условно союзническая сила. И в этом плане, конечно, оккупант должен её дискредитировать. А поскольку в его руках СМИ, то есть всё информационное пространство, то туда был запущен бренд, мем, цель которого – дискредитация определенных сил.

– А Общероссийский Народный Фронт какую функцию выполняет?

– Ну, я бы так это назвал: это элемент национально-освободительного движения Путина, поскольку он не может говорить жестко о том, что страна оккупирована, и надо восстанавливать суверенитет, то он собирает Фронт, но задачу перед ним не ставит. Но это уже много. Уже есть силы, готовые сражаться за Родину, просто перед ними на этом историческом этапе тактические задачи не поставлены. Они будут поставлены чуть позже. Тогда понадобится и Фронт, и все остальное. Ну а так, Фронт, конечно, более близкая к национально-освободительному движению сила, чем Единая Россия, это понятно.

– Вы говорите, что информационное поле вам не подвластно. Давайте вспомним конфликт 2008 года, Грузия – Осетия. Весь мир тогда представлял Россию как агрессора. Почему тогда никто из российских СМИ не встал на эту позицию, даже «Эхо Москвы»?

– Произошло «русское чудо», я бы это так назвал. Почему Наполеон считал, что может взять Россию, взяв Москву? Он же думал так? Потому что он реалист был, потому что в Европе такие правила. Или Гитлер, наступая, думал, что он победит Советский Союз. И, в принципе, он должен был победить, потому что такой был расклад сил. То есть произошло то, что в истории называют «русское чудо», проявление русского духа. Вот это произошло и  здесь. 

Подчеркиваю, американцы влияют системно, не через людей, они влияют через организацию правил.  СМИ получают, как бизнес, это же акционерные общества, они деньги получают за негатив. Так устроена система их финансирования. Плюс на это накладывается уже пропаганда. Это уже детали, мы можем отдельно обсудить, как это работает. В результате те же журналисты, которые деньги получают от Штатов, работают на Штаты, они на три дня вдруг их «кинули», так, откровенно говоря. Чего, конечно, Штаты не ожидали. И весь мир не ожидал.  Потом через три дня они к ним вернулись, потупив глазки, но три дня они работали на Россию. И это было их личное генетическое проявление позиции. Я почему и говорю – специфика России. Даже если мы берем сторонника оккупантов, даже карателя иногда (в политическом смысле слова), и его поскребем, там будет очень у многих внутри патриот. Просто ему кормить семью надо.

– Ну, если тогда это был разовый случай, то почему сейчас на телевидении появляются такие передачи, как «Однако», или «Провокаторы» Мамонтова или «Анатомия протеста» на НТВ?

– Борьба Путина. Он не может контролировать систему СМИ. Иногда скажут, допустим: у «Эха Москвы» хозяин Газпром, пусть он прикажет. Вопрос работы любой организации СМИ – это вопрос финансовых потоков. Кто заказывает эту работу. Так вот деньги они получают за антироссийскую пропаганду, как система. И повлиять на эту систему, не изменив общие правила экономики, ни Путин, никто не может, потому что надо менять тогда экономику СМИ, а это американцы не дадут. Это миллиарды рублей, понимаете, да? Триллионы наверно в масштабах страны. Это американцы просто не дадут. Это профессиональный уже разговор.

А вот сделать внутри этих передач свою какую-то команду узкую, например, команду Мамонтова, можно, условно говоря, личным ресурсом приказав руководству канала их не выгонять, а разрешить им делать то, что они считают нужным. Вот это он может. И отсюда появились вот эти точечные команды. Это пока, если хотите, на оккупированной территории отдельные партизанские отряды в системе Средств Массовой Информации. На этапе, когда мы  перейдем уже к победам национально-освободительного движения, они как раз и будут начальством канала, то есть они изменят свой формат. Но на этом этапе это небольшие подразделения. Но Вы обратите внимание, как к ним люди относятся. Они этим небольшим передачам верят в тысячу раз больше, чем всей системе канала.

А мне очень интересна реакция начальства этих каналов. Посмотрите НТВ. Помните, они показали передачу, как финансировалась оппозиция? На улице там деньги раздавали. Интересно вот что. После этого руководитель канала обратился к общественности с открытым письмом: да, мы вот это показали (я так, закрывая микрофон, скажу: по приказу Путина. Правду показали по приказу один раз), но это не наша точка зрения, мы –  за оккупационную машину. Это показательно, да? И это касается не только НТВ. Это 1 канал, Россия, все.

То есть система их работы – антироссийская, 20 лет. Их задача каждый день показывать как можно больше негативной информации, создавать негативный фон отношения к жизни, и к Родине – тоже. Вот их задача. Плюс на этом  фоне работают отдельно пропагандистские структуры, но это отдельный разговор. Поэтому надо принципы менять функционирования не только СМИ, и бизнеса. Ну как это – в России нет ни одной крупной национальной компании? Все эти Лукойлы, Дерипаски, это всё иностранцы. Ну это же неправильно? Неправильно. Значит это элемент оккупации, его надо менять. Или, допустим, вот сейчас Бернанке решил напечатать еще по 40 миллиардов долларов в месяц. Я сегодня смотрел, экономисты новость рассказывают и говорят, какая у нас проблема. Вот, говорят, проблем немного, изменится только курс рубля. Ну, извините меня, изменится курс рубля, это значит, из каждого гражданина из кармана достанут часть его денег и отдадут американцам в бюджет. Вот это по-русски надо говорить, что увеличится объем дани, который мы выплачиваем Соединенным Штатам Америки и Европе. Сегодня она составляет порядка 200-300 миллиардов долларов в год. Будем платить 300-400 миллиардов в год. Ну так и скажите, что обманывать людей-то? Рассказывают только про курс рубля… Люди же могут и сами посчитать. Это же элементарные вещи.

Значит, я считаю, что надо начать с правды. Надо говорить правду, которую в принципе говорят, но как бы не договаривают. После этого уже люди найдут в себе мотивацию, мобилизацию, как их предки, деды – войти в систему национально-освободительного движения. Допустим, для начала понять, что неправильно через 20 лет платить дань оккупанту.  Неправильно. Это уже подвинет на определенные действия. Кстати, об этом аккуратно говорил и Путин, когда говорил о паразитах, помните? И на Дальнем Востоке он сейчас говорил, что надо убирать резервную валюту. То есть вокруг этого постоянно идет подготовка решения.

Просто мы боимся перейти к решению, потому что мы боимся, что американцы обидятся на нас, что мы им перестанем дань платить. Ну, как вот рэкитёр. Вы представьте: фирма; рэкитёр собирает деньги каждый день.  На каком-то этапе фирма говорит: «Всё, больше не дадим». Дальше либо рэкитёр говорит: «Ну, хорошо, больше не приду». Как, кстати, было во время стояния на реке Угре. То есть в России тоже такой опыт есть. Либо рэкитёр говорит: «Ах, так?!» И присылает бандитов. Вот Россия сейчас в точно таком положении. Понятно, что эти деньги нужны нам. Мы не можем наладить экономику из-за них. Даже не вопрос, что денег жалко, а в том, что не работает механизм внутренних инвестиций из-за этого. Он весь через заграницу. Соответственно, у нас нет просто промышленности, рабочих мест и всего остального.  Я имею в виду высокозаработных и так далее. Но это вопрос чистой политики, экономики давно уже нет.

– Сигнал к началу приобретения суверенитета страна получит за этот президентский срок?

– Наука геополитика имеет свои законы. Вот я уверен, что законы таковы, что у нас практически осталась последняя возможность – этот президентский срок Путина, то есть где-то 4-5 лет.  Во-вторых, он к этому готов, потому что он, как в российской пословице: за битого двух небитых дают. Он в этом плане прошел путь, когда его американцы очень здорово били, и он выжил, и тем самым создал основы для российского национального сопротивления. А лидер в России – это очень важная вещь. Без него невозможна работа сопротивления. И третий фактор – американцы ослабли (может быть, самый главный). Они уже не могут так контролировать мир, в том числе Россию, как они могли еще 5-10, 15 лет назад тем более. У нас появляется шанс к национальному восстанию благодаря слабости оккупантов. И совокупность этих факторов накладывает общую составляющую – что это должно произойти в ближайшие вот эти год, два, три, четыре.

– Какие симптомы, как простой человек может понять, что процесс пошел? Всё, мы идем защищать…

– Я думаю, что симптомы будут такие же, как мы промоделировали в ситуации с Грузией. Вы правильно её упомянули. Когда произойдет изменение позиции центральных СМИ, когда они начнут говорить правду о состоянии страны в плане её оккупации, говорить правду об абсолютно очевидных вещах, о которых сейчас говорить правду американцы  запрещают. Когда удастся пробить информационную блокаду и пропагандистскую американскую машину.

Как говорят, выход там, где и вход. Советский Союз разрушался так: прежде всего  Горбачев – их агент – сформировал американскую систему пропаганды на советской  территории, и уже следующий этап – произошло инициированное им разрушение СССР. Просто он по их заданию его разрушил и всё. Я думаю, что ключ, который запустит процесс, это будет уголовный процесс по 1991 году, в котором, конечно, страна нуждается.

– И последнюю в конце хотел бы затронуть тему. Вы говорили про резервный фонд. Буквально пару минут о национализации Центробанка. Как Вы считаете, когда это произойдет?

– Во-первых, Путин пытался это сделать еще в 1999-2003 годах. У него не получилось, откровенно говоря. Сейчас произошла перегруппировка сил, опыт появился, и мы сейчас внесли новый закон на этот счет. И я думаю, что в рамках вот этого периода – год, два, три, четыре – у нас получится изменить принципы функционирования российской экономической системы. То есть сделать её не оккупационной, не обслуживающей победителей (а мы их обслуживаем, просто тупо достаем из кармана деньги и обслуживаем), а сделать её работающей на российскую экономику и на граждан России. Учитывая ресурсы России, это приведет к такому росту, я даже не могу себе представить. Произойдет экономический и политический взрыв, серьезнейшее развитие, потому что страна работает на четверть своих возможностей в плане внутренней системы экономики, инвестиций, доходов граждан и всего остального.

– А не приведет ли это к войне?

– Я понимаю, да, золотой динар Каддафи и все остальное. Во-первых, Россия все-таки побольше, чем Ливия. Это раз. Во-вторых, противник послабее, то есть американцы слабеют с каждым днем. Но в целом, этот вопрос мы уже обсудили. Вопрос, когда директору фирмы принять решение не платить дань рэкитёру, может принять только директор фирмы исходя из совокупности обстоятельств. Когда он себе службу безопасности набрал хорошую, подготовился, тогда он скажет: «Всё, завтра, бандиты, я вам не плачу». Я все-таки профессиональный политик, я не имею права сказать: «Бросаемся на амбразуры! Любой ценой!» Поэтому этот вопрос более касается национального лидера. Путин, когда сложатся обстоятельства, примет решение. Но обстановка может сложиться так, что это решение будет принято в ближайшие несколько лет.

– Вы призываете доверять президенту.

– А как можно во время войны не доверять главнокомандующему? Это значит смерть стране – вообще без вариантов.

– Спасибо.

– Спасибо.