Евразийство – правды и неправды

Не так чтобы самое заметное, но вполне заметное явление в нашей политико- исторической мысли. В нем много правильного и много неправильного. Я попробую отделить одно от другого.

Правильное. Во-первых, понимание нашей культурной и исторической особенности, нашей отличности от других культур-цивилизаций. Во-вторых, понимание нашей культурной целостности, в состав которой входят и народы живущие к востоку от воображаемой географической границы Европы и Азии (меня иногда удивляет, почему это европейские географы так поскромничали и провели ее по Уральскому хребту, а не, например, по реке Лене или даже по Амуру – Европа бы получилась еще больше, а Азия меньше), и те, кто живет на западе от этой границы. В-третьих, предчувствие будущего огромного государства, основой которого станет наша культурная целостность. Правда, здесь не столько предчувствие, сколько воспоминание о государствах, которые уже были на этих территориях. Всё это правильно и ценно. А что неправильно?

Неудачно само название – евразийство. Неудачно по двум причинам.

Во-первых, пытаясь «политкорректно» не говорить о русской цивилизации, русском культурно-цивилизационном единстве, чтобы не лить воду на мельницу национализма, евразийцы затушевывают один из главнейших для формирования нашего самосознания вопрос – существуют ли у нас две этнические общности – евразийский суперэтнос, в состав которого русский этнос входит наряду с другими этносами, или же этническая общность одна: русского этноса не существует как такового, а есть только русский суперэтнос (сверхнарод), который евразийцы назывют не «русский», а «евразийский». Другими словами, существуют ли и этнические евразийцы, и этнические русские, или существуют только этнические русские (и они же – евразийцы, как их называют сторонники теории евразийства)? Неявный ответ на этот вопрос евразийцев состоит в том, что этнических общностей две –евразийская побольше и русская поменьше. Но ответ этот неправилен. Этническая общность существует только одна – русские, люди русского языка и русской культуры, неважно, какого цвета у них волосы, какого цвета глаза и к какому этносу принадлежали их пра-прадедушки. Выделять же внутри нее общность «самых русских», «русских по паспорту», «признающих себя русскими» этнологически нельзя – можно только бюрократически (по «пятому пункту» анкеты) или психологически (кто кем себя считает).

Вторая причина неудачности названия «евразийство» в том, что оно предполагает, что евразийская (то есть русская) культура является как бы «компромиссом», или «соединительным мостом» между культурой Европы и культурой Азии.

Это предположение ошибочно также по двум причинам.

Во-первых, если говорить о европейской культуре или цивилизации - занятие вполне осмысленное, то говорить об единой культуре (цивилизации) Азии никак нельзя. На территории Южной (не-«советской») Азии мы видим, как минимум, две (если не считать Индии) совершенно разные культуры-цивилизации – исламскую в юго-западной части Азии и китайскую (или индокитайскую) в юго-восточной Азии. При этом, исламская цивилизация гораздо более похожа на европейскую, чем на китайскую. Таким образом, если «культурная Европа» реальна, то «культурной Азии» не существует, есть две (или три) разные «культурные азии».

Во-вторых, русская цивилизация-культура в уже реализованных нами формах не является чем-то промежуточным между европейской культурой и какой-либо из азиатских культур-цивилизаций. Наша, русская культура вполне самостоятельна и несет истории новое содержание, которого не было ни у одной из уже бывших культур-цивилизаций. Не видеть этого нельзя: Достоевский не европейский, но и не европейско-китайский писатель. Более того, не европейско-китайский писатель и Айтматов. И Чайковский (впрочем, как и Бородин, и даже как Хачатурян) не европейско-исламский композитор. Но хотя не видеть этого и нельзя, евразийцы умудряются не видеть. И если такая эгоцентрическая близорукость западным сторонникам евразийской теории еще как-то простительна, то у современных российских евразийцев ее трудно объяснить иначе, как нежеланием думать самостоятельно, опираясь на факты.

Еще одна большая ошибка евразийства – его имперскость: великое будущее государство видится современным русским евразийцам по образцу государств прошлого – империей в одной из известных исторических форм – от чингисхановой империи до Советского Союза. Греет сердца евразийцев мысль, что мы будем начальниками, а все остальные будут нас за это любить и уважать, ну, и конечно, нам подчиняться. Но они не понимают, что время подобных империй прошо и будущие государственные образования и отношения между государствами будут строиться на совсем иных принципах: насилие и эксплуатация будут уходить из отношений и между народами, и между людьми. А на их место будет приходить помощь сильных слабым, более развитых – менее развитым. Вероятно, сегодня для многих это звучит прекраснодушно, но уже несколько десятилетий такой стиль международных отношений пробивает себе дорогу.

Но наши «традиционалисты-государственники» не умеют и не хотят учиться смотреть вперед, их головы повернуты назад, в прошлое. А с таким устройством шеи будущего увидеть нельзя.