ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СОЙТИ С УМА...

   Давненько, давненько не был наш старый знакомый, добродушный Борис Степанович у своего друга. Поэта Чертохвостова. Что-то не появляется он у него. Может быть, не хочет послушать, а какие новости в мировой поэзии? Или уже наслушался от Чертохвостова?

   А давайте заглянем к Борису Степановичу, как он там? И спросим, почему он так давно не приходил за новостями к Чертохвостову?

   Да нет. Все в порядке. Ошиблись мы.

   Борис Степанович здоров, добродушен, надевает плащ, на улице осень, дождь, берет бутылку коньяка. А коньяк – верный признак того, что он направляется к Чертохвостову.

   Пьет он коньяк только с Чертохвостовым, потому что от конька со стихами Чертохвостова он хорошо расслабляется.

   Оставим пока Бориса Степановича, он же идет за новостями, правда, он не догадывается, что новость уже идет к нему, а забежим к поэту Чертохвостову. Опоздали.

   Звонок в дверь. На пороге Чертохвостов.

   Редкое явление. Борис Степанович – критик, а Чертохвостов – поэт. Обычно, критики ходят к поэтам, а тут сам поэт пришел к критику. Да еще, в каком виде. А вид у Чертохвостова поэтический.

   За спиной огромный рюкзак.

   В чем дело? А сейчас узнаем, в чем дело.

   Чертохвостов не здоровается, снимает рюкзак и вываливает на стол стопу бумаг.

- Поэма, - говорит он. - Неделю писал, не спал. Чуть с ума не сошел.

   Последняя фраза очень интересует Бориса Степановича, но он пока никак не реагирует на нее.

   Смотреть, как называется поэма, и читать ее – не будем. Для этого есть Борис Степанович. Да и слово мы такое о поэме не скажем, какое скажет Борис Степанович.

- Читайте, - кричит Чертохвостов. - Вы еще такого не читали.

   Борис Степанович много читает, а потом долго спит, но такого, может быть, он и не читал

- Да, погодь, Иван, - добродушно говорит Борис Cтепанович, – давай выпьем, я сейчас яичницу приготовлю, лимончика нарежу, винегрет сделаю.

Мы с яичницей, винегретом и кисленьким и почитаем твою поэму. С аппетитом лучше читается.

   Чертохвостов не против аппетита, он уже неделю не ел из-за творческого транса, но ведь главное не физический аппетит, а поэтический.

   Он налегает на Бориса Ивановича.

- Да это же поэма, поэма.

- Я знал, что ты обязательно напишешь поэму.

- Откуда Вы знали, что я напишу поэму.

- Ну, как же откуда. После стихов всегда пишут поэмы. Давай выпьем.

   Чертохвостов не слышит. Он буквально тащит Бориса Степановича к поэме.

- Неделю писал, - говорит он, - не спал. Чуть с ума не сошел.

   Эта мысль никак не выходит из головы Бориса Степановича. Он может ее продолжить, но ведь он человек добродушный и думает, как бы это сделать деликатно.

   Борис Степанович читает название поэмы, потом перелистывает ее и долго смотрит на Чертохвостова.

- Нда, - тянет он, - название хорошее, лучше чем «Лужи и звезды» и рифмы понаваристей, засыпают все, всю поэму держат, как подтяжки штаны.

   Не поэтично, но Чертохвостов не бунтует. Главное ведь – это образ.

- Так ведь я…

   Чертохвостов тыкает в стопу листов.

- Нда, - опять тянет Борис Степанович, – говоришь, что чуть с ума не сошел?

- Ну, да.

   Борис Степанович, не отрывая взгляд от Чертохвостова, говорит.

- Да, Иван, хороший ты поэт, но, как поэмист ты правильно говоришь: для того, чтобы сойти с ума, нужно ум иметь.

   Чертохвостов мысль Бориса Степановича не оспаривает. Это, конечно, не его мысль, но ведь, какая мысль. Он уже думает, что в следующий раз обязательно напишет не поэму, а эпопею с таким названием и обязательно покажет Борису Степановичу