Снова о сексуальных домогательствах

 

249499_416496155082264_1009007418_n
Я и Инна Святенко в артистической. Фото Дили Еникеевой.

Приехала я третьего дня на съёмку программы «Право слова», а там куча знакомых. Вижу Владимира Семаго, говорю, днями вспоминала добрым словом, какой кабак был на Большой Коммунистической, зачем вы его продали? Там теперь такое позорище «ГусятникоFF», что близко подходить неприятно.
А он : - Я его не продал, у меня его отрейдерили дружки Путина Ротенберги. Пять лет сужусь, а они работают там незаконно, у них даже нет лицензии на алкоголь.
Говорю : - То-то в бутылках от шампанского было что-то типа «Буратино». А кто ваш адвокат?
Отвечает : - Я сам себя защищаю.
Полезла потом в яндекс, но так и не поняла, кто там у кого что отрейдерил,
Узнала, что здания усадьбы переданы в хозяйственное ведение ФГУП "Научно-исследовательский центр экономических преобразований", а тот сдаёт их компании ООО "Базальт-А групп", которая контролируется братьями Аркадием и Борисом Ротенбергами. И мне стало одинаково не понятно, почему такой многоопытный человек, как Владимир Семаго, не наймёт серьёзного адвоката, и почему братья Ротенберги допускают под своим управлением такую жуткую столовку в таком изумительном особняке?

Тема «Права слова» касалась законодательной инициативы по поводу сексуальных домогательств. Именно домогательств, а не «харассмента», ненавижу, когда английскими словами называют то, что можно сказать на родном языке. И сожалею, что никакой законодательной инициативы пока нет. Просто девушки из движения «СтопХам» обратились к ЕРовке Марии Максаковой, она ответила, что поддерживает тему, а СМИ решили, что поддерживает законодательной инициативой. Это разъяснила очень красивая депутатка Алёна Аршинова.

Бросив на неё первый взгляд, я и сама задала себе сексиский вопрос «кто и за что её выдвинул?». Но, поговорив с девушкой и посмотрев на её выступление, убедилась, что, не смотря на то, что Алёна пришла в думу из «Молодой гвардии», она умна и образована. И ведёт себя на съемке более адекватно и взросло, чем присутствующие здесь же бывшие депутаты, годящиеся ей в папы-мамы-бабушки-дедущки.

Как ни странно, тему внятно осветил Константин Боровой - американские гранты каким-то образом просветлили его прежде патриархальное сознание, и он практически говорил языком Декларации прав человека, смутившим всех, включая ведущую.
Не менее внятно говорила Лена Ленина, прошедшая долгую европейскую обкатку, и со своей немыслимой красотой хорошо понимающая, что такое домогательства.
В теме была и подпополковник авиации, депутат центрального округа Москвы - Инна Святенко. И на себе прошла, и дочери взрослые. Одна из них тоже летает, и мы хихикало в гримёрке, как звонит дочь матери : «-Представь, мамусик, поднимаю самолёт, вижу на приборах, баки почти пустые… - Доченька, сколько раз я тебе говорила, баки надо проверять на аэродроме!»

В противниках закона о сексуальных домогательствах почему-то оказалась Галина Силасте, объявившая результат опросов, в которых на них жаловались только 17% женщин. С одной стороны странное мнение, что не надо защищать даже 17%? С другой, я попросила провести голосование прямо в студии, и оказалось, что из ста человек посягательствам не подвергались только ведущая и сама Галина Силасте. Уж не знаю, как им это удалось.
Понятно было, что против выступала опальная после посадки сына Нина Останина, это было из серии, коммунисты всегда против либеральных ценностей.
Ну, и категорически против выступали самцы-затейники Александр Никонов и Владимр Семаго. При этом Никонов транслировал детские небылицы про то, что в Америке нельзя посмотреть, а в Южной Италии нельзя улыбнуться.

Я сидела в экспертах, рядом была Марина Кащенко, уверявшая, что ни одна пострадавшая к ней не приходила.
За ней оказался неандертальски позиционирующий себя директор РОМИРа Андрей Милёхин. Потом я с изумлением узнала, что это кандидат психологических и доктор социологических наук, однако в студии он вёл себя как зажатый мужчина в климаксе, которому важно показать, что он ещё ой-ёй-ёй, и начал выступление с фразы, что «защищать женщину должен мужчина».

И когда на него обрушились с тем, что защищать женщину должен закон, что это прописано в Конституции, и что женщина платит на это налоги, назвал защитников закона о домогательствах агрессивными. Наверное, высоко в горах в кишлаке неграмотную забитую мусульманку, не умеющую пользоваться законом, может защитить только мужчина, но программа обсуждала не это, чего директор РОМИРа не догнал. Теперь буду с большой осторожностью относиться к результатам проектов РОМИРа, правовой интеллект директора которого находится в столько девственном состоянии.

Программа раскрутила экспертов на личное, и сперва Диля Еникеева, а за ней я, рассказали, то, чего не собирались говорить с экрана - как в молодости оказались жертвами профессуры в вузах. Я описывала эту историю в повести «Учителя». Тогда на глазах у всего Литературного института меня, двадцатишестилетнюю, преследовало мерзейшее пожилое вонючее животное, считающееся самым уважаемым преподавателем кафедры Истории русской литературы. Учебная часть с интересом наблюдала, чья возьмёт, и как, всегда в такой ситуации озвучивала : - Сама виновата.
При том, что я была не шалманной, бесконечной пьяной поэтессой, а озабоченной замученой драматургесой, родившей на первом курсе близнецов, и ходившей на экзамены сперва с коляской, а потом с двумя боевыми сыновьями.

Животное врывалось на все экзамены и зачеты кафедры и объявляло : - Эта студентка будет сдавать лично мне!
И вляпывало пару или незачёт, даже не пытаясь выслушать ответ на билет.
А потом поджидало во дворике Литинститута и говорило : - Или дашь, или никогда не получишь диплом.
Выжившему из ума ректору жаловаться было бессмысленно, он скорее отчислил бы меня, чем вправил мозги уроду. Я категорически отказывалась сдавать именно ему, и меня не допускали до госэкзаменов.
Проректор Евгений Сидоров лениво посоветовал : - Ну, вы же драматург, придумайте что-нибудь сами!

И я придумала, пришла в учебную часть и сказала, мол, на ваших глазах мать двоих детей преследует похотливый старик, вы покрываете преступление, и я иду жаловаться в Комитет Советских женщин Валентине Терешковой. На самом деле я и не знала, где сидит Терешкова, но это и не понадобилось. В учебной части началась такая паника, что через час позвонили и предложили сдать тот самый зачёт по Достоевскому, Константину Кедрову, читавшему спецкурс.

Другой вопрос, что если бы у Кедрова была хоть крупица чувства собственного достоинства, он бы не позволил преподу врываться на приём своего зачёта и глумиться над студенткой. Но Кедров, изображая своего, андеграундного и несистемного вёл себя как шестёрка.
Получив диплом, я подкараулила преследователя, и высказала всё, что о нём думаю. Говорят, вскоре у него был инфаркт. А вскоре он умер. Собаке собачья смерть!
И, как вы понимаете, я была далеко не единственной студенткой Литературного института, думавшей так.

Так что под финал программы «Право слова» попросила Алену Аршинову создать законодательную инициативу по поводу посягательств. Другой вопрос, что бОльшая часть думы мужская, и она блокирует любые инициативы, защищающие права женщин,например, 20 лет не пускает закон о реальных алиментах. Но поскольку управление в стране ручное президентское, то закон можно протащить, объединив кремлёвский «СтопХам» с феминистскими инициативами и всеми женщинами, желающими защитить собственные границы, по этому вопросу ни у кого нет идеологических противоречий. Выйти разок на улицу на санкционированный митинг, и закрыть тему раз и навсегда. Тем более, что нынешняя лавина трудовой миграции увеличивает проблему сексуальных посягательств в геометрической прогрессии.

</dl>