"Мир вращается вокруг меня. "

Мир вращается вокруг меня. Окружающие живут только ради того, чтобы обеспечить мне комфорт. Если кто-то делает что-то, мне неприятное, то такое – подрыв самых устоев мироздания. Вселенская катастрофа. Я – самый умный, самый хороший и самый главный.

И мне пять лет. В душу начинают закрадываться страшные подозрения: в мире полно недоброжелателей. Они не понимают или отказываются признавать моё над ними превосходство и поэтому специально делают мне назло. Но я-то знаю, что я – лучший. Неспроста же мне об этом столько говорили мои родители. Правда, сейчас они это уже реже говорят, но тоже наверняка от зависти. Им колет глаза мой успех, моя крутизна и всё такое. И одноклассникам колет.

Хотя нет, я – центр мироздания, но они об этом просто не знают. После десяти это уже понятно. Надо бы и им как-то объяснить. Ну или хотя бы не очень настаивать на своём – пусть пребывают в блаженном неведении, оно ведь не всех портит. Достойные, но незнающие о моём центральном положении во вселенной, ведь тоже имеются в наличии.

А вдруг... Вдруг я действительно не центр мира? Вдруг я, с моим умом, талантом и прочей неограниченностью положительных качеств - лишь ошибка природы на планете Земля? Ну типа, опередил своё время, поэтому обречён быть непонятым и всем безразличным? Есть ли тогда смысл жить? Среди толпы идиотов, подонков и жлобов? С редкими вкраплениями неплохих людей, которым я, впрочем, тоже не особо нужен? Мне ведь уже пятнадцать,  что же будет дальше? В этом мире мне ещё жить и жить, сумею ли я примириться с противоречием моей случайной исключительности несовершенству мира?

Да и пусть. Кругом стада баранов, им пастись, мне – жить так, будто их нет. Много читать, развивать себя. Учиться, творить. Что-то, быть может, поменять в собственном настроении. Постоянно страдать от одиночества и несовершенства реальности, это невыносимо. Раз уж я смирился с наличием баранов вокруг, то зачем от такого страдать? Не лучше ли воспитать в себе безразличие к уродству. Ну уроды, ну не хотят принять меня таким, какой я есть. Да и хрен с ними. В двадцать я уже взрослый, обойдусь как-нибудь сам.

Если подумать, правда, не такие уж они все уроды. Уродов, да, изрядно. Но многие кажутся такими просто потому, что мы с ними не совсем сходимся интересами. Хотя многим из них, как и мне, двадцать пять. Странно, что по состоянию они... Блин, да они –  как я в пятнадцать! Вот в чём дело-то – у них практически тот же путь, что и был у меня. Они проходят те же стадии. Имеют те же проблемы. Пусть у них другие интересы – мои-то интересы по отношению к их тоже другие. Пусть они не всё знают – я-то ведь тоже не всё знаю. Я только лишь догадался, как всё это перебороть – надо выработать в себе безразличие к уродству. А вдруг они сами не догадаются? Ну так я им расскажу, где проблема-то. После того ведь, как я расслабился, перестал жалеть себя и страдать от уродства окружающих, проблемы с общением странным образом исчезли. Эти люди сейчас, как я тогда, боятся говорить, считают, значит, что кругом одни только бездушные уроды, что они никому не нужны.

Но я-то так не считаю. Они нужны мне. Мне они нужны. Их проблемы – это мои проблемы. Как я сразу-то не понял, с самого начала, это не они для меня, это – я для них. Мир действительно замкнётся на меня только в тот момент, когда я буду жить для него, а не ждать, что он заживёт для меня. Оно было ведь сразу очевидно, а я не понял. Ну я и баран...

Постойте, а не поэтому ли лет до двадцати ко мне так относились? Как к барану? Я ведь только что сам себя так назвал и не просто так: был ведь бараном. Упёртым эгоистом, ждущим почёта окружающих, требующим от них обеспечить мне комфорт и недоумевавшим, почему я никому не нужен. Как перестал вести себя словно баран, так и меня им считать перестали. Я даже как-то не заметил.

Будто бы ещё вчера сидел один в своей комнате, а сегодня – вокруг меня друзья, все мне улыбаются, зовут куда-то каждый день. Наверно чтобы тебя перестали считать бараном, надо перестать им быть. Безразличие – это способ побега, решение проблем же, оно в участии. Да и гораздо больше наслаждения приносит помощь от меня другим, а не от других мне. Я даже в детстве такое замечал, но почему-то внимания не обратил. Помощь другим, – не подачки и уступки, а помощь в развитии, в изменении себя к лучшему, – это мой, реальный, работающий способ сделать мир таким, каким бы я его хотел видеть. Не целиком, не сразу, капля за каплей, с отдачей через год или через пять, но он благодаря мне меняется. Я – повелитель мира не потому, что мир мне служит, а потому, что я участвую в формировании этого мира.

Уже за тридцать. Ещё молод, но уже не юн. Мысль о том, что я – для мира, слегка меняется. Я, собственно, и есть этот мир. Я – его составная часть, неразрывно связанная с другими частями. Я – обратная связь, которая влияет на всю эту совокупность, делая её, надеюсь, лучше, чем она была до этого. И другие части тоже являют собой не только объекты влияния мира, но и субъекты на него влияющие. Даже те, кто как я в пятнадцать, видит в окружающих исключительно тупых уродов, из-за чего дни напролёт проводит в терзаниях о всеобщем несовершенстве.

Даже те, кто, как я в пять лет, до сих пор рассматривает мир только как источник радостей для себя лично и недоумевает, почему это мир отлынивает от своей основной задачи. Наверно влияют они не так, как я, не в ту сторону, не теми средствами. Возможно, они даже делают мир хуже. Но лучше он станет только в том случае, если я сумею убедить всех остальных в том, что сам понял в двадцать пять.

Даже не убедить, а подтолкнуть к тому, чтобы они сами до этого додумались – наверняка ведь меня тоже толкали. Я – часть. То, что я сделал сам, я не совсем сделал сам. Что бы это ни было. Так вот, чем большему числу людей я помог всё это понять, тем лучше станет. И в мире и во мне.

Интересно, что я буду думать в сорок?