Чебурашка и советская цензура

Вспоминает Эдуард УСПЕНСКИЙ: - Редактура считала, что моя книга вредная, поскольку друга надо искать в коллективе, на работе, а не по объявлению. «Мы же не на Западе каком-то. В СССР не бывает одиноких!» - говорили мне. Или вот: «Почему это у вас Гена с Чебурашкой собрали много металлолома, а вот пионеры — мало? Непорядок!».

Долго не хотели книгу печатать, находили много непонятной детям остроты, говорили, что книга была не по советским правилам написана.

Успенский неоднократно сталкивался с цензурой – по его утверждению, к детским писателям в СССР относились еще более ревностно, чем ко взрослым. Он часто слышал претензии в свой адрес из-за того, что пишет о тех проблемах, о которых советским детям знать ни к чему.

За то, что в «Крокодиле Гене и его друзьях» писатель вывел образ чиновника, от которого зависело принятие любых решений, его обвинили в том, что он высмеивает советских чиновников.

Когда он изобразил журналиста, который все преувеличивал, опять услышал упреки в свой адрес: «Вы порочите советскую прессу, намекаете на то, что она лживая».

Буквально каждая фраза вызывала вопросы. Когда вышел «Дядя Федор, кот и пес», во фразе Шарика из Простоквашино тоже нашли крамолу: «Мясо надо брать в магазине — там костей больше!» А в «Пластмассовом дедушке», где персонажи на летательном аппарате приземлялись на крыше Министерства обороны, вообще потребовали убрать все упоминания о Генеральном штабе.

Придирки касались не только тем, но даже отдельных слов. Позже писатель вспоминал: «Они только и делали, что искали кругом крамолу. И в моих книгах находили столько всего, что страшно представить. Нужно было следить буквально за каждым предложением. Например, в сказке нельзя было использовать слово «кухня», поскольку оно немецкого происхождения. Также под запретом было слово «табуретка» — надо было говорить «лавка» или «скамейка».