Так побеждали в войну

17 сентября 1941 года на имя директора и главного инженера Уралмашзавода пришла правительственная телеграмма:

«Прошу вас честно и в срок выполнить заказы по поставке корпусов для танка КВ Челябинскому тракторному заводу. Сейчас я прошу и надеюсь, что вы выполните долг перед родиной. Через несколько дней, если вы окажетесь нарушителями своего долга перед родиной, начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей родины. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков, а вы в далеком тылу прохлаждались и бездельничали.
И. СТАЛИН».

Заместитель председателя Совнаркома Вячеслав Александрович Малышев, лобастый человек среднего роста в полувоенной защитного цвета одежде, твердо, по-хозяйски ходит по кабинету директора Уралмашзавода. Неделю назад его назначили первым наркомом танковой промышленности. Новому наркомату подчинили Уралмашзавод.

-Я приехал по поручению товарища Сталина. Его мнение о делах на вашем заводе вы знаете из телеграммы. Обстановка на фронте тяжелая. Красной Армии приходится отступать. Ей, как воздух, нужны танки. У врагов их больше в несколько раз. А вы срываете график поставки бронекорпусов и башен челябинскому заводу.- Малышев замолчал, обвел начальников цехов суровым внимательным взглядом: - Есть конкретные предложения?

-Радиально-сверлильных станков мало!

-Знаю. Будут! Еще... Не успели? Не готовы? - Он посмотрел на часы,- Через два часа тридцать минут жду вас для делового разговора. Все свободны. Попов, останься.

Михаил, оробев, поднялся. На худом лице блестели глаза, подчёркнутые широкими полукружьями усталости.
Малышев подошел.

-Знаю, что идешь впереди и своим примером увлекаешь рабочих. Знаю, что за двенадцать часов обрабатываешь корпус. Это хорошо! Очень хорошо. Но для мирного времени, для вчерашнего дня! Сегодня жизнь диктует другие сроки. Семь-восемь часов! Вот новая норма, новое задание.
«Уж не ослышался ли? - подумал Михаил.- Разве такое возможно? Ведь из станка выжато все».

-Не могу обещать, товарищ нарком,- наконец решился он.- Но буду стараться. Все силы приложу.

-Надо, товарищ Попов, чтобы ваш участок вдвое увеличил выпуск бронекорпусов. Иначе нельзя. Подумай, как это сделать. Отдохни, отоспись. А сейчас поешь.

Словно не он, а кто-то другой, кого Михаил наблюдал со стороны, с талонами, вложенными ему в руку помощником директора, медленно спустился по лестнице в столовую. Ел без аппетита, механически. Все время перед глазами стоял расточный станок, бились неотступные вопросы: «Почему пять? Почему именно на пять часов нарком потребовал снизить время обработки? Ведь не выдумал же он их. Где-то, наверное, уже работают по таким нормам? А если существуют нормы, значит, есть и способы, как их выполнить. Значит, что-то недоглядел, недодумал?».

Выйдя из заводоуправления, Михаил повернул было к проходной, но на заводской площади остановился. Зачем торопиться? Коняхин и Борцов уже дома. Он один. Надо еще раз все обдумать, наметить что-то, прежде чем возвращаться в цех. Присел на скамью возле клумбы.

Такое уже было в сентябре - октябре 1941 года, когда Уралмашзавод срочно перестраивался с индивидуального на серийное производство, с выпуска мирных дробилок, экскаваторов, прокатных станов - на изготовление корпусов и башен тяжелых танков КВ. Не хватало расточных станков. И комсомолец Михаил Попов со своей бригадой совершили трудовой подвиг, а потом стали инициаторами всесоюзного соревнования фронтовых комсомольско-молодежных бригад.

...Родился Михаил далеко от Урала в небольшом селе Маклаки Калужской области, в многодетной крестьянской семье. Отец тянул из последнего. Такая же участь ждала и Михаила, но грянула Октябрьская революция. Пошел в сельскую начальную школу. Учительница, встречая отца, советовала учить сына дальше.

-Не знаю уж, как и быть. Обувки вот нету.

Однако когда пришло время занятий в средней школе, позвал в избу сына.

-А ну-ка, примерь,- достал с полатей мешковину, развернул ее и поставил на пол перед парнишкой пару новых, пахнущих дегтем сапог.- Повелики чуток. Это ничего, на вырост сделаны. Сейчас портянку поболе навернешь, а через год в самый аккурат будут. Это тебе на всю школу. Больше не жди.

В седьмом классе повели их, мальчишек и девчонок, на экскурсию на машиностроительный завод. Михаила поразил механический цех. Невиданные машины легко, словно кожуру с картофеля, снимали стружку с железных заготовок, пилили, строгали их, превращали в Детали будущих локомобилей... Но доконало Михаила то, что за одним из станков стояла девчонка, которая в прошлом году закончила семилетку. «Вот это да!.. Значит, и он сможет?!»
После седьмого класса поступил на курсы при заводе. Мать ворчала, принимая измазанную спецовку:

-Опять извозился весь!

Вы там животами по полу возгаетесь, что ли? Только выстирала - и накось тебе, снова грязнехонька!
Михаил виновато молчал. Не мог же он признаться, что нарочно собирал со станка масло и растирал по спецовке. Очень уж хотелось походить на настоящего рабочего.

Мечта исполнилась. Началось утоление жажды. Освоил обработку всех деталей, вступил в комсомол.

Однажды прибыл па завод станок аж из самой Англии. Его доверили Михаилу. И он не подкачал. Быстро освоил агрегат, не отставал от сменщиков, квалифицированных рабочих седьмого разряда. Даже родной дядя пожал руку и сказал: «Здравствуй, Михаил Федорович!», чем очень смутил парня.
На четвертый год работы участвовал в создании мощного, в пятьсот лошадиных сил локомобиля. Ему и его напарникам поручили растачивать цилиндр - ответственнейшую часть машины. Выполнили задание раньше и с отличным качеством. Михаилу вручили премию-шерстяной костюм.

Тогда же вместе с товарищами он написал письмо с просьбой направить на Урал, долго не было ответа... Но вот пригласили в райком, вручили путевки «Наркомтяжпрома» в Свердловск, на известный всей стране Уралмашзавод.
Все перевернула война.

...Михаил поднялся со скамьи, направился в цех. Кое-что он уже придумал. Можно сократить время установки и закрепления бронекорпуса на станке. Правда, это надо еще раз обдумать и прикинуть на месте, посмотреть, как делают другие. Не дает покоя летающий суппорт, которым подрезаются наружные фланцы. Тяжеленный, в двести килограммов, его приходится два раза устанавливать и столько же снимать. Полтора-два часа каждый раз на ожидание крана. Да и сама подрезка занимает четыре часа. Давно этот суппорт не дает покоя. Даже во сне снится: стоит на пути, как бык, и - ни в какую. Медленно жует стружку и выплевывает, жует и выплевывает...

Надо покумекать и над резцами. Увеличить скорость резания... Это, похоже, главное направление. Почему отказались от нормальных подрезных резцов? Спросить надо у технологов.

Так и прошло время чуть не до утра. То наблюдал, как снимали готовый узел и ставили на станок новый, то уходил в угол цеха, где стояли старые и только что прибывшие неукомплектованные станки...

А утром, в начале смены, сказал подручным:
-Ребята, вчера нарком Малышев дал нам боевое задание: обработать корпус за семь часов. Считайте, что мы на фронте. Времени у нас - два-три дня. Кое-что я придумал. Айда к станку.

И вот старший мастер засек время начала эксперимента. Вдоль пролета, предупреждая ударами колокола зазевавшихся двигался мостовой кран с многотонным грузом па тросах. Вот бронированный корпус завис над станком. Между операциями не было ни малейших заминок. Михаил Попов, Николай Коняхин, Михаил Борцов словно слились с работающими агрегатами, чутко ловили любое изменение в работе электромоторов. Напряжение росло с каждым часом. Наконец резцы сделали последний оборот. Михаил выключил станок.

-Шесть часов тридцать минут,- сказал старший мастер.- Поздравляю! Молодцы!
-Рано еще. Успех мог быть случайным. Как бы не опозориться.
-Везти следующий?
-Конечно! Есть готовый?
-Последние швы накладывают.

Весь цех работал на эксперимент, и работал подчас из последних сил. Михаил это знал.
Как-то шел он по цеху и вдруг словно током ударило: на полу, рядом с работающим станком лежит подросток. Подбежал. Бледное лицо, глаза закрыты. Припал к груди: сердце бьется чуть слышно. Приподнял легкое, почти невесомое тело, голова беспомощно запрокинулась, видна тоненькая худая шея. Ваткой, смоченной нашатырным спиртом, долго терли парнишке виски, Подносили к носу. Наконец веки медленно приоткрылись. Оказалось, голодный обморок. За всю неделю у него не было даже крошки хлеба во рту. Свою хлебную карточку продал в начале месяца, накупил на рынке сладостей. Часть тут же съел, а остальное стащили из тумбочки.

Михаил рассказал о случившемся на заседаний комсомольского бюро. Выяснилось, что и другие подростки делают то же самое. Пришлось чуть ли не за руку водить их на обед. Приучали к самостоятельной жизни.

Голодали и взрослые. Хлебного пайка и жидкого супа не хватало, чтобы восстановить затраченные силы.

Среди уралмашевцев в более или менее сносном положении были люди, имевшие частные дома с огородами. А такие, как Михаил, жившие в заводских квартирах, покупали картошку на рынке по триста рублей за ведро или выменивали ее на оставшиеся вещи.

Михаил видел, как многие женщины в столовой съедали только суп, а второе складывали в баночки и уносили домой, детям.

Весной, наученные горьким опытом, уралмашевцы начнут массовое огородничество, создадут бригады охотников и рыболовов, придумают и соберут установки для приготовления витаминных дрожжей, начнут варить хвойный напиток. Но все это будет позднее...

А пока шла длинная голодная зима сорок первого года.