Как устроен бизнес депутатов и сенаторов

Государственная дума лишила депутатского мандата Геннадия Гудкова. Сказали, ничего личного — просто бизнес. В том смысле, что бизнесом депутатам запрещает заниматься закон. А Гудков занимался. И он, выходит, один такой — из всех 450 депутатов. В этом решении лицемерия не примесь, а лошадиная доза. Ведь никто давно не удивляется, видя депутатов Думы и сенаторов в списках самых богатых людей страны. Верить в то, что все они живут на одну зарплату, а яхты и заводы за них покупают жены и сыновья, — это как верить в Деда Мороза: взрослым людям как-то не очень удобно. «РР» разбирался, как устроен бизнес депутатов и не стоит ли наконец снять на него запрет

На трибуне Государственной думы пока еще депутат Геннадий Гудков. Исторические параллели в его «последнем слове» столь же яркие и вызывающие, как индийские огурцы на его красном галстуке:

— В мире уже были прецеденты, когда депутатов лишали мандата без суда и следствия. В Боливии из парламента выгнали Эво Моралеса, а в Индии Индиру Ганди удаляли с полицией. Помните, чем это кончилось? Они возглавили свои страны. Вы меня в президенты, что ли, готовите? Я готов!

— Иуда! — кричит в ответ кто-то из зала.

Дело Гудкова

У многих депутатов действительно есть повод злиться на Гудкова-старшего. Может, конечно, и за предательство (еще пять лет назад он входил во фракцию «Единой России»), но не исключено — и за то, что своей митинговой активностью он довел до этого малоприятного всем скандала.

Ведь депутаты, нажимавшие кнопки за лишение Гудкова депутатской корочки, не могли не понимать: они создают прецедент, запускают бумеранг, который может ударить и по ним.

Попрекая Гудкова рынком «Коломенский строитель», «Единая Россия» нарушила обет молчания вокруг темы депутатского бизнеса, разрушила табу, которое охраняло покой депутатов добрых 13 лет — с того самого момента, когда в законе появился запрет на управление депутатами собственным бизнесом.

И что, должно быть, особо обидно, это табу нарушено в угоду сиюминутной и неочевидной политической выгоде.

— Депутаты отрабатывают политический заказ Вячеслава Володина. Это его личная команда.

Откуда знаю?

А что я — бедный, сирый, сижу на улице в Урюпинске, прошу милостыню и не знаю, что происходит в Кремле?

— Геннадий Гудков уверяет «РР», что кампания против него готовилась заранее. — Мои источники сидят у Володина на совещании, и они мне передали его слова: мол, сделайте так, чтобы эти м…и Гудковы заткнулись. Хотя Володин матерится нечасто.

— Не из-за бизнеса его лишают, бизнес — это один из элементов. Его бьют по роже, а не по паспорту, — соглашается депутат Госдумы Алексей Митрофанов.

— Он совмещал активную политическую оппозиционную деятельность с деятельностью охранной. У него охранное предприятие. Имея такой бизнес, надо помалкивать. Когда у тебя люди с оружием и утром ты критикуешь правительство, а вечером решаешь какие-то вопросы с закупкой стволов, это неправильно. Это особый прецедент.

И правда, преследование Гудкова началось именно с охранного бизнеса — весной, в разгар акций протеста. Сначала его компанию «Аякс» лишили лицензии на оружие, потом лицензию на охранную деятельность забрали у ЧОПа «Пантан», а в довершении Гудковых вынудили продать охранное предприятие «Оскордъ».

Это уже потом добрались до болгарского бизнеса жены Гудкова и «Коломенского строителя», которым Гудков якобы управлял в нарушение закона. Доказательства вины сомнительны (а кое-кто говорит — сфальсифицированы), настоящего расследования никто не проводил, да и не мог провести (ведь даже если и управлял, уголовщины здесь нет), тем не менее мандата лишили.

Кто им это запретил

Едва ли не главным персональным виновником несчастья, приключившегося с Гудковым-старшим, можно назвать его бывшего коллегу по партии «Справедливая Россия» лидера Движения автомобилистов России Виктора Похмелкина.

Запрет депутатам заниматься предпринимательской деятельностью записан в российской Конституции. Тот же запрет дублируется в законе «О статусе члена Совета Федерации и депутата Государственной Думы» от 1994 года. Но само понятие «предпринимательство» сформулировано в российском законодательстве предельно абстрактно. «Является ли, например, участие в управлении организацией участием в предпринимательской деятельности, в Гражданском кодексе не обозначено», — пишут в экспертном заключении по делу Гудкова заведующий кафедрой конституционного права МГУ Сурен Авакьян и член Общественной палаты профессор Елена Лукьянова.

Но в июле 1999 года закон о статусе депутата пополнился исчерпывающейся дефиницией. Лишить народного избранника мандата стало возможно как раз в случае его «вхождения в состав органа управления хозяйственного общества или иной коммерческой организации». Это и предъявили Гудкову.

— Вы попали по адресу, это была моя личная поправка, — говорит корреспонденту «РР» Похмелкин. — Вначале ее поддержал комитет по законодательству и судебной реформе, в котором я тогда состоял, а потом и вся Госдума. Я считал и считаю, что категорически нельзя совмещать депутатский мандат и занятие каким-либо бизнесом.

Похмелкин в тот момент был депутатом-одномандатником от «Демократического выбора», комитет по законодательству возглавлял коммунист Анатолий Лукьянов, сама Госдума была красной, да еще и с сильной фракцией «Яблока» и независимыми парламентариями. Так что по злой иронии норма, позволившая лишить Гудкова мандата, пришла из времен Думы, куда более свободной от контроля со стороны Кремля. Ирония состоит еще и в том, что сегодня эсеры (в рядах которых можно увидеть, например, Елену Мизулину, в 1999 году трудившуюся замом Лукьянова в комитете по законодательству) и КПРФ пытаются в Конституционном суде эту самую норму признать неконституционной.

Впрочем, сам Похмелкин признает: все эти годы его поправка «лежала мертвым грузом». Более того, следующая Дума, избранная в декабре того же 1999 года, своим составом словно насмехалась над инициативой депутата: помимо группы депутатов от ЮКОСа, учредителя «Северной нефти» Андрея Вавилова, там некоторое время заседали даже Борис Березовский и Роман Абрамович.

В то же время сенаторами числились основатель Межпромбанка Сергей Пугачев и учредитель «Украинского алюминия» Герман Ткаченко. Избирателю и журналистам предлагалось поверить, что все они отложили занятие бизнесом и перешли исключительно к законотворческой работе.

Депутат Госдумы третьего созыва Владимир Семенов вспоминает, как он пытался найти в коридорах на Охотном Ряду одного из бизнес-депутатов — Владимира Брынцалова. В приемной ему без лишних слов дали телефон брынцаловского кабинета на заводе «Ферейн», к которому тот, став депутатом, формально не имел никакого отношения.

— Все знали, что эти люди, находясь в Думе, занимаются своим бизнесом, а корочка депутата нужна им для неприкосновенности и особого статуса, — заключает Семенов.

Именно на тех выборах повсеместной стала практика покупки проходных мест в партийных списках. Робко опробованная на выборах середины 90-х, она показала себя настолько успешной, что крупные бизнесмены уже не обращали внимания ни на какие новации закона. Если бы закон действовал, ситуация выглядела бы так: люди платят сотни тысяч и даже миллионы долларов, чтобы попасть в парламент — и тут же отказаться от руководства собственным бизнесом.

— В большинстве случаев люди не «светились» на бумаге, хотя сами всем и руководили, — соглашается Похмелкин. — В парламенте было молчаливое соглашение: мы друг друга не трогаем, потому что в каждой фракции есть такие денежные мешки. Как-то ко мне подошел депутат-единоросс и прямым текстом заявил, что фактически руководит Мотовилихинскими заводами. Это одно из крупнейших предприятий Пермской области, а я избирался как раз там, и он хотел какие-то вопросы по этим заводам со мной обсудить, хотя формально к ним вообще отношения не имел. У ЮКОСа была целая группа коммерсантов-депутатов в Госдуме. Или Александр Бабаков, которой сегодня тоже депутат от «Единой России», а раньше избирался от «Родины» и «Справедливой России» и был там главным «денежным мешком». Все знали, что у него есть бизнес в России и на Украине. Кстати, в четвертой Думе я две трети депутатов вообще не видел. Можно сказать, что все они занимались бизнесом. Легче назвать того, кто не занимался.

Бывший парламентарий от ЛДПР Ашот Егиазарян, лишенный в ноябре 2010 года депутатской неприкосновенности, обвиненный в мошенничестве в особо крупных размерах и объявленный в международный розыск, называет корреспонденту «РР» еще более внушительные цифры:

— На мой взгляд, бизнесом занимаются процентов восемьдесят — девяносто депутатов… Что тогда, что сейчас. Я не хочу никого персонально называть, просто нужно открыть списки «Форбс» или «Финанс» и посмотреть, кто из людей в этих списках числится как депутат или сенатор. И это будет только верхушка айсберга.

Показательно в этом смысле и уголовное дело самого Егиазаряна. Если опустить многочисленные хозяйственные и юридические нюансы, то в своей основе оно имело бизнес-конфликт между структурами, подконтрольными депутату Ашоту Егиазаряну с одной стороны и сенатору Сулейману Керимову — с другой, за право контролировать реставрацию гостиницы «Москва». И это несмотря на то, что закон им обоим запрещает заниматься коммерцией. Егиазарян, кстати, сохранял статус депутата даже тогда, когда был лишен депутатской неприкосновенности и объявлен в розыск. Выходит, прошлый состав Думы был намного либеральнее нынешнего.

К слову, упомянутый Сулейман Керимов в 1999 году пришел в Думу отнюдь не миллиардером. Незадолго до собственного избрания он приобрел компанию «Нафта-Москва» за 55 миллионов долларов, и, судя по всему, это была львиная доля его тогдашнего состояния. В конце нулевых он был уже сенатором, а журнал «Форбс» оценивал это состояние в 12,7 млрд долларов, сейчас чуть меньше. Господин Керимов стал владельцем «Уралкалия», акционером «Газпрома», Сбербанка, «Ростелекома», ведет переговоры о покупке у Михаила Прохорова доли в компании «Полюс Золото» за несколько миллиардов долларов.

«Крутые» и «совки»

— Керимов — мой хороший товарищ. Вы видели документы о том, что он занимается бизнесом? — защищает сенатора депутат Алексей Митрофанов. — Докажите, что он или кто-то другой управлял, принимал решения, найдите подписи, тогда и поговорим.

Доказать это действительно сложно. А чаще всего и невозможно. Потому что формально соблюдать закон стараются все.

Сегодня в законе прописан принцип «владей, но не управляй». То есть акции пивоварни (нефтяной компании, бройлерной фермы) иметь можно, но назначать директора или одобрять новый сорт пива (бурение новой скважины, покупку новой породы кур-несушек) уже нельзя. Дивиденды получать можно, но куда направлять прибыль завода, пусть за тебя решают другие. Таков закон. Но с момента принятия поправок нашлись десятки относительно честных путей его обхода.

Самым честным из них пошел недавно первый вице-премьер Игорь Шувалов. В прошлом году он передал все свои активы в управление по принципу «слепого траста». Это своеобразный демонстративный реверанс перед законом: ты отдаешь деньги в управление некоему фонду или управляющей компании и не вправе знать, куда и на каких условиях они инвестируются. Из отчетов становятся известны лишь финансовые результаты управления активами.

Правда, Игорь Шувалов решился на такой реверанс лишь поле громкого скандала. До прошлого года всем бизнесом семьи вице-премьера управляла его жена Ольга. Но сначала The Wall Street Journal, а затем американское издание Barron's Online опубликовали статьи, где утверждалось: семья Шувалова зарабатывала десятки миллионов долларов, инвестируя в акции (в том числе «Газпрома»); кроме того, Ольга Шувалова вела совместные дела с миллиардерами Алишером Усмановым и Евгением Швидлером.

Издания намекали: Шувалов, работая вице-премьером, своими заявлениями и решениями мог влиять и на цену акций «Газпрома», и на успех проектов бизнес-партнеров своей жены. Закон вроде не нарушается, но конфликт интересов налицо. Примечательно, впрочем, что публикации на эту тему в западной прессе появились лишь накануне формирования кабинета министров.

Другой популярный способ «отказаться» от бизнеса — передать его в управление офшорам или специальным фондам.

— Есть грамотные и просто финансово образованные люди, у них все спрятано за управляющими холдинговыми компаниями, которыми они владеют через офшоры, — на условиях анонимности раскрывает «РР» секреты парламентского бизнеса один из депутатов Государственной думы. — Причем чаще это офшоры, которые не разглашают бенефициаров, — таких очень мало. Я знаю Британские Виргинские острова и остров Мэн. Совсем крутые создают в Великобритании трастовые фонды. В этом случае придраться тоже невозможно: все документы оформляют очень профессиональные юристы и бухгалтеры, иногда владелец сам не очень в курсе, как и через сколько посредников это оформлено. Доходит до смешного: можно потерять представление о том, что и в какой мере тебе принадлежит. Это, кстати, было заметно по британскому процессу с участием Березовского и Абрамовича.

И наконец, третий способ управления, популярный, по оценкам наших собеседников, у бизнесменов-«совков». Это когда нет желания связываться с офшорами и управляющими компаниями и бизнес переписывается на жен, отцов и других родственников. Схема тоже абсолютно законная, но рискованная.

— Есть у нас один депутат, уважаемый в газовой индустрии человек, но со сложной семейной жизнью, — делится с «РР» думскими сплетнями один из депутатов, — у него новые личные симпатии, а весь бизнес на жене. Она ему и говорит: «Я тебя выкину к чертовой матери, и ты нищий уйдешь со своей очаровательной избранницей, а я буду продолжать работать».

Отрекаясь от собственного бизнеса, депутаты, бывает, переигрывают. Так, например, Игорь Игошин, судя по декларации, воспитывает четверых детей в 30-метровой квартирке, и никакой другой собственности у него нет.

В свое время все так же иронизировали, читая декларацию о доходах одного из самых богатых депутатов Думы Андрея Скоча. Официально он занимался бизнесом до 1999 года, когда и стал депутатом. А потом делами начал управлять его отец. 79-летний ныне Владимир Скоч почти 50 лет проработал шлифовальщиком на авиационном заводе, после выхода на пенсию стал столяром, а потом неожиданно получил в собственность весь бизнес сына (в том числе почти треть акций холдинга «Металлоинвест»), который в докризисные времена оценивался в несколько миллиардов долларов.

Видно, не справившись с ответственностью, Скоч-старший передал в итоге все свои активы в управление Алишеру Усманову. А у Скоча-младшего, как он утверждал еще совсем недавно в интервью «Ведомостям», даже банковской карточки нет.

— Все это просто лицемерие, — считает депутат трех созывов, с 1993 по 2007 год, Владимир Семаго. — Депутаты приходят и говорят: «Вы знаете, у меня только прицеп от машины и моторная лодка». А часы у него стоят как 19 моторных лодок! Это же жлобство колоссальное, когда у них будильники по 40 тысяч долларов, и при этом они говорят о своей честности. Ты в чем хочешь убедить страну? Что ты не авторитетен для своей жены и не можешь ей при свете ночной лампы посоветовать, что делать с бизнесом? Или что племянница Ткачева сама принимает решения, а Ткачев об этом знать не знает?

— Гудков тоже из категории «совков», — характеризует бывшего депутата наш собеседник из числа его вчерашних коллег. — Деревенщина, бывший гэбэшник — они в течение жизни не меняются, не привыкли использовать современные инструменты бизнеса, они еще там, в 1990–2000-х. Коломенский рынок был его суперрентабельной единицей, он раньше курировал его, когда гэбэшником был. А документы он подписывал сам, потому что боялся, что отнимут рынок.

— Гудков открыто защищал интересы своего бизнеса, — рассказывает Алексей Митрофанов. — Он писал депутатские запросы от своего имени в защиту бизнеса, что не совсем корректно. Да лучше бы он попросил депутатов помочь, того же старика Хинштейна. Это было бы более корректно.

Да, это хорошая схема: имеешь бизнес, но депутатскими запросами его защищают другие депутаты. Не просто так, конечно, ведь ты им вернешь должок таким же запросом, если, не дай бог, проблемы возникнут у них. Схема работала, но тут случилась история с Гудковым.

«Золотые кренделя»

Наивно было полагать, что Гудковы сдадутся без боя. Они и не сдались. В ответ на травлю отца Дмитрий Гудков начал публиковать свои «Золотые кренделя» — данные о депутатах, которые, по его мнению, и сами незаконно занимаются бизнесом. В списки уже попали пара десятков человек: Григорий Аникеев с годовым доходом почти три миллиарда рублей, резидент списка «Форбс» Борис Зубицкий, гендиректор ООО «Золотой крендель» (название которого и озаглавило весь список) Елена Николаева и т. д.

— Тот же Зубицкий, который с двумя сыновьями попал в список «Форбс», — он здесь с 1999 года, а выступил за это время всего два раза, я его даже в лицо не знаю. Ну очевидно же, что человек другим занят, — объясняет «РР» Дмитрий Гудков. — Или миллиардер Аникеев: две поправки внес и две подписал. На слуху 20–30 фамилий реально работающих над законами депутатов. Остальные 400 — лоббисты, пришли в Думу, чтобы проталкивать свой бизнес. Если я кого-то из них увижу без значка, то даже не пойму, что это депутат.

Гудков-младший обещает, что это только начало: у него в планах опубликовать компромат еще на 80 думских депутатов. За публикации уже взялась думская комиссия по проверке достоверности сведений о доходах депутатов, она разослала засветившимся коллегам письма с просьбой объясниться.

Не сказать, что ответный удар Гудковых очень уж мощный. Основной компромат — выдержки из Единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ), что само по себе не повод обвинить депутата в управлении бизнесом.

— Бумаги, которые подтверждают, что бизнесом я не занимаюсь, в комиссию я уже передала: у меня есть выписка из налоговой инспекции, выписка из ЕГРЮЛ, выписка по счетам «Золотых кренделей», так что это если не клевета, то ошибка регистрирующих органов, которую Гудков активно распиарил, — говорит единственная в списке дама Елена Николаева. — С Гудковым-старшим мы это уже обсуждали, он мне принес свои извинения.

— Для таких обвинений нужно предъявлять факты, подписанные документы, приводить свидетелей. По делу Гудкова есть и свидетели, и документы, а доказательная база, которую приводят эсеры, просто несостоятельна, — уверяет «РР» другой «обвиняемый», Илья Костунов.

Он, кстати, пошел в контрнаступление и опубликовал список из 29 питерских предприятий, зарегистрированных на некоего Сергея Миронова. Тот ли он самый или однофамилец — Костунову неважно, он действует по такому же принципу, что и Гудков-младший.

Понимая, что опубликованных обвинений для адекватного ответа недостаточно, Дмитрий Гудков пообещал вознаграждение в 50 тысяч рублей тем, кто принесет ему не просто выписку из ЕГРЮЛ, а документы с подписями депутатов, доказывающие их участие в управлении предприятиями. Может, что-то и получится.

В любом случае понятно, что началась политическая игра в вышибалы, которую не пытается завуалировать ни та ни другая сторона. На первый план явно выходит не чистый костюмчик, а нокаут противнику. Поэтому совсем не удивительно, что парламентская комиссия просто отказывается проверять на достоверность главную улику против Гудкова, а в списки «Золотых кренделей» попадают исключительно члены вражеских партий. Гудков-младший благородно объясняет такую выборку даже не непорочностью эсеров и коммунистов, а тем, что своих сдавать неудобно:

— Эсэров мы вскрывать не будем. Если власть найдет что-нибудь на них — пожалуйста. Но с моей стороны было бы некрасиво критиковать коллег, которые нас поддерживают. Если кто и занимается реальным бизнесом, это точно не оппозиция. Настоящие бизнесмены — в «Единой России». И если Дума превратилась в бизнес-центр «Охотный Ряд», в котором очень богатые бизнесмены просто выгоняют оппозиционера, ее надо менять. Моя цель — роспуск парламента.

И никто, кстати, не вспоминает еще об одном сценарии — перестать лицемерить и просто отменить эту статью закона.

Взять и отменить

Собственно, первый раз это пытались сделать еще в 2003 году, застрельщиком выступал депутат от «Союза правых сил» Владимир Семенов.

— Я предлагал открытую, честную систему, — поведал он. — Депутат декларирует свой бизнес, спокойно платит с него налоги, но и избиратель, и другие депутаты знают, представителем какого бизнеса он является. По сути, это система цивилизованного лоббизма. Наверное, в этом законе надо было бы дальше прописать, что такой депутат не должен находиться в том комитете, в сферу деятельности которого попадает его компания. Хотя, например, в Японии, где есть цивилизованные законы о лоббизме, даже это возможно: депутат может открыто объявить себя лоббистом и работать в правовом поле.

В 2003 году Семенова не поддержала даже его собственная фракция.

— Голосование по моему законопроекту проходило по схеме немого заговора, — вспоминает Семенов. — Все комитеты его проигнорировали, сказали, что тема недостаточно проработана. Ее, что называется, слили. Все увидели, что этот законопроект — провокация против них, против всех бизнесменов-депутатов, которым предлагается раскрыть все свои активы. В момент голосования в зале для пленарных заседаний присутствовали всего 28 человек, из которых за проект высказались шестеро.

Вряд ли подобная инициатива имеет шансы пройти и сегодня. Госдума все же пытается сохранить имидж не лоббистской структуры, а народного парламента, члены которого живут на одну зарплату. Конечно, получается не очень здорово, но раскрывать истинные состояния народных депутатов не хочет никто. Равно как и вводить лоббистскую работу в законные рамки. И поэтому Дума, скорее всего, пойдет по другому пути — борьбы с «отдельными недостатками», руководствуясь принципом «бизнесменов среди нас нет, а редкие сорняки вырвем с корнем».

— Депутат не может совмещать свою деятельность с бизнесом. С такими мы давно боремся, — уверяет «РР» председатель парламентской комиссии по проверке достоверности сведений о доходах депутатов Владимир Васильев. — Вот появилось дело Гудкова, люди стали друг на друга собирать информацию — и хорошо, будет проще выявлять нарушителей. Я не исключаю, что вслед за Гудковым мандатов могут лишиться и другие депутаты. В ближайшее время мы, надеюсь, примем закон о контроле за расходами, который, по сути, введет принцип презумпции виновности для депутатов и членов Совета Федерации. Если у тебя появилось имущество, а ты не объяснил откуда — значит, виновен.

Но поверит ли кто-то, что меч депутатского правосудия будет отсекать от депутатского корпуса его лояльных власти членов, к какому бы бизнесу они ни имели отношение? Речь на самом деле идет о том, что лицемерие оказалось зашито в структуру российской власти и собственности. Из-за того, что члены правящего класса не могут прямо объявить свою собственность своей, работает принцип «друзьям — все, врагам — закон». Но это подрывает основания власти даже больше, чем раскол элит и отдельные Гудковы.

В основании любой прочной власти должны лежать не только элементы неизбежных интриг и закулисья, но и прежде всего принципы честной игры. Они все больше становятся нужны самой верхушке. Над страной висит опасный призрак нелегитимности собственности правящего класса.

При участии Павла Бурмистрова, Анастасии Беляевой, Екатерины Нагибиной и Кристины Хуцишвили