Слабое место образа Путина

Всех политических лидеров можно разделить на два типа. «Визионеры» – чью стратегию и тактику определяют их идеологические предпочтения. У них есть идеалы, в которые они пытаются вписать реальность. Второй, противоположный тип – политики вроде Дэна Сяопина, они считают, что «неважно, белая кошка или черная, главное, чтобы ловила мышей». Их можно назвать «решателями проблем». Это прагматики, которые работают, не слишком заботясь о чистоте своих подходов. В реальной жизни многие лидеры пытаются совмещать эти два типа, но в критических ситуациях общественное мнение все же склоняет их то к одной, то к другой стороне.

Благодаря своему контролю над СМИ и политическим пространством страны Путину пока удается усидеть на двух стульях. С одной стороны, он выглядит «идейным», пропагандирующим такие ценности, как «патриотизм», «традиционализм» и антизападничество. С другой, хочет выглядеть как эффективный и грамотный управленец. До сих пор большинство политических нападок на него носили идеологический характер, обвиняя его в нарушении прав человека, принципов демократии и т. д. Он относительно легко парировал их, используя идеи «патриотизма» и «традиционных ценностей».

Но падение уровня жизни делает его режим уязвимым, ставит под сомнение его эффективность. Ты можешь быть каким угодно "патриотом", но если окажешься плохим кризис-менеджером и плохо справишься с управлением системой, то от тебя Отечеству мало пользы. Путин не подвергался систематическим и последовательным нападкам с точки зрения эффективности, и это была большая ошибка его оппонентов. Если бы сейчас кто-то пытался серьезно и профессионально подорвать имидж Путина, то именно на этом он сосредоточил бы свои усилия.

Дело в том, что российскому режиму будет сложно доказать свою эффективность при падении уровня жизни. Единственное, что должен сделать такой оппонент – не дать Путину переложить ответственность на «традиционных» отечественных козлов отпущения: разгильдяйство, волокиту, бюрократизм и так далее. Таким образом критика должна быть направлена ​​на личные решения лидера.

Война уже начинает исчезать с первых полос и скоро отойдет на второй план. На первый план вновь выйдут такие вопросы как экономика, внутренняя политика, уровень жизни и социальные проблемы. Это будет момент слабости Путина – в таких ситуациях его рейтинги начнут снижаться даже без целенаправленного внешнего воздействия. Если бы такое влияние было организовано, оно могло бы значительно ускорить процесс. Если бы политический деятель действительно проводил большую адресную кампанию против Путина, то он создал бы пул экспертов, которые, отказавшись от войны с режимом на «идеологическом» фронте, занялись бы публичным анализом и критикой экономической политики РФ.

Они повторяли бы, что «лозунги правильные, но исполнение ужасное». Если бы кто-то целенаправленно занял эту линию, то в какой-то момент вся государственная пропаганда начала бы работать против режима: «Все разговоры, никаких действий». Для централизации потока информации стоило бы даже объединить экспертов в некое «экспертное теневое правительство», которое заявило бы:

«В условиях беспрецедентных санкций, грозящих резким падением уровня жизни и обвалом социальной инфраструктуры государства, считаем необходимым предложить российскому обществу альтернативные варианты спасения отечественной экономики. Мы видим, что власть – то ли по некомпетентности, то ли из корыстных побуждений влиятельных олигархических группировок – чаще всего не принимает оптимальные решения».

Неидеологическая критика неэффективности режима поможет усилить неполитическое, социально укоренившееся сопротивление. Это именно то, что нужно в условиях репрессий. На это охотнее пойдут основные группы общества. В то же время в целом это будет работать не хуже, чем политически мотивированное сопротивление для дестабилизации ситуации. В самом деле, для широких масс революции начинаются с таких вещей. Политизация приходит позже.

Удар должен быть нанесен по главному аргументу сторонников Путина: «Если не Путин, то кто?»

Если электорат будет постоянно слышать, что есть люди, предлагающие альтернативные решения и разрабатывающие альтернативные траектории, то этот аргумент отпадет сам собой. Более того, именно «неидеологические» критики по объективным причинам будут наиболее приемлемыми кандидатами на приход к власти после падения режима. Они выглядели бы компромиссными фигурами, способными удержать радикальную оппозицию от полноценной революции.

В настоящее время именно отсутствие четкой перспективы вкупе со страхом, что «будет хуже», удерживает большинство лояльным. Как только люди поверят, что будущее есть – и оно четко очерчено, они откажутся поддерживать режим. Кремль любит обвинять своих политических оппонентов в том, что они являются «агентами Госдепа» – но при критике Путина со стороны его неумения «решать проблемы», Госдеп покажется далеким. Главное сегодня – что сопротивление исходит от множества не связанных между собой точек, каждая из которых действует как хочет, а единого фронта нет. Если бы он был, то непременно организовал бы описанное мною сопротивление.