Дети — цветы пробки

Каждый день сотни беспризорников рискуют жизнями на улицах столицы. И никому до этого нет дела.

Маленькая девочка с красивым букетом роз в огромной пробке привычно шныряет между машинами. Подходит, заглядывает в окна, предлагает свои нехитрые букеты за нехитрые деньги. Облако выхлопных газов, толпы людей, машин — здесь, на площади перед Белорусским вокзалом, так всегда. Репортер попробовал выяснить, что делает маленький ребенок в этой адской кутерьме? Почему в Москве, в двух километров от Кремля, средь бела дня, у всех на глазах используется детский труд? Где все службы: полиция, социальная защита, ювенальщики, ДПС?

Для кого-то пробки — это головная боль. А для них — несовершеннолетних торгашей — удачное место для бизнеса. Они знают и прогнозируют дорожную ситуацию в столице лучше всяких аналитических центров Яндекса:

— Тут все стоит каждый день, кроме воскресенья, — объясняет мне с деловым видом15-летнийВасилий (так по крайней мере он себя мне представил). — Я тут 3 года уже работаю, все знаю. Тебе что надо? Зарядку для айфона? Давай, недорого отдам, за 800.

Его приятель Ваха постарше и позлее. Смотрит на меня волчьими и уже взрослыми глазами. К нам подходит маленькая девочка,11-летняяНадя. Мальчишки торгуют автомобильными зарядками для телефонов, а она букетиками. Дети явно не привыкли, чтобы с ними кто-то посторонний общался, интересовался жизнью и ничего не покупал. А тут я, какая-то подозрительно неравнодушная.

— А тебе-то сколько лет? — интересуюсь у самого старшего.

— Тридцать пять. А что? — на вид ему не больше шестнадцати.

— О, да это ты неплохо сохранился. А если серьезно? В каком классе учишься?

— Ни в каком.

Мы стоим прямо в сердце пробки. И когда очередная иномарка рванула по газам, чуть не задавив Надю, я рывком оттолкнула ее к обочине. Сердце ушло в пятки. Вполне вероятно, не окажись я рядом, ее бы сбили: ростом девочка чуть выше бампера этого огромного черного джипа.

— У вас тут несчастных случаев не было?

— Серьезных пока ни разу, — лузгая семечки, говорит Ваха. — Так пару раз машина меня задевала. Иногда по ногам могут проехать, но это не больно.

— В прошлом году Надькиной сестре руку сломало. Но ничего, гипс поносила и дальше пошла работать. Ну что, будешь зарядку брать? — уже в четвертый раз за две минуты интересуется Вася. Надя все это время лишь улыбается и молчит. Огромная машина ее явно ни капельки не испугала.

Эти дети понимают только товарно-денежные отношения. Ясно, что пока от меня что-нибудь не получат, общаться дальше не будут. Покупать у них ничего не хотелось, поэтому я просто предложила им пойти по мороженому съесть. Честно говоря, не надеялась на положительный ответ. Но, к моему удивлению, они тут же согласились — все-таки дети есть дети.

Заходим в ближайшую кафешку. Огромная витрина пирожных, от которых маленькая девочка не может оторвать глаз. Я, естественно, предлагаю ей выбрать любое. После долгих раздумий она решила остановиться на самом большом шоколадном торте.

— Что пить будешь? Вон на стене меню, выбирай.

Она как-то замялась. Я даже не сразу поняла, в чем дело. Оказывается, читать Надю за ее одиннадцать лет так никто и не научил! Зато цифры она хорошо знает.

— Он вот тоже читать не умеет, — смеясь, показывает на Васю Ваха.

— А у тебя как с учебой?

— Нормально все. Четыре года уже в школу не хожу. Учиться мне неинтересно. Все, что мне надо, знаю. Языки, например: русский, таджикский, цыганский, украинский и даже английский. Сенкью, беби! Спроси у меня, я любые суммы в уме сложу.

И действительно, двух- и трехзначные цифры дети складывают просто на лету. А вот квадратный корень из 25 — никак. Мне кажется, они даже вопроса моего не поняли.

— Вы тут каждый день работаете?

— Да, все время, — рассказывает Вася. — Я вот тут до Нового года. Потом домой пойду, на Украину. Другие приедут.

— Пешком, что ли?

— Нет. Два дня на поезде мне ехать. В Ивано-Франковск, мы все оттуда, — мороженое явно способствует разговорчивости.

— Что-то на украинцев вы не похожи.

— Мы цыгане. Но не такие, которые воруют. Мы этим не занимаемся.

— Зимой не холодно? На улице же целый день?

— Нет, одежда теплая для чего? Пакеты полиэтиленовые поверх носков, и никогда ноги не замерзнут. Ну шапка там, куртка. Нормально.

— Цветы только быстро вянут, — вступает в разговор Надя. Дальше она очень подробно рассказывает, почем и где она их покупает, за сколько продает. Какие ходовые букеты, а какие нет:

— Лучше всего маленькие букетики идут. Васильки вот, ландыши — вообще класс. Но они уже закончились. Розы, большие букеты, как сегодня, редко берут. Один, два. Часто мужчины девушкам в машинах напротив покупают. Если записку просят передать, то еще за это 50 рублей прошу. Однажды у меня дядя на «БМВ» все сразу взял. Еще мне сверху 500 рублей дал. Эх, жалко я ему цену слишком маленькую назвала.

— Много в день денег зарабатываешь?

— Не знаю.

— Нам надо, чтобы 15 тысяч в месяц было. Где-то так, — комментирует Ваха.

— Родители-то ваши где? Неужели за вами тут никто не смотрит?

— Они тоже работают. Вот там, — махнув куда-то в сторону, говорит Вася.

— У него родители знаешь какие богатые! — хвалится Ваха. — Папа купил машину «Ауди» за 36 тысяч долларов. Но в Москве на ней не ездит. Тут другая у него, «девятка». Вот там на улице стоит, мы в ней товар держим и греемся.

— А где он столько денег взял? Неужели ты зарядки напродавал на миллион?

— Не только я. Он тоже торгует в пробке. Только часами поддельными. Тебе не надо? Есть «Шанель» и «Кельвин Кляйн». В магазине они по 400 тысяч, а мы за 50 тебе найдем.

— И ты здесь одна? — спрашиваю у Нади.

— За девчонками тетя их смотрит. А мы одни.

— А что же они сами не торгуют, тети ваши?

— У детей лучше берут. Глазки такие делаешь невинные, — тут же показывает слащавое притворное выражение лица. — А взрослых никому не жалко.

— А где вы живете?

— Около Коптевского рынка. Квартира там есть. Я с родителями живу, там еще 5 семей. Народу много, зато весело, — как бы оправдывается Ваха. — И дешево. 100 рублей в день с человека. Три тысячи в месяц получается. А у Васи родители отдельную комнату берут. Я ж тебе говорю, они богатые.

— Полиция не трогает?

— Те гаишники? Нет. Они наши друзья. Увэдэшники иногда штрафуют за несанкционированную торговлю.

— На 2500 рублей. А меня один раз в детский дом забрали, — смеется Вася. — Всю ночь там провел, а утром папа приехал. Кормят там отвратно. Как в тюрьме.

— Спасибо, мне пора работать, — по-деловому говорит Надежда. И тут же убегает — видимо, разговор про полицию ей не понравился.

Мы посидели с мальчишкам еще чуть-чуть. И пошли в сторону трассы. Но работать они не спешили. Парни показывали мне свои телефоны и голых женщин в них — на фотографиях. Приглашали на свидание.

— Будешь моей девушкой, — предлагает Ваха. — Пойдем в «Метрополис» гулять. Или в бар. Я знаешь, как много пью? Могу пиво, водку, ягуар.

Тут Надя подбегает:

— Дядя, которого вы ждали, приехал.

— Какой?

— Да вон тот, с фотоаппаратом. Вы журналистка. Скажите ему, чтобы больше меня не снимал. А то хуже будет, — и убегает с милой улыбкой на лице.

Кавалеры мои меняются в лице. Тут я замечаю, что их с другой стороны улицы зовут две черноволосые женщины. Призывно машут руками и показывают кулаки. Значит, все-таки надзиратели и за ними есть.

— Мы их не боимся, — храбрится Вася. — Это тети Надьки. Не мои. Приходи завтра, кальян пойдем курить.

***

Эта площадь — вся их маленькая жизнь. Казалось бы, как в таком людском потоке фотограф не сумел скрыться в толпе от их проницательного взгляда? И меня с ним они все же связали, — Шерлок Холмс отдыхает. Пятнадцать минут общения, и они уже знают, кто я и откуда. Но, ничуть не испугавшись, они пошли торговать своим барахлом дальше.

Я же отправилась прямиком к машине ДПС, что стояла чуть в сторонке от Тверской-Ямской. Автоинспектора бодро махали жезлами, тормозя дорогие и не очень иномарки.

— Здравствуйте, у вас прямо перед носом уже несколько часов подряд маленькие дети гуляют по проезжей части.

— Где? — делает удивленное лицо служитель закона. Не заметить детей, которые в 5 метрах от него снуют между машинами, он просто физически не мог. Терпеливо показываю ему где. Заодно выясняю, что зовут его Алексей Шилов. — А-а-а. А там не наша территория. Наш спецполк только Тверскую обслуживает, в мои обязанности не входит смотреть и за той трассой.

— А что вообще входит в ваши обязанности?

— Я выявляю правонарушения.

— Нахождение людей на проезжей части разве не является нарушением ПДД?

— Девушка, я вам повторяю, это не моя территория. Звоните в УВД Тверского района.

Доблестный дэпээсник отвернулся от меня и занялся своими прямыми обязанностями.

Я, не отходя от места, стала звонить в полицию. Видя мой напор, Шилов подошел к машине и что-то сказал. На улице появляется майор и, демонстративно встав передо мной, набирает кому-то:

— Алло, Серега, привет! У нас тут опять беспризорники с цветами, вызови увэдэшников. Ага, пока.

— А кто этот Серега?

— Сотрудник наш из дежурной части. Сейчас он увэдэшников вызовет. Эти детишки часто здесь бывают. Приезжают, забирают их периодически. А что толку, потом опять появляются. А что с ними сделать-то? Они несовершеннолетние, да еще и неместные.

— Несчастные случаи с этими детьми тут были?

— Тфу, тфу, тфу! — смачно стучит себя по лбу майор Кирилл Крылов. — Только этого нам не хватало. Не было. Ну все, не переживайте, сейчас за ними приедут.

Около двух часов я сидела и ждала приезда полицейских. Несколько раз звонила в УВД, где меня каждый раз уверяли, что наряд выехал. Но дети так и бегали вокруг машин, а водители с брезгливым выражением лица совали им из окон своих дорогих иномарок деньги. Они не понимают или не хотят понимать, что своими покупками кормят вовсе не этих милых детишек, а их хозяев-родителей. Спрос рождает предложение. Перестань москвичи покупать, перестали бы они и продавать. В борьбу с эксплуатацией детского труда может включиться каждый, но почему-то никто этого не делает.

КОММЕНТАРИЙ ЭКСПЕРТА

Начальник отдела по взаимодействию с комиссиями по делам несовершеннолетних и профилактике правонарушений беспризорных центра «Дети улиц» Анна ВЕРОБЯН:

— Работу с такой категорией беспризорников мы ведем в комплексе с внутренними органами (комиссиями по делам несовершеннолетних). Они выявляют этих детей, ставят на учет и отвозят в больницу. Кстати, в Москве всего три медицинских учреждения принимают на обследование бездомных детей. После обязательного медицинского обследования таких ребят переводят в приют «Алтуфьево». А дальше уже мы приступаем к работе с ними: находим родителей или определяем в детский дом. Но, если мы узнаем, что где-то такие дети работают на улице, то, конечно, тоже сообщаем в полицию и дальше работаем с этими беспризорными. Так что спасибо за сигнал. Где, вы говорите, этих детей видели? На Белорусской? Мы проведем проверку в ближайшее время.