Преступление в Храме Христа Спасителя. 4

Михаил Зарезин.  Транспарентное бешенство толерантных маток (эпикриз в шести частях).


Часть четвёртая.  Харкотина в борще.


Безносая пьяная шлюха вошла ко мне на кухню, сняла крышку с кастрюли, с надсадным сипением собрала на языке всю слизь, которая накопилась в бронхах и смачно харкнула в борщ. После этого она неожиданно аккуратно опустила крышку на прежнее место, крикнула: «Долой Путина!» и проследовала на выход. Я оторопело пошёл следом. Шлюха из квартиры, я – за ней. Все двери на лестничной площадке открыты, а вниз по ступенькам прошагали четыре совершенно неотличимые безносые прелестницы. «Перформанс, - подумал я. – Интересно, принимают ли кастрюли в металлолом». Зазвонил телефон. Я вернулся в квартиру. Звонил мой приятель из другой части города:

- Слушай, а кастрюли в металлолом принимают? – спросил он.

- Сегодня в венерологии день открытых дверей? – спросил я в ответ.

- Ты не очень-то по телефону, предостерёг меня приятель, а то знаешь, такое время… Да, ты свою хоть поблагодарил?

- За что? -  удивился я.

- Не за что, а зачем, - поправил меня приятель, - посмотри, нет ли у тебя метки на двери, а то лучше уехать с семьёй куда-нибудь на дачу на эти дни. Тут он понял, что сказал по телефону слишком много, скомкал разговор и попрощался.

Я снова вышел на площадку и внимательно осмотрел двери. Метка несмываемой краской была только на моей.

Мне стало плохо: «Какая оплошность! Ведь я был на хорошем счету. «Горбатую гору» смотрел три раза, повесил на стену фотопортрет «Ходорковский красиво грустит», даже записался в районную библиотеку и взял на дом книгу госпожи Новодворской «Василий Аксёнов и новые горизонты российской словесности». Всего один неверный шаг, и всё пропало!»

В припадке лояльности я запел частушку из репертуара неподражаемой  Жанны Бичевской:

  Не водите комиссары

     Наших девок в кабинет,

                                                                Не спасает кабинет

        От дворянских спирохет!

Запел и осёкся. Вдруг они решат, что это намёк на сегодняшнюю арт-акцию.

«Да, дело табак. Тут уж никакая дача не поможет. Попробовать развестись? Может, хоть семью не тронут? А как бы было хорошо, если бы я сорвался и разбился насмерть, когда развешивал портреты в день рождения Саакашвили», -  стал я грезить наяву.

Вновь зазвонил телефон. Я узнал голос своего куратора по толерантности:

- Мы тут корячимся до упаду, кресты на кладбище выкорчёвываем, а ты, падла, дома прохлаждаешься. А может ты против?

- Хайль … то есть Слава демократии! - ответил я ему – простите меня, пожалуйста, буду через четверть часа, привезу с собой лом и кувалду.

В душе у меня всё пело. Прощён, прощён, прощён! Да ведь у меня на кладбище добрая дюжина родственников лежит. Если вызваться поработать на родных могилах, меня, пожалуй, года на три снимут с контроля. Звенящая, искрящаяся, пузырящаяся эйфория пронизала каждую клетку моего тела, и я затянул любимую прямо в маленький черный глазок Регистратора толерантности:

     Ты моя хрюшка,

 Я твой боров,

 Ты Пугачёва,

              Но я ведь Киркоров.

       Ты моя хрюшка,

      Я твой боров…

 

Постоянный адрес статьи: http://micail-zarezin.livejournal.com/1126.html