Переговоры о мире Ивана IV Грозного и С.Батория.

Ливонская война. 1581 год.

...Война войной, но переговоры не прекращались. Послы Сиикий и Пивов ехали за королем Стефаном от Великих Лук до Варшавы Затем оттуда последовали за ним назад к Гродно. Всю дорогу лит­вины и поляки бесчестили послов, не давали корма их лошадям от чего много коней пало.

Затем прибыли новые царские послы, думные дворяне Иван Пушкин и Федор Писемский. Иван дал им указание согласиться на передачу королю всей Ливонии, за исключением четырех горо­дов (Нарвы, Дерпта и еще двух). Но Баторий, уверенный в своих новых победах, не согласился и на это, а к прежним своим требо­ваниям добавил город Себеж и выплату 400 тысяч венгерских чер­вонцев за военные издержки. Послам пришлось послать гонца к царю за новыми инструкциями.

Получив такой отпор, Иван сильно разозлился. Он послал Сте­фану грамоту, начинавшуюся словами, которые, по его мнению, должны были уколоть Батория:

«Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по много мятежному человеческому хотению»...

Затем, изложив условия, на которых он считает возможным зак­лючение «вечного мира», царь укорял Батория в нарушении пере­мирия и грубости его придворных в отношении послов. Далее он заключил:

«Мы бы тебе и всю Лифляндию уступили, да ведь тебя этим не утешишь. И после ты все равно будешь кровь проливать. Вот и теперь у прежних по­слов просил одного, а у нынешних просишь уже другого, Себежа. Дай тебе это, ты станешь просить еще и ни в чем меры себе не поставишь. Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты ищешь того, как бы воевать. Так зачем же нам с тобою мириться? И без миру то же самое будет».

Послам же царь дал указание предложить королю две трети Ли­вонии (65 городов и замков), но взамен потребовать признать пра­во Москвы на оставшуюся треть, включая Нарву, Дерпт и 36 зам­ков, и только на таких условиях заключить перемирие сроком на шесть-семь лет. Но в итоге Баторий выступил в новый поход, а Ивану послал достойную отповедь. Дадим слово Карамзину:

«Торжества по поводу свадеб... вскоре заменились скорбью и унижением, когда царь узнал, что делается с его войском. Еще раз отправил он по­сольство просить приостановки военных действий для заключения мира, и не только называл Стефана Батория братом, но дал своим гонцам наказ терпеливо сносить всякую брань, бесчестие и даже побои. Иван отказывал­ся от Ливонии, но Баторий требовал 400.000 червонцев контрибуции.

Король, потешаясь унижением и малодушием врага, отправил к московскому царю своего гонца Лопатинского с письмом, очень характеристичным!

«Как смел ты попрекать нас басурманством, — писал он московскому властелину (т.е. тем, что Баторий был вассалом турецкого султана), — ты, который кровью своей породнился с басурманами, твои предки, как коню­хи, служили подножками царям татарским, когда те садились на коней, лизали кобылье молоко, капавшее на гривы татарских кляч!

Ты себя выводишь не только от Пруса, брата Цезаря Августа, но еще производишь от племени греческого; если ты действительно из греков, то разве — от Тиэста, тирана, который кормил своего гостя телом его ребен­ка! Ты — не одно какое-нибудь дитя, а народ целого города (Новгорода), начиная от старших до наименьших, губил, разорял, уничтожал, подобно тому, как и предок твой предательски жителей этого же города перемучил, изгубил или взял в неволю... Где твой брат Владимир? Где множество бояр и людей? Побил! Ты не государь своему народу, а палач; ты привык пове­левать над подданными, как над скотами, а не так как над людьми!

Самая величайшая мудрость: познать самого себя; и чтобы ты лучше узнал самого себя, посылаю тебе книги, которые во всем свете о тебе на­писаны; а если хочешь, еще других пришлю: чтобы ты в них, как в зерка­ле, увидел и себя и род свой... Ты довольно почувствовал нашу силу; даст Бог почувствуешь еще!

Ты думаешь: везде так управляют, как в Москве? Каждый король хрис­тианский, при помазании на царство, должен присягать в том, что не бу­дет управлять без разума, как ты. Правосудные и богобоязненные госуда­ри привыкли сноситься во всем со своими подданными и с их согласия ведут войны, заключают договоры; вот и мы велели созвать со всей земли нашей послов, чтоб охраняли совесть нашу и учинили бы с тобою прочное установление; ноты этих вещей не понимаешь».

В заключение он вызывал царя Ивана на поединок:

"Для чего ты не приехал к нам со своими войсками, для чего своих подданных не оборонял? И бедная курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями прикрывает, а ты, орел двуглавый (ибо такова твоя пе­чать), прячешься!»

   Карамзин перевел письмо Батория на современный ему русский язык. Вот как дословно выглядит этот абзац в оригинале: «Яко нам смеешь припоминать так часто безсурмянство, ты, который еси кровь свою с ними помешал, которого продкове кобылье молоко, что укануло на гривы татарских шкап лизали».

 Король Баторий прислал царю Ивану книгу бывших его советников и опричников Иоганна Таубе и Эккерта Крузе, которую они совместно написали в 1572—73 гг., а потом издали под названием «Послание к литовскому гетману Ход- Кевичу». Как отмечают историки, это сочинение содержит множество ценных свидетельств о характере царя, о так называемых «изменных делах», о разгроме Твери и Новгорода, об устройстве опричнины и опричном терроре, о состоянии Московской Руси в 1560-е годы.

В данной связи можно констатировать: «Грозным» царь Иван был только для своих замордованных подданных. Его презирал не один лишь Стефан Баторий, точно так же относились к нему крымский хан Девлет Гирей и шведский король Юхан. Даже «све­точ православия» — константинопольский патриарх — назвал московского царя человеком «лживым, слабым и нечестным».