Левые не могут, правые не хотят

В качестве эпиграфа мне припомнился такой вот старинный анекдот. Лекция в мединституте. Лектор спрашивает: «Как называется мужчина, который хочет, но не может?» Аудитория: «Импотент!» Лектор: «Правильно. А теперь – как называется мужчина, который может, но не хочет?». Секундная пауза и крик с «камчатки»: «Сволочь он! Сволочь!!!».

Такая ситуация сложилась с развитием нашей политической мысли. Менее образованная и культурная часть политмыслителей, склонная к левым взглядам (хотя у нас вообще-то с право-лево большая путанница), включая сюда и традиционалистов, и «патриотов» всех мастей, хотела бы понять, каким путем нам идти, но сделать этого не может просто в силу низкой культуры мышления и отсутствия тех мыслительных навыков, которые необходимы для этой работы. Их захлестывают эмоции и лишают способности думать. То это страх, что народ исчезает физически, то страх и одновременно ненависть по отношению к внутренним или внешним «оккупантам», то злоба на «инородцев», лишающих коренное население каких-то благ, то обида, что нас не уважают и страсть к военному могуществу, чтобы можно было всем набить морду и чтобы нас боялись (а значит, и уважали). Другого величия России, кроме величия крепкого кулака, они не видят. И понять, что Россия призвана открыть человечеству новую цивилизацию, создав невиданные ранее формы общественной жизни и культуру, превосходящую все известные культуры, - ничего этого понять они не могут.

А вот наша более образованная и культурная часть политмыслителей, придерживающаяся правых взглядов, ценящая и ценности культуры, и ценности отдельной человеческой личности, находится в плену определенной мифологии и хотя и может (по своей интеллектуальной вооруженности), но не хочет понимать ни того, что западная цивилизация – это только одна из цивилизаций, созданных человеческой историей и, как таковая, она обречена на увядание и смену иной, более высокой цивилизацией, ни того, что особенности русской ментальности и русской истории выделяют и отделяют русский народ (я имею в виду всех русскоязычных носителей русской культуры) от европейских народов – у нас своя историческая судьба, а значит, и своя миссия. И поэтому эти политмыслители категорически отказываются от работы социального проектирования и даже культурного строительства, коль скоро она отличается от копирования западных образцов. Они могли бы. Но они не хотят.

И уж коль скоро я начал со старинного анекдота, то и закончу не менее игривым и не менее старым тостом, который заканчивается так – «... чтоб хотелось и моглось».