Пьющие батюшки: РПЦ - это срез нашего общества

У нас любят говорить, что вы хотите от полиции-милиции (армии, врачей, школы, далее – везде).Это срез нашего больного общества. Здесь такие же проблемы, как в обществе. Логично. Наверное, не надо забывать об этом применительно и к Церкви. Тут те же проблемы. В том числе проблемы некоторых батюшек, связанные с алкогольной и наркотической зависимостью. Кто-то пытается справиться с «болезнью» сам и с Божьей помощью, кого-то после епитимий отправляют за штат, кто-то  даже преодолевает зависимость (я знаю таких отцов лично!).

 Мне рассказывали, что еще несколько лет назад существовала идея создания в России закрытых компактных лечебниц для батюшек, страдающих алкогольной и наркотической зависимостью. Закрытых, ну, чтобы не смущать прихожан. Не знаю, претворилась ли она где-нибудь в реальности. Пока средство исправления одно и верное – монастырь. Ну а уж если и он не помогает, то…,как говорится, остается только за человека молиться.

Батюшка и алкоголизм. Как различны люди и их отношение к своему исконно «русскому недугу». Расскажу о двух, которых пришлось знать лично.

Первого назову «о.Федор» ( как у Ильфа и Петрова). Это его так окрестили все, даже высокие сотрудники региональной администрации, за чудачества, приведшее его в общественном мнении к статусу не юродивого, а «фрика в рясе с крестом». Знакомые священники рассказывали, что, будучи мирянином, был ревностным посетителем всех служб, стоял перед алтарем с прямой спиной, не шелохнувшись всю литургию, «как свечка» пред иконой.

Что дальше с ним случилось и в какой период,  не знаю. Я встретил «о.Федора»,когда он был уже «политическим деятелем». Вначале за штатом, потом извергнутым из сана. Обличал в СМИ «воровство местного священноначалия» ( тогда это не считалось еще «разжиганием»),  шокировал при встрече сальными шуточками «про баб», пытался открыть «свою церковь» и даже построить собственный храм с кружками художественной самодеятельности при нем. Его путь по политическим партиям проследить уже невозможно. То есть назвать партию, в которой он когда-нибудь не состоял или с которой не проводил совместных мероприятий. Для чего ездил даже в Москву. На всякие «марши». Политики им пользовались по полной программе. Представьте, какое крутое фото потом появлялось в партийной прессе. Идет колонна под красными флагами, а впереди красивый, в меру упитанный священник, с благородной сединой в волосах на голове и в окладистой бороде, в рясе с крестом. И подпись какая-нибудь: «Коммунисты и Церковь едины!». Уже тогда было отмечено периодическое покраснение лица «о.Федора» по причине периодических алкогольных возлияний. Постепенно бывший священник стал «звездой местного и даже федерального эфира». И, возможно, заболел «звездной болезнью».

Требовались все новые и новые информационные поводы для того, чтобы привлекать внимание СМИ. И вот уже о.Федор зимой по снегу идет босым  из Ясной Поляны в Тулу. В знак протеста. Вот только против чего, уже, простите, не помню.  Когда федеральные СМИ выжали из него все, что могли, о.Федор решился на отчаянный шаг. Собрал  журналистов, разложил на столе газетку, белую тряпочку, обычный кухонный нож, привезенный из дома, и в знак протеста, кажется, против войны в Чечне, при включенных камерах, простым кухонным ножом отрезал себе палец…..

Прошло много времени. Недавно встретил его в автобусе. Вид его был….Трудно найти слова… Передо мной сидел не бывший статный благообразный чудак, а опустившийся бомж, пьяный, жалкий, который продолжал кого-то обвинять и с кем-то бороться даже в автобусе.

Знаете, бывает, посмотришь на человека и понимаешь как-то интуитивно: не жилец. Вот и здесь. И ничем  уже не помочь. Только молиться за него и остается.

Другого батюшку звали о Василий (это подлинное имя). Умница, прекрасно образованный, бывший высокий церковный «чиновник», сотрудник церковного МИДа, отдела внешних связей, объездивший всю Европу, знающий мир и европейскую культуру, начитанный, с прекрасной библиотекой, имеющий не менее прекрасных детей. Но каким-то образом и когда-то попавший в сети к «зеленому змею». Я встретил его в деревенском древнем храме. Когда он был временно , до исправления, запрещен в служении и только приходил помолиться, с удовольствием читал Апостол, пел, стоя на клиросе, благословлял всех подходящих к нему, просто опуская ладонь на голову человека, как бы лаская его. Ходил без рясы и наперсного креста, в обычном подряснике. Но люди, даже зная о его «болезни», стремились под его вот такое благословение,  потому что излучал какую-то особую человеческую теплоту. Почему то при воспоминании об о.Василии мне всегда вспоминается Пасха, открытые Царские Врата, и он, в бордовом красивом подряснике, поджарый, веселый, простой в общении с каждым.

Я никогда не видел о.Василия не только пьяным, но даже «навеселе». Я догадывался, что у него бывают «срывы», и тогда он на несколько дней исчезает и его нет на клиросе. Но потом он снова появлялся. Идеально подбритый, причесанный, бодрый и веселый. Я понимаю уже сейчас, что он мучился, он понимал, что болезнь его одолевает, что снова «сорвался». Но не хотел, чтобы хоть кто-нибудь видел его в эти минуты ив эти дни. Отец Василий вел себя в храме абсолютно свободно. Так может чувствовать себя только истинно верующий человек, который умеет по слову Писания «входить в радость Господню». Ему в храме было весело веселием духовным и свободно. Такой свободы я не встречал, простите, даже у  архиереев, которые во время «официальных» богослужений часто кажутся мне «памятниками самим себе», перемещающимися в пространстве.
Он мог внимательно слушать читаемый Псалтирь,  сложив руки на груди, задумавшись, что для окружающих его неофитов было  «потрясением основ Православия». Ведь «их учили»,что надо стоять не шелохнувшись: руки по швам, голова опущена долу. Он мог радостно петь на клиросе, а балующегося подбежавшего маленького мальчишку обнять и поставить рядом с собой и стоять вот так, петь вместе с ним молитвы Господу рядом с клиросом (клирос был маленький и туда часто еле умещался даже штатный хор).  А на возмущенный взгляд молодого только что рукоположенного священника по- детски спросить: « Что-то не так?». И священник умолкал.

О.Василию нечего было уже терять в этой жизни . Кроме спасения. Его не интересовала ни церковная карьера, ни деньги, ничего. Он жил в домике при приходе. Питался обычной  скромной пищей. Он мог позволить себе  самое главное в Церкви : быть самим собой, быть свободным. Но справиться с «болезнью»  все-таки не смог. Потом наши пути разошлись. И однажды мне сказали, что «год назад о.Василия не стало». Однако я его запомнил этот батюшку на всю жизнь. Случайно ко мне попала его картина (он был прекрасным художником, оказывается). На ней -  храм ,где он служил в деревне, ночь, полная луна. И храм чудесным образом отражается в зеркале ночного пруда.

Это картина стоит у меня на книжной полке и, ложась спать, я всегда смотрю на нее, добрым словом поминая раба Божьего иерея Василия.

Валерий Отставных