Как это будет по-русски?

 Русский язык в Украине — больше чем язык. Это серьезная политика, это бурлящие и перехлестывающие через край страсти, это мордобой в стенах Верховной Рады. Вроде уже столько времени прошло, а до сих пор помнится эта сцена, которую и не знаешь, как оценить: как безобразную или как курьезную. Или же как безобразный курьез.

Впрочем, драка депутатов не прошла даром, поскольку законопроект об официальном статусе русского языка, инициированный Януковичем, в результате так и не прошел. Компромисс получился, прямо скажем, слабеньким. Точнее, это и компромиссом назвать сложно, поскольку итоговый документ признает русский язык всего лишь языком нацменьшинства.

Пишу я «в Украине», а ухо режет и рука дергается. Вот «на Украине» — это что-то близкое и родственное. Я, конечно, понимаю, что тамошних политиков сильно напрягают ассоциации с «окраиной». Опять же по-английски как звучит? «In Ukraine», значит, так тому и быть: в Украине. И сразу стали очень большими и самостийными. Народ, правда, «на Украине», как говорят многие мои знакомые, жил куда лучше, чем «в Украине», но это мелочи по сравнению с лингвистической точностью. Одно мне непонятно: ну, тешатся «паны» играми в солидных и принципиальных политиков, а почему же мы у них все перенимаем? Почему мы стали писать «в Украине», наплевав на традиции собственного языка? Почему должны писать «Таллинн» и «Алматы»? По логике вещей тогда надо было бы Германию называть «Дойчланд», а Англию — «Инг­лэнд». И как это немцы с англичанами на нас до сих пор не обиделись?

Вообще ареал распространения русского языка катастрофически сжимается. Об этом в одном из телесюжетов как-то говорил старый серб: раньше вся Восточная Европа русский знала, да и к своим родным языкам относилась с большим уважением. А сейчас все больше английским увлекаются. Сказать бы этому сербу, что в России происходит то же самое и в не меньших размерах. Кто бы мне объяснил, кому в голову пришла идея сделать у нас экзамен по английскому языку еще одним обязательным для сдачи ЕГЭ? Мы что, сознательно облегчаем «утечку мозгов» за рубеж? Так те, которые хотят «утечь», они и сами иностранный язык выучат. Почему-то «патриотам» от образования не приходит в голову сделать обязательным экзаменационное сочинение по русской литературе.

Русский язык погибает. И как-то поневоле возникает подспудное ощущение, что действует какой-то тайный недруг, ускоряющий эту гибель. А что? Ведь достаточно уничтожить язык, и народа не станет. Потому что язык — это мышление. За каждым словом в мозгу тут же возникает образ. Исковеркал, заменил слово — и образ исчез. Что первое приходит вам в голову, когда вы слышите слово «творец»? Господь Бог, гениальный художник или музыкант. А какой образ навевает вам слово «креативщик», которое постепенно вытесняет «творца»? То-то же. Что вы представляете себе, услышав слово «тест»? Перечень вопросов, на которые нужно ответить. А ведь есть русское слово «испытание», которое мгновенно порождает целую вереницу образов и ассоциаций и имеет куда более глубокий и многогранный смысл. Когда на вопрос «Как ты провел отпуск?» в ответ слышишь «Я сплавлялся по горным рекам», то начинаешь чувствовать к человеку уважение: настоящий мужик, испытывает себя на прочность, борется с собственными слабостями. А попробуйте заменить ответ на модное нынче «Я занимался рафтингом». У вас создастся какое-то представление об этом человеке?

Когда случайно слышишь разговоры вроде «Я увлекаюсь рафтингом».

— «А я — дайвингом» или: «Я работаю мерчендайзером». — «А я — копирайтером», то возникает ощущение абсолютной пустоты, как будто люди перекидываются шариками от пинг-понга. Поперекидывались и пошли, ничего друг о друге не узнав, ничего не позаимствовав, ничем не обогатившись. Скоро мы уже начнем задумываться: «А как это будет по-русски?» В принципе, эти современные англизированные беседы по степени бессодержательности мало чем отличаются от других разговоров: «Я ему, такая, сказала, а он мне, такой, типа говорит…».

Вы только вслушайтесь, как холодно и безлико звучит слово «супермаркет». То ли дело существовавшие когда-то «Булочные» и «Кондитерские». Только услышал, и сразу почувствовал и вкус, и аромат, и настроение. Я понимаю, что супермаркет — это магазин, в котором можно купить и батон, и конфеты, и стиральный порошок, и еще многое другое. Но в той же Европе наряду с огромными универсальными магазинами существуют и булочные, и кондитерские, и овощные лавки. А мы почему-то от всего этого отказались. Кстати, а кому не понравилось наше привычное советское «универсам»?

Наш родной язык все больше уступает место американскому варианту английского и другим иностранным языкам. Но это вовсе не означает их глубокого знания. Об этом можно судить хотя бы по тому, как переводят иностранные названия, фамилии, имена. Меня долгое время интересовал вопрос: что за буйная фантазия была у того немца, который придумал для вина название «Молоко любимой женщины»? Очень неплохое вино, но ассоциации какие-то странные. Пока один человек, живший некоторое время в Германии, не объяснил мне: у немцев «Либенфраумильх» переводится как Молоко Богородицы. «Нотр Дам де Пари» дословно тоже переводится как «наша дама из Парижа», но означает-то Собор Парижской Богоматери. А почему знаменитый теннисный турнир повсеместно озвучивается у нас как «Ролан Гаррос»? У французов в данном случае «с» не произносится, да и великого теннисиста, летчика Первой мировой войны звали Ролан Гарро. Это все равно, что вместо «Рено» произносить «Ренаулт».

Культура русской речи утрачивается невероятными темпами. Сегодня качественный литературный язык в чьих-либо устах звучит уже просто архаично. Я имею в виду не употребление архаизмов и не язык Фонвизина или Сумарокова. То, как говорят великие актеры Сергей Юрский или Алексей Баталов, — уже вчерашний, а то и позавчерашний день. Их речь слишком насыщена смыслом, образами, ассоциациями, молодые мозги, воспитанные Интернетом и эсэмэсками, за нею просто не поспевают.

Это же касается украинских баталий, то они интересны только местным политикам. При том, что в Киеве почти не осталось русских школ, киевляне все равно общаются преимущественно на русском. В деревнях и селах разговаривают не на «мове», распространенной лишь в Верховной Раде, а на «суржике», то есть на диалекте русского языка. Опрос западных социологов показал, что 83 процента украинцев общаются у себя в стране по-русски. И если бы не истерия, раздутая националистической оппозицией, то на Украине произошло бы то же, что и в Белоруссии. Когда Лукашенко жестко прекратил искусственную «белорусизацию», русский язык постепенно вернулся и занял прежнее место в жизни белорусского народа.

Вообще-то мне стыдно. Потому, что во Франции начался сбор подписей за использование русского языка в качестве официального в Евросоюзе, причем этот процесс инициирован не нами, а сразу несколькими французскими организациями...