Как заставить не пить?

Все уже было. С водкой на Руси боролись цари, генсеки, президенты, депутаты. А она их опьяняла, убаюкивала, расслабляла и в итоге побеждала. Дикость затеи — насильственными методами отучить народ пить — доказана ходом отечественной истории, союзной и независимой. Но что нам история! Эксперименты все еще продолжаются. Об одном из них — наш репортаж. Едем в Мосар, в первую белорусскую зону трезвости, где змия убивали верой.

Полдень. На двери единственного работающего в деревне магазине висит табличка: «Уехала в поликлинику, скоро вернусь». Магазин открыт пару часов в день. Возле входа несколько человек. «Ну что, продают у вас уже или нет?» — спрашиваем-намекаем.

«Куда там. Как Булька решил — не продают с тех пор», — отвечают нам.

Предмет нашего разговора — водка, которая в Мосаре под запретом. Как и плодово-ягодное вино. Официально антиалкогольной территорией белорусская деревушка, расположенная в Витебской области, стала несколько лет назад. Идея принадлежала местному ксендзу, известному на всю страну Юозасу Бульке. Настоятель храма Святой Анны для Беларуси был человеком уникальным. Легендой! Неприметный Мосар он превратил в туристический центр. Стараниями католического священника вокруг костела был создан дендропарк, проложены аллеи, пруды, установлены скульптуры. В Мосар как центр духовной жизни потянулись туристы из-за рубежа. За развитие духовности Папа Римский Иоанн Павел II присвоил Юозасу титул каноника, а президент Лукашенко — высокую госнаграду. Последние годы жизни Бульки (он скончался в январе 2010-го) были омрачены обвинениями прокуратуры Литвы, которая заподозрила ксендза в связях с советским МГБ, в геноциде против партизан, сражавшихся с советской властью. Это, впрочем, уже другая история.

Юозас Булька запомнился тем, кто его знал, в том числе своей непримиримой позицией в отношении алкоголя. «Зона влияния Бульки», — говорили так, имея в виду территорию, на которой нельзя пить. Тех, кто употреблял, настоятель не пускал в костел. Он вел с ними беседы. Убеждал. А в итоге добился запрета на продажу в деревне алкоголя и искоренил всех самогонщиков. Так принято считать.

«Иду по улице, несу в сумке бутылку. Надо молотить, парням за работу вина дать, — вспоминает, стоя в очереди перед магазином, местная пенсионерка Галина Фоминична. — Тут на дороге — ксендз. Заглядывает в сумку: отдай, я сам тебе смолочу! И правда, на следующий день пришел и все сделал. Такой был человек…»

Антиалкогольную миссию Булька считал одной из главнейших, у районных властей пользовался авторитетом, даже перед участковыми с лекциями выступал. В костеле открыл музей трезвости, где собрал профилактические плакаты, обращения с подписями сельчан, обещавшими больше не пить. Здесь же — старые самогонные аппараты и прочая трезвенная атрибутика. Пока Булька был жив, музей работал. А сейчас на замке. Мы попросили открыть — пыль на стенах, склад. Запустение… Вроде бы будет ремонт.

Сейчас уже трудно сказать, был ли это просто антиалкогольный пиар, или люди сознательно, руководствуясь своей верой, отказывались от алкоголя.

Но настоятель умер, власть поменялась. И вот два года спустя в магазине с полупустыми прилавками (а что еще продавать?) местные жители по случаю нашего приезда устраивают импровизированный митинг. «К черту такую трезвость!» — категоричны они.

«Что мы в итоге получили? Оборот стал меньше, выручка упала, зарплата нижайшая, — логично рассуждает продавщица. — Хватит уже! Поэкспериментировали четыре года, натешились. С водкой бороться — как с ветряными мельницами. На деревне пили и будут пить».

«Это уже смешно просто стало, — рьяно включаются в разговор люди — Наши мужики за эти годы ноги поотбивали, устали в соседнюю деревню за вином ходить. Из сил выбились: заканчивайте показуху!»

Народ в гневе страшен. Народу надоели запреты, это мы поняли. Алкоголь, говорят, нужен им не для того, чтобы напиваться, а чтобы жизнь была полноценной: «В костел ходим, а почему в магазин не можем зайти? Чем мы хуже других белорусов?»

В соседних Лозичах, где мы заглянули в магазин (тут запрета нет), продавщица подтвердила: ничем. Из Мосара сюда ходят пешком или ездят на велосипеде за водкой и «красненьким». Здесь оборот неплох. А зона трезвости давно пошла по швам…

Нынешний мосарский ксендз, Алексей Юркайть, встречает нас у входа в парк. Он красит ограду мостика. Про деревню говорит грустно: «Все закрывается, все уходит в небытие. Школа — 21 человек, 16 учителей и 5 обслуживающего персонала. 21 работник — и столько же учеников. Она уже 5 лет назад должна была быть закрыта…»

К алкогольному запрету у молодого ксендза отношение философское: «Пускай будет запрет. Можно все запретить в этой стране, всех в страхе держать. Но пока человек в голове не поймет, что это неправильно, он не перестанет пить. Вот уже снова самогонщики появились! Надо работать над этим, надо. Мы проповеди читаем. Молимся много. Нужно достучаться до людей, а не запрещать…»

Государство костелу не помогает, только деньги за вход в дендропарк складывает в карман. Приходится искать спонсоров. Чтобы то, что создал Булька, не развалилось окончательно. А вот антиалкогольные достижения покойного священника уже вряд ли реанимируешь…

«Кто хочет пить, тот будет пить, это закон, — втолковывает нам мосарский старожил, 86-летний Антон Валерьянович. — Булька был отличный хозяин и святой человек, но даже он не мог этого изменить. Все дело в воспитании. Вот я проработал водителем всю жизнь. Силы еще есть, держу огород. Не пью. И сыновья мои, внуки — тоже. Долго будут жить! А при Польше и вовсе культура была. Если старику не ответил „дзень добры“ при встрече, а учительница узна́ет, мало не покажется. Линейку возьмет — и по рукам. Тогда замков на дверях не было, какое тут пьянство. А потом, при Советах, что-то у нас сломалось…»

Что делать, когда отец учит сына «закладывать» у дома на лавке чернильную дрянь, наш многоопытный собеседник не знает. Но уж точно не половинчатые эксперименты проводить. Ничего уже не изменить… Разве только резко что-то в стране «починится», и эта деревушка, да и сотни других, снова засияет и засверкает. Если молодежи вдруг предоставят работу, а старикам — нормальную пенсию. Тогда перестанут пить.

Но это даже не мечты, а хмельной бред. Как говорит нынешний мосарский ксендз, за белорусских алкоголиков (да и за трезвенников) остается только молиться.

Автор: Артур Боровой. Фото: Аркадий Соболев