Вера в «переселение душ» и Единобожие

На модерации Отложенный

Опыт смерти и основанная на этом опыте та или иная философия смерти — это изначальный критерий внутренней подлинности человека, его метафизического качества. Явный культ смерти, её эстетизация, доходящая до одержимости, как это имело место в традициях ацтеков, Египта фараонов или европейской культуре барокко — не обязательно свидетельствуют о подлинном понимании того, что такое поистине есть смерть; её реальная сущность скрыта по ту сторону декоративной атрибутики, черепов и скелетов с косами, своей избыточностью как бы заклинающей ужас. Вместе с тем, непризнание её как центрального факта, вытеснение мысли о ней за пределы бодрствующего сознания говорит о духовной ущербности ещё более глубокой и безысходной. Обычный человек во все времена стремился избежать излишнего сосредоточения на этой теме, с другой стороны, memento mori — помни о смерти — было девизом духовных элит (к которым в Европе Средневековья и раннего Возрождения, бесспорно, относилось и так называемое «оперативное масонство»).

Сегодняшний мир в его доминирующем западном, точнее американском обличье представляет собой в духовном плане исторически беспрецедентную смесь инфантильного — диснейлендовского — оптимизма и неизбывной параноидальной тревоги. Исход Второй мировой войны положил конец Европе как центру мирового порядка. На целых два поколения мир вступил в эпоху карнавала, переоценки ценностей снизу, легализованной анархии. Любая норма, догмат, жёсткость, дисциплина, наконец, просто упорядоченный смысл были признаны «отрыжками» тоталитаризма, если не прямо фашизма. Жан-Поль Сартр лично защищал городских партизан-террористов. Биполярный мир, Холодная война только питали своей энергией этот праздник, начинавшийся на руинах разгромленных европейских столиц. Сегодня он кончился вместе с биполярностью. Мы живём в посткарнавальную эпоху. Рождается новая норма, новая догматика, разномастная, абсурдная, лубочная, пытающаяся спрятать свою истерическую паучью агрессивность за либеральными улыбками телекомментаторов. Рождается — уже родился! — новый посткаранвальный тоталитаризм со всемирными амбициями, имя которому — «Нью Эйдж». У этого тоталитаризма, естественно, есть своя догматическая философия смерти. В ней узаконены все мыслимые ошибки, недомыслия, отклонения, «испорченные телефоны» бесконечных межконфессиональных диалогов, и построена эта философия на вере в перевоплощение душ.

Идея «перевоплощения» — возвращение души умершего на Землю через рождение живого существа, именуемая на жаргоне неоспиритуалистов «реинкарнацией» претендует на укоренённость в древних традициях. В европейский интеллектуальный обиход эту идею запустил сентиментальный немецкий драматург XVIII века Вольфганг Лессинг. Как социалист и один из первых неоспиритуалистов нового Запада он оказал большое влияние на французских энциклопедистов, соединявших наружный рационализм со скрытой космистской «мистикой». Все они, как правило, были спиритами, верили в реинкарнацию (именно Фурье «подарил» это слово официальному основоположнику французского спиритизма Карлу дю Прелю) и даже объясняли умственное и душевное неравенство людей разным количеством испытанных смертей и рождений, благодаря чему «менее опытные» души стоят ниже по шкале спиритической эволюции. (Стоит заметить, что механический рационализм, сталкиваясь с такими «чудесами» как неодинаковость двух разных объектов, прибегает для их «объяснения» к совершенно иррациональным трюкам).

Подлинная духовная Традиция, основанная на передаче сквозь историческое время надчеловеческого знания, никогда и нигде не допускала подобного абсурда. Невозможность реинкарнации очевидно следует из того, что безгранична Универсальная Возможность, неисчерпаема конкретика всех её реализаций. Повтор рождения одного и того же существа в одних и тех же (земных) условиях так же немыслим, как повторение одного и того же числа на оси числового ряда. Такой повтор, если бы он состоялся всего лишь единственный раз в одной точке «Большого Космоса», означал бы необратимое схлопывание в ничто всей реальности.

Идея «реинкарнации», подхваченная профанами в эпоху торжества материализма, представляет собой отголосок двух других идей, действительно имеющих место в Традиции, но совершенно не понятых европейцами Нового времени. Одна из них — доктрина метампсихоза, известная по греческим источникам и связываемая обычно с именем Пифагора. Популярна переданная Диогеном Лаэртским история о том, как Пифагор заметил знакомому, пнувшему по дороге приблудную собачонку: «Ты только что ударил своего деда».

В учении о метампсихозе речь идёт о миграции психических элементов, составляющих тонкое поле (психическую оболочку) Земли, в котором участвуют все существа, проявившиеся в земных условиях. Это практически аналогично миграции физических веществ, переходящих из одних тел в другие, и точно также не имеет отношения к реальной неделимой природе обладателей этих тел.

Другой — гораздо более сложной и в силу этого ещё менее понятной концепцией является трансмиграция, особенно подробно разработанная в индуизме. Она в некотором смысле представляет антитезу, так сказать, полярное дополнение к учению о метампсихозе. Трансмиграция — это переход духовной (эйдетической) сущности умершего на другой план космического проявления, иными словами — за пределы пространственно-временного континуума, который мы называем «вселенной» и который на самом деле является лишь одной из бесчисленных ступеней в лестнице миров — действительно «Большом Космосе».

В этой связи необходимо оговорить, что все упоминания о перевоплощениях, носящие порой довольно красочный и экзотический характер, встречающиеся в традиционной восточной литературе, особенно в даосских и конфуцианских источниках, имеют чисто символическую природу и никогда буквально не воспринимались теми, кому они были адресованы. Это, кстати, ещё одно довольно важное обстоятельство: традиционная литература всегда адресна, обращается к строго определённой аудитории посредством понятного лишь ей языка, поэтому рассмотрение этих текстов с позиций некой «общемировой культуры» заведомо лишает их того смысла, ради которого они были написаны.

Итак, реинкарнация — неразборчивое эхо доктрин, основанных на реальном знании и потому чрезмерно «радикальных» для профанического сознания. Но этим, однако, не исчерпывается проблема компилятивной и полузнайской философии «Нью Эйдж».

Как не парадоксально, неоспиритуалистическую теорию перевоплощения и традиционные учения древних греков и индуистов связывает одна внешне сходная черта. Ни тут, ни там не идёт речи о реальной смерти. И метампсихоз, и — в гораздо большей и обоснованной степени — трансмиграция рассматривают смерть как момент перехода их одного состояния в другое; неоспиритуалистическое перевоплощение предполагает постоянное возвращение на один и тот же план существования. В обоих случаях подлинно реальным оказывается момент проявления, жизнь. И для посвящённых, и для профанов смерть есть лишь пустая пауза между проявлениями одного и того же существа. Разница между неоспиритуалистами и традиционалистами в том, что первые — профаны, воюющие с собственным духовным наследием, стараются заклясть и саму идею реальной смерти, открывшейся западному человеку через христианство, в то время как вторые — греки, индусы, да и адепты любых других традиций, основанных не на божественном Откровении, а на метафизическом созерцании — о смерти вообще не говорят. Эти традиции знают всё (и под разными углами зрения) об объекте и объектах, но они не знают и не могут знать ничего о трансобъективной реальности («Субъекте»), выражением которой является реальная смерть. Источником знания о трансобъективном может быть только Откровение Субъекта о Самом Себе. В этом Откровении обнаруживается, что истинное существо живущего непосредственно связано с его смертью, которая имеет безусловный характер. Всё, что остается после смерти, распадается, мигрирует, меняет план проявления, будь это «Дух», психическая оболочка или физическое тело, это не имеет прямого отношения к тому, кто жил и умер; его жизнь в тот момент, пока она длились, была уникальным и неповторимым моментом «здесь и теперь». Его смерть — оборотная сторона этого момента — есть абсолютное «нигде и никогда». Только Бог, Единственный, кто не умирает, может совершить это последнее тотальное чудо: воскресить умерших в их собственном теле, совершить этот невозможный возврат и, тем самым, навсегда победить неисчерпаемость внешней тьмы.

Оценив должным образом сокровенную доктрину смерти как стержень богооткровенного авраамического единобожия можно понять и то, какие силы формируют инфернальный оптимизм сегодняшней цивилизации заката; ибо агрессия наступившего режима Нью Эйдж — эры антихриста — направлена против завета со своим Господом, заключённым над могилой «ветхого Адама».

Концептуальный журнал «Поистине»