Эволюция Хачатуряна

Монета, кстати, подлинная:

Вот вы опять скажете, что я вру. Но в жизни случаются такие композиции, что впору встать в позу мексиканского кактуса, посмотреть в небушко и вопросить: «Как? Как это у тебя получается?»

К Петровой и её антиквару третьего дня приходил Иван Хачатурян, её бывший сосед и друг. Сначала в дверь позвонили. Петрова, преодолев наготу и стыд природную лень, распахнула дверь. Это пришел Хачатурян. Ну как пришел, сначала он сунул в приоткрывшуюся дверь миллион алых роз, отчего антиквар немедленно почувствовал себя жадиной-говядиной. Потом вошел сам, сверкая полукилограммовой золотой цепью типа бисмарк на темной груди. Оказалось Иван Хачатурян пришел Петрову благодарить. Десять лет назад, сама не ведая что творит, Петрова дала ему путевку в жизнь.

Как-то раз Петрова стала хомяководом. Два разнополых комка шерсти мило пучили на Петрову из трехлитровой банки свои бессмысленные глаза. Пучили и какали, причем все одновременно. Дальше я вам про жизнь хомяков рассказывать, с вашего позволения, не буду. Все и так знают: Петрова любила хомяков, а хомяки любили друг друга. Хомяк-девочка стала толстая как ангоровая варежка и одним прекрасным утром родила тринадцать детей. Запах хомяцкой жизнедеятельности стал перекрывать даже освежитель воздуха Альпийские луга. Впечатлительной Петровой так и снилось: горы, солнце, безбрежная зеленая травка. А в травке аккуратными стопками вонючие кучки, кучки, кучки…а в них кольчатые черви, черви, черви…
Ужас. Перед Петровой вплотную встала проблема: кто сильнее, её внутренний академик Вавилов или вечно-голодный соседкин кот сомнительного происхождения.

И вот тут-то в пеструю нить нашего повествования вплетается юный Иван Хачатурян - беженец из Семипалатинска. Всем дружным Хачатурянским кланом они переехали к нам в герцогство, купили десять домов на пятьдесят семей, как вдруг, внезапно, закончились деньги.

Работящие Хачатуряны брались за любую работу, заветы предков в бандиты и остальные маргиналы ходить не велели. А конкретно Иван, имевший запись в личном деле «склонность к бродяжничеству» и «подозрение на тяжелую контузию», устроился в пункт назначения приема стеклотары. Доходное место оказалось сложным и упоительным, во всех смыслах этого слова. В герцогстве было столько упившихся навзничь алкоголиков, что к закату Хачатурян уставал, как кариатида под балконом. И вот в момент, когда Хачатурян уж было приготовился взять на душу грех и нажраться в сопли, не смотря на заветы предков, Петрова вывела весь свой зверинец во двор.

Потом Петрова мне призналась, что хотела поступить как папа и мама мальчика-с-пальчик: завести детей подальше в лес и бросить. Хачатурян посмотрел на хомяков, хомяки внимательно посмотрели на Хачатуряна, и он сказал задушевно: «Слюшай! Отдай хомячат мне, и тебе легче будет, и моим братьям и сёстрам будет чем заняться, у меня их вон сколько». И Петрова, смахнув слезу, отдала зверинец в хорошие руки.



Вот собственно и всё краткое содержание предыдущей серии. Петрова с тех пор сменила несколько антикваров, а Хачатурян с хомяками канул по слухам в соседнее герцогство. Дальше события развивались довольно бодро.

Тринадцать хомяков он сменил в зоомагазине на аквариум и рыбок. Рыбок сменил на полудохлого енота. Вскормил животное грудью чем мог и сменил на крокодила. Крокодила втюхал какой-то дуре с ногами, за тыщу безусловных единиц. А тыщу потратил чисто на гудвилл: купил костюм с отливом и распустил о себе приятные слухи, посредством обедов с полезными депутатами.

В результате Хачатурян оказался счастливым обладателем двух гектаров каменистой земли в аренде на девяносто девять лет и - да! пары-тройки хомяков. Для души. Хачатурян рассудил, что дольше он все равно не проживет, а там хоть трава не расти. Трава там и не росла. Там вообще ничего не росло.

Надобно сказать, что на моей малой родине быть огородником равносильно признанию в невменяемости. Землю там привозят машинами, а воду цистернами, по графику угодному районной администрации. Если случайно удастся воткнуть в этот бетон лопату, то можно найти все что угодно: череп древнего скифа, осколок снаряда, кусок мозаики, черепок амфоры. Все, кроме земли которую так любят кольчатые черви и овощи.

Пока Хачатурян грустно думал во сколько ему выльется посевная, у хомяков начался мор. Один за другим под дружное рыдание хачатурянчиков, грызуны уходили в хомяковый рай. И во время пышных, по просьбе детей, похорон, Хачатуряна осенило: он открыл кладбище домашних животных. В два раза элитней, чем Байковое. Фортуна, наконец, вспомнила о Хачатуряне.

А он вчера вспомнил про Петрову. Говорит, хоронил богатого кота. Ящик красного дерева, крошечный обелиск, дама рыдает, полковой оркестр играет под сурдинку. Шучу, увлеклась.
В общем, всё чинно благородно. Муж дамы в конце пищевой цепочки и на вершине пирамиды Маслоу. Хачатурян лично исполняет обряд, копнул раз, копнул два и нашел древнюю монету. «Слюший, смотрю, вылитый Петрова. Особенно в профиль». И поехал.

Теперь у Петровой есть миллион алых роз, скандал с антикваром и денежка с ругательной надписью. Всё что надо для счастья, я считаю. Монета, кстати, подлинная.