Сталину. Благодарность

«Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой»…
(Песня из кинофильма «Веселые ребята»
Слова В.Лебедева-Кумача. Музыка И.Дунаевского)

БЛАГОДАРНОСТЬ

з/к П.И. Набокова, 
лагерный №АК-127

Благодарю, что из предубежденья
долбили Вы: «Доверив, проверяй!»,
что – в пику Вам, в шестом году рожденья,
я искренне в земной поверил рай.

Под лозунгом, но лозунгов помимо,
душа рвалась – на самый светлый путь,
и – разрывалась… Но – неутомимо
за горизонт хотел я заглянуть…

С горы скользнуть – меж створками стальными!
И – проскользнул… В бордовую зарю.
за все общения стихов с глухонемыми,
за все театры вас благодарю:

где подлый обвинял невиноватых;
где женщин под винтовками вели;
где ржали представители усатых
над теми, кто еще не расцвели;

где, ради Вас, святое шло в растрату;
где били в пах, а схватывало дых;
где самый черный день провозглашен был датой
наисветлейшей в обществе слепых…

Благодарю, что далей вняв пунцовость,
не зазвенел в пристяжке бубенцом,
и что лишенный Вашего «отцовства»,
пошел по снегу следом за отцом…

Благодарю, что Север стал мне ближе,
что полюс вечности уже не за горой,
что с каждым днем я становлюсь все ниже
и каждый день здороваюсь с зарей…

Благодарю, что в мареве мороза
я загораю, втиснутый в вагон,
что в ледяном огне туберкулеза
не выгорает внутренний огонь…

Благодарю, что стать у ямы тошно
и что постигнув идольный Восток,
я Вас постиг… Благодарю за то, что
я окажусь в земле не одинок…

Благодарю, что сжив меня со света,
Вы помогли отхаркнуть этот стих,
и я его от нашего совета
успел Вам в благодарность принести…

Прости, строка!.. Молить я буду Бога,
чтоб Вы в аду рассказывали всем
как в рай ушел проверенный Набоков,
он – не мишень – АК-127.

Платон Иосифович Набоков родился в 1922 г. Журналист, драматург, сценарист, поэт. Участник Великой Отечественной войны. В 1951 г. арестован и осужден. Срок отбывал в Озерлаге.


КАЖДОМУ — СВОЁ
(отрывок из книги)
До подъезда № 2 центральной Лубянки я ехал в комфортабельном ЗИСе...
Открылась тяжелая дверь. За ней — «человек с ружьем» и саркастической улыбкой. На трехгранный штык его винтовки наколоты десятки пропусков, «мой» — пошел тоже на острие. Подполковник передает меня дежурному вертухаю, тот командует: «Руки за спину. По-о-шел... вверх!»
Пытаюсь идти по широкой мраморной лестнице, а ноги соскальзывают вниз, ступеньки давным-давно источены подошвами миллионов. Ну и... последовали все процедуры позорного «приема».
На вторую ночь состоялись «смотрины». Молодые, вертлявые, лощеные негодяи родственно окружали щуплого полковника с цветной фамилией Серый. Даже седина его скорее напоминала застиранное белье, и сам он — зараженного гельминтами тощего волка. Он истерически орал: «Я лично расстрелял твоего отца! И тебя шлепнем, если ты...»
Поначалу мне шили шпионаж. Забавно было. Следователь седьмого отдела контрразведки МГБ лейтенант Чурлин спрашивает: «Вы когда писали письмо в Австралию? Расскажите подробно».
«Во время учебы в Литинституте его руководство вручило мне письмо с переводом от австралийской писательницы, фамилии ее не помню Она спрашивала, не родственник ли я писателя Владимира Набокова, где я родился, крестился и т. д. Просила меня стихи прислать. Но директор Федосеев предупредил, чтобы ответ был предельно кратким. Я так и сделал и письмо отдал ему. И вы за это меня...»
Крутили-вертели, чтобы подцепить меня на 6-й пункт 58-й статьи. Не получилось. И решили, а может, так было и задумано, — на основе следственных показаний студентов литинститута из «группы Аркадия Белинкова», арестованных еще в 1944-м, на материалах доносов штатных стукачей и внештатных «патриотов», на основании и моих потаенных стихов и дневниковых записей, которые я вовремя не уничтожил, — инспирировать громкий политический процесс — раскрытие глубокозаконспирированной (не это ли — самое длинное слово?) антисоветской организации в Литературном институте имени Горького, созданной под идейным руководством Асеева и Сельвинского.

Но вот как раз эти измышления следствия я и не подписывал. И пустили меня под бесконечное колесо ночных допросов до головокружения, до галлюцинаций...
Лубянка, Бутырка, Лефортовка... Со всеми своими подземными и надземными режимами, ярким, негасимым ночью светом, железным лязгом, топотом, и — вдруг провальная, каменная тишина с заглушаемым криком подследственных. А под тобой — окровавленный тюфяк твоего предшественника по камере, а на тебе — тюремное белье с черными печатями и аккуратно заштопанными круглыми дырочками. И ведь ко всему тут человек должен относиться безропотно. Даже к требованию вертухая наклониться и раздвинуть ягодицы—а не запрятано ли там нечто, угрожающее идейной чистоте державы?..
Конечно, и с моей стороны случались проколы—проявления слабости, надежд, заблуждений и даже благоглупости. Но я никого за собой не потянул. А что это значит — знает лишь побывавший там.
Но не обходилось и без юмора. И не всегда следователь обращался на «вы», словно бы я был Чурлину добрым знакомым:
«А что это за кукольный театр ты устроил в лагере?»
«В каком лагере?»
«Как?! — Он настораживается. — В пионерском, где ты подвизался кружок авиамоделизма вести и фотографировать все. Забыл?..»
На какое-то мгновение я улыбаюсь, вспоминаю, как в конце августа 39-го захотел всех удивить на карнавале, закрывающем лагерный отдых. Тайно от всех состроил почти трехметровую куклу смерти с безносым черепом из папье-маше и загорающимися глазницами. Поверх скрещенных на груди «косточек» повесил табличку «Тень фашизма!». И даже старшему пионервожатому Сашке Дику не показал. А к вечеру надел на себя страшную куклу, включил изнутри батарейку — на глазницы, да неожиданно и вклинился в развеселый «маскарад» насупротив модных уже тогда «крестоносцев». Нет, за эту затею предсказания близкого будущего и портрет «наци» премии мне не дали. Шишки получил. Это было мое последнее рукотворство с куклами. Как знать?
«А разве тогда, гражданин следователь, кукла та могла что-либо изменить? И, наконец, разве я не оказался прав? На будущее...»
«Ты?! Ты, бля, фактически выступил против политики партии и правительства в период заключения мирного договора с Германией. Тебя еще тогда надо было убрать... на будущее! Правдоискатель!»
«Гражданин следователь, а вы свою новенькую медаль «За победу над Германией» за... здесь получили?»
«Что?! Ах ты, наглец!.. — И лощеный выученик КГБ и МГУ. там он вроде доучивается, хватается за деревянную ручку спецпредмета следствия—металлическую никелированную дубинку. — Да понимаешь ли ты, что мы тебя расстреляем?! К твоему двадцатидевятилетию!»
«Ладно. Что я могу тут... Но вот у вас, гражданин следователь, вся ваша долгая жизнь пройдет ведь за этими решетками...»
Он вскидывает свою сверкающую палочку. Но — нет, не били. И на том — спасибочки. Правда, определили на месяц в сумасшечку — на первом этаже Бутюра. Это — чтобы одумался и дошел «до ручки», с помощью которой должен был, по их предположению, поставить наконец чистосердечную подпись... против себя.
Вам интересно, кого я там встретил и как там «лечили»?.. Упомяну двоих из тех несчастных, пропущенных «до того» через допросы с пристрастием. Королев назвался югославским летчиком. Говорил он с акцентом. Помню, показывая на бедре свежие пулевые ранения, он логично повествовал нам — как их получил. Но вдруг отключился, вспрыгнул на подоконник, приник к решетке, завыл, заорал в козырек замутненного окна на весь тюремный двор: «Да здравствует товарищ Тито! Мы не сталинской закалки!..»
Ворвались «медики», дали ему под дых, спеленали в смирительной рубашке, через нее вогнали шприц; он и вовсе отключился.
Второй — небезызвестный ленинградец, один из руководителей обороны города, первый обкома и горкома — Петр Сергеевич Попков. Он сказал, что его «ужасно пытали», что он уже приговорен к расстрелу, просил всем-всем сообщить это. Выслушав меня, он настоятельно советовал подписывать протоколы по 10-му пункту, иначе «...иначе они вас тут замучают окончательно». Но вскоре состоялась медкомиссия. Два белоснежных халата, под одним топорщились погоны, признали: "Здоров, за исключением постконтузионного синдрома. Психика в норме".

© Набоков П. И. «Каждому - своё // Озерлаг: как это было».
Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1992