Доблесть всадников "Дикой дивизии"

 

Первая мировая война. Возможно, одна из самых противоречивых и неоднозначных страниц российской истории. Герои ее переоценивались согласно духу времени, равно как и менялись оценки военного потенциала страны к моменту ее начала и итоги войны в целом.

Одни историки утверждали, что экономика России в начале двадцатого века переживала невероятный подъем, а армия создавалась с теоретическим расчетом на возможность ведения боевых действий одновременно со всеми армиями лидирующих европейских держав. Другие безапелляционно заявляли о полной неспособности российской военной машины противостоять немецкому кайзеру и его союзникам. Как бы то ни было, истину следует искать где-то между "черным" и "белым".

Написано немало книг и мемуаров о той "Великой войне" (как ее называли современники), однако некоторые ее частности по сей день остаются откровением для многих.

В конце 1914 года невероятные слухи расходятся по всей Австро-Венгрии. Россия ведет из глубин Азии орду беспощадных диких всадников. Один их вид наводит ужас на австрийцев. Конные лавины горцев в невиданных головных уборах с клинками наголо несутся на окопы.

Так вступило в Первую мировую одно из соединений Русской Императорской армии - Кавказская туземная конная дивизия или, как ее еще называли, – "Дикая дивизия". В слове "туземная" нет ни толики иронии. Туземцами тогда называли местных жителей. А поскольку дивизия состояла из выходцев с Северного Кавказа и Закавказья, которые не подлежали обязательному призыву на военную службу, а могли встать под ружье только на добровольных началах, то и название она получила соответствующее.

Командовал сводной дивизией, в составе которой были русские, чеченцы, ингуши, дагестанцы, кабардинцы, грузины, армяне, абхазы и осетины, младший брат Императора Николая II – Великий князь Михаил Александрович, что говорит о ее особом статусе. Служить в этой особой дивизии для русского офицера было более чем почетно, в ее рядах находились многие представители русского дворянства, графы, князья и принцы (принц Наполеон Мюрат и персидский принц Фейзулла Мирза Каджар). Среди коренного населения Кавказа было не меньшим почетом воевать под руководством Великого князя, а увольнение считалось позором.

Горцы любили и уважали своего командира. Князь Михаил Александрович, великолепный наездник, всегда был в самой гуще боя, и полки охотно шли за ним. Тем не менее, любой воин мог обратиться к нему или другому офицеру на "ты". Обращения "Вы" они попросту не знали, и это не считалось для Кавказа проявлением неуважения.

"Отношения между офицерами и всадниками сильно отличались от таковых в регулярных частях, - вспоминал в своих мемуарах ротмистр ингушского полка Анатолий Марков. - В горцах не было никакого раболепства перед офицерами, они всегда сохраняли собственное достоинство и отнюдь не считали своих офицеров за господ - тем более за высшую расу".

Отличительной чертой внутренней жизни Кавказской туземной конной дивизии была особая морально-психологическая атмосфера, сложившаяся в ней и во многом определявшая отношения между офицерами и простыми всадниками. "Уклад был патриархально-семейный, основанный на взаимном уважении, что отнюдь не мешало дисциплине; брани - вообще не было места. Офицер, не относящийся с уважением к обычаям и религиозным верованиям всадников, терял в их глазах всякий авторитет. Таковых, впрочем, в дивизии не было", - пишет офицер кабардинского конного полка Алексей Арсеньев.

На смотре дивизии Верховный Главнокомандующий всеми сухопутными и морскими силами Российской Империи Великий князь Николай Николаевич, глядя на горцев с ружьями, притороченными к седлу, в их папахах и черкесках, иронично подшучивал над своим племянником: "Дивизия у тебя пока еще дикая, но с немцем, я думаю, управится". Предположительно с этого момента за ней и закрепилось имя "Дикой".

Дивизия состояла из шести полков шестисотенного состава каждый: Дагестанский, Ингушский, Кабардинский, Татарский, Черкесский и Чеченский – хотя эти названия носили сугубо символический характер (так например, Ингушским полком командовал осетин).

Полки делились на сотни, по примеру казачьих, но офицерские чины обозначались, как в регулярной кавалерии: корнеты, штаб-ротмистры, ротмистры. Унтер-офицеры именовались урядниками, младший чин обозначался "всадником".

Состав полков был многонациональным, а следовательно - разноязычным. Такого рода пестрота в дивизии была явлением неизбежным. Например, в Дагестанском полку общение осуществлялось на двадцати разных наречиях, в Ингушском полку, помимо ингушского, - на русском, осетинском, армянском и грузинском, в Кабардинском, помимо кабардинского, - на татарском, балкарском, осетинском, грузинском и других. Доходило до того, что из-за незнания языка боевые команды на русском языке горцам приходилось просто заучивать.

В первый же год войны российское военное руководство по-достоинству оценило действия Дикой дивизии на Юго-Западном (австрийском) фронте, а некоторые ее полки (ингушский конный и кабардинский конный) были удостоены высочайшей награды - Георгиевских штандартов. Наличие таких почетных знамен в полках Дикой Дивизии приравнивало их к славным старейшим элитным полкам Императорской Конницы.

С XIX века в российской армии было установлено выдавать награды мусульманам не с изображениями православных святых, а с государственным гербом – двуглавым орлом. Однако горцы, высоко ценившие государственные награды, настойчиво требовали крест со Святым Георгием, и правительство пошло им навстречу.

В июле-августе и осенью 1915 года дивизия участвовала в ряде боёв у Шупарки, Новосёлка-Костюкова, в районе Доброполе и Гайворона, которые, по свидетельству её командира великого князя Михаила Александровича, были увенчаны "блестящими конными делами, каковые составляют одну из лучших страниц истории нашей конницы".

Кавказская туземная конная дивизия также принимала участие в Брусиловском прорыве (в дореволюционном варианте – "Луцкий прорыв"), временно находясь при 33-м армейском корпусе 9-й армии Юго-Западного фронта, где также показала себя с лучшей стороны, обеспечив захват участка плацдарма для основных сил на противоположном берегу Днестра.

Известие о февральской революции 1917 года застало фронтовиков Дикой дивизии врасплох. Временное правительство воспринималось большей частью горцев как нечто абстрактное. Но если царь сам отказался от престола, то так тому и быть, думали они.

Кавказская туземная конная дивизия осталась одной из немногих фронтовых частей, где сохранилась дисциплина и не было революционного брожения. Именно на ее помощь и помощь казаков рассчитывал генерал Корнилов в надежде свергнуть временное правительство. Однако история пошла другим путем.

Владикавказская газета "Терский вестник" 26 сентября 1917 года опубликовала сообщение: "Военный министр приказал сообщить: Туземный корпус возвращается на Кавказ" (прим. – дивизия была переименована в корпус в конце 1917 года после придания ей одного Дагестанского и двух Осетинских конных полков). К октябрю 1917 года полки вернулись на пункты сбора.

С началом Гражданской войны часть личного состава дивизии во время общего распада армии покинула дивизию, в то время как другая часть перешла на службу в армию белогвардейского генерала Деникина.

Так закончилась славная история поистине уникального соединения - Дикой дивизии, соединения не имевшего аналогов в Русской Императорской армии. Ее воинов, вне зависимости от вероисповедания и национальности, сплачивали верность Отечеству, взаимная выручка и уважение. Чеченцы и другие северокавказцы гордятся разными военными эпизодами прошлого, и это не только многолетняя война против Российской империи во время покорения Кавказа, но и участие в войнах, которые вела Россия. Едва ли не главный эпизод - это подвиги Дикой дивизии в Первую мировую войну.