Ипотека для импотента: молодому мужчине жилье в России не светит

На модерации Отложенный

Нормальному, здоровому, молодому мужчине в России жилье не светит

Мой лучший друг Дима задолбался тратить половину зарплаты непонятно на что, жить непонятно с кем и постоянно перевозить все свои пожитки с места на место, как мамаша Кураж (правда, у героини Брехта пожитков было побольше: Дима не может позволить себе обрасти вещами), — и все это только потому, что россияне очень богаты. Даже слишком богаты.

Вы что, никогда не читали таких заявлений, особенно в официальной прессе — знаете ли, с легким оттенком укоризны: вот, мол, кричат о бедности, в то время как жители развитых стран тратят кучу денег даже на питьевую воду, не говоря уже о том, что вообще не могут позволить себе такой роскоши — иметь собственное жилье?

Да большая часть парижан и мечтать не может о таком, в то время как какая-нибудь баба Дуся, владея хрущевкой где-нибудь в Марьиной Роще (а стоит-то она не дешевле студии на Монмартре!), еще и жалуется на пенсию...

Не встречали таких рассуждений? Я напоролся на что-то подобное в очередной раз и тут уж не выдержал. А если кто не уловил связи между мыканьем друга Димы и неслыханными богатствами, которые всё дарит и дарит нам бесплатная приватизация жилья (очередным сроком ее окончания названо 1 марта 2013 года), то я сейчас доступно все изложу.

Начну с такой немаловажной детали: Дима как член общества (гражданин государства, представитель этноса, как угодно) всем хорош. Это молодой здоровый мужчина в самом расцвете сил, который раньше хорошо учился и получил образование, а теперь хорошо работает. Что касается репродуктивных функций (не смейтесь, о важности этого нам не устают повторять), то, может быть, он бы и улучшал демографическую ситуацию ударно, будь для того условия — о чем и пойдет речь.

У Димы нет жилья. На объяснение причин этого не надо и бумагу тратить, так как эти причины типичны для 90% его ровесников: в родительской квартире живут не старые еще папа с мамой, и дай бог им здоровья, другому жилью взяться неоткуда. Встречные аргументы типа «пойди и заработай» не принимаются: квадратные метры в нашем городе не сильно дешевле столичных, зарплаты же совсем не московские.

Да, можно перебраться в Нерезиновую и остаться только в выигрыше (арифметика тут проста, примеров перед глазами множество: здесь человек получал 30, а снимал за 15, там получает 60, а снимает за 30). Но а, спрашивается, здесь-то кто останется? Или свалим все, а на заборе малой родины напишем «Все ушли на фронт»? А что, все, кто уехал на московские золотые прииски, уже обзавелись жильем? А что, люди для этого учились и выбирали нужную себе и другим профессию, чтобы на всем поставить крест и рвать задницу по программе «Комната в дальнем Подмосковье к пятидесяти годам — любой ценой»? Потом-то, в пятьдесят, добро бы здоровье было «улучшать демографию», да и вообще нормально пожить на собственных квадратных метрах. А то жизненный цикл получается, как у мотылька: сегодня корячился ради непонятно чего, а завтра уже помирать.

Ипотека? Да, об этом мы тоже читали радужные статьи. Правда, при конкретных подсчетах все оказывается далеко не радужным. К описанному выше (см. «рвать задницу») у многих прибавляются, в частности, и тяжелые раздумья при первых же намеках на брак: «А с этим человеком я точно готов прожить 30 лет?». Ибо развод, в котором и так ничего хорошего, при непогашенной ипотеке превращается и вовсе в обвал в горах, из-под которого человек уже не выберется. Так что неудивительно, что Дима не спешит поднимать демографию страны.

Дима говорит:

— Понимаешь, я просто уже устал. Это пятый переезд за три года.

Нет, Дима не врубает музыку по ночам, не портит мебель и не топит соседей.

Просто несемейным стараются вообще надолго ничего не сдавать. Очередная хозяйка вдруг заявила, что повышает цену едва ли не в полтора раза (было бы еще за что) и вообще собирается делать ремонт. Они все так себя ведут. Какое имущество, какая семья, если не знаешь, что тебе с порога объявят завтра?

В студенчестве Дима поездил по Европе и теперь предается мечтам:

— Вот если бы у нас было, как у них... Там снимают социальное жилье. Оно дешевле, но дело даже не в этом: там просто, когда заселяешься, знаешь, что проживешь тут десять лет и тебя никто не выставит на улицу.

Ха-ха. У нас так никогда не будет. Дело даже не в том, что социального жилья строится в России в разы меньше, чем коммерческого. Просто оно, как и всё вокруг, чаще всего попадает под железную пяту бесплатной приватизации. Которая, конечно, благо. Но это благо несколько затянулось, нет?

Когда о передаче государственной и муниципальной собственности в частные руки было объявлено двадцать лет назад, уже и тогда эта акция называлась временной. Кажется, планируемые сроки тогда едва переваливали за рубеж ХХ века. С тех пор временная акция продлевалась многократно. Каждый раз, когда подходил срок, Госдума выступала в том духе, что «не все еще успели», хотя не вполне понятно, что мешало сделать все вовремя тем нанимателям жилья, у которых было такое желание и не было юридических препятствий. Три четверти квартир приватизированы — такие данные публиковали еще на заре «нулевых». Тем не менее несколько лет назад срок окончания бесплатной приватизации был продлен — с 1 марта 2010-го еще на четыре года. И, кажется, это будет продолжаться бесконечно. Скоро снова заявят, что «не все успели...».

Но нельзя всю жизнь жить на чемоданах.

Социальное жилье если даже и строится, то мигом перестает быть таковым (то есть тем, которое, хотя бы в глубокой теории, останется за городом и будет передано новым нуждающимся, если прошлые жильцы, например, уедут). Поэтому строить его невыгодно. Это делают крупицами, из-под палки и только для галочки. Причем и реакция на это бывает специфическая, такая, знаете ли, из старых времен: если дают дефицит, значит, надо брать. Скольких историй я наслушался — про фиктивные разводы во имя «добычи мамонта».

То директорша уфимского ЗАГСа даже не развелась, сделала липовые документы о разводе, и ведь квартира-то у них с мужем была. Просто ЗАГСы когда-то давно еще относились не к Минюсту, а к районным администрациям, и она, будучи, таким образом, чиновницей администрации, по случаю вписала себя в очередь нуждающихся в жилье. То офицер флота на бракоразводном судебном процессе приговаривал: «Да, я гад, я сволочь, оставьте квартиру жене, мне ничего не нужно», — чтобы тут же написать заявление на новую квартиру. Они это придумали только потому, что офицерам еще что-то дают, простым смертным — уже почти нет.

Недалеко от нашего дома есть фабрика. Обитатели ее общежития бились, кажется, лет десять за то, чтобы эту «малосемейку» передали от фабрики городу, а потом тут же всё приватизировали. Если бы даже представить, что у этой лежащей на боку фабрики были бы средства строить новую общагу (а как иначе заманишь рабочих? — только крышей над головой), то и с ней случилось бы то же самое. Зачем? Ради чего рыпаться? Остатки комнат, которые каким-то образом удалось отстоять, превратили в «вип-гостиницу», подспорье к торговому центру, под который перестроены корпуса фабрики. Сама она, впрочем, как юридическое лицо существует, занимает офис в пару комнат и аккуратно подсчитывает арендную плату. Что-то производить? А зачем? Трудно конкурировать с Китаем... Вступление в ВТО поставит крест... Космические корабли бороздят просторы Большого театра, короче.

Словом, поднимаем производство, улучшаем демографию, и вообще у нас люди самые богатые на свете. Ну, с этого и начали.