Игра в ящик

Эпоха авторитарного телика уходит. Его яд становится безвредным. Он вызывает раздражение, а скоро будет вызывать смех.

Фото: © Московские новости. Антон Степанов, Константин Каковкин

 

Прошло 12 лет. То убогое здание уже давно погребено под царственным мрамором нового дома государственной телерадиокомпании. И Прошки уже нет, и Вадим Юсов уже для ТВ излишество. (Помню, как однажды в переходный уже период нам завернули передачу с формулировкой «избыточное качество».) Я зашла туда недавно. Поразило не крутое здание, не крутые машины на парковке, не эфир. Поразило, что все обращаются друг к другу по имени-отчеству. Даже ровесники, совсем молодые ребята. Эта смена формата общения внутри коллектива выдавала поворот курса сильнее, чем сам эфир.

Когда-то, еще не так давно, и телевидение было у бога, и телевидение было бог. И в него, как в зеркало, мы смотрелись. И того, что по телевизору не показали, считай, и не было. И ТВ всерьез полагало, что оно четвертая власть.

Из государственных мануфактур,

Как алкоголь, как сифилис, как опий,

Патриотизм, спички и табак, —

Из патентованных наркотиков —

Газета

Есть самый сильно действующий яд,

— писал Максимилиан Волошин, еще не знавший яда телевидения.

И вот эпоха авторитарного телика уходит. Его яд становится безвредным. Он вызывает раздражение, а скоро будет вызывать смех.

В этот момент все наши надежды на изменение общественного климата мы почему-то возлагаем на бывший телеканал «Звезда», доля зрителей которого сейчас полтора процента от всех смотрящих телевизор. И вряд ли она рванет вверх за счет тех, кто привык к «Первому» и к «России». А протестная аудитория, которая висит в соцсетях и в YouTube, в сети же ловит «Дождь», думает, что не смотрит телевизор из-за того, что он плох. А дело вовсе не в качестве. Все мы вышли из телевизора. И туда уже не вернемся. Хоть он весь излейся на нас самой наичестнейшей информацией. Ничто уже не удержит нас у ящика. Новости? Нет.

Новости — основа телевидения. С них начались массмедиа. За новости телеканалы и держатся как за последнюю свою валюту. Все телевизионное производство начиная с 2000-х годов выведено за пределы телеканалов: и документальное кино, и сериалы, и все передачи делают сторонние производители и затем продают каналам. Единственное, что остается в производстве самой телекомпании, — это новости и общественно-политическое вещание при новостях. Но эта валюта девальвируется. Сейчас зрители все чаще в качестве источника новостей предпочитают не ТВ, а YouTube или Twitter. Они иногда менее достоверны и основательны, но всегда гораздо более оперативны и неподцензурны. А истина людей не интересует. Людей интересуют новости. («Мы правды не ищем», как говорил мой начальник на «Первом».) Информацию о катастрофах и о нарушениях на выборах мы посмотрим в YouTube. И будущее общественное телевидение никогда не удовлетворит нашей потребности в таких оперативных новостях с колес.

Новые ТВ-форматы нас удержат? Тоже нет.

И даже Света из Иванова не спасет. Хотя придумка хороша. Найден новый формат ведения.

Света и не ведущая, и не герой — она подопытная. Да что там формат ведения! Найден новый человеческий тип! В передаче про шоу-бизнес речь идет о корыстных и ограниченных людях, правильно? Смотрят ее корыстные и ограниченные люди, не так ли? А связывает их девушка — наивная, искренняя в своей корысти и желании получить все сразу и на халяву. Нас не удивишь необразованными и примитивными, но чтобы при этом был еще и наив! Каково? «Ах, давайте, давайте ничего не стыдиться! Давайте обнажимся и заголимся!» Нам подают любой телевизионный товар как для старых извращенцев, которых уже мало что может расшевелить. Но даже фонтан придумок не спасет пирующих во время чумы. Чумные иногда до последнего мгновения чувствовали себя прекрасно, не подозревали о заразе, которая уже сидела в них, гордо гляделись в зеркала, презирали больных. А потом вдруг, ах — в одну секунду падали замертво.

Неделю назад пробовала включить ящик. Посмотрела фильм, который хотела увидеть. Фильм закончился. Пошли титры. И стало страшно. Я поняла, что сейчас мне покажут что-то такое, чего я не выбирала и о чем понятия не имею. Это явное насилие не так заметно, если смотришь ящик без остановки. Но с отвычки авторитарность в подаче информации настолько поразила, что я с испугу вырубила ящик и больше эксперимента не повторяла.

Недавно мне предлагали разработать для телевидения интерактивный фильм. Но поскольку заказчик так и не объяснил, как это технически возможно, проект увял в зародыше. Такие интерактивные фильмы — где зритель сам выбирает, что делать персонажу, влияет на повествование, выбирает вариант развития сюжета — существуют. И успешно демонстрируются в музеях всего мира. Музеям легче переформатироваться.

Если сегодня при создании нового музейного проекта ты не произносишь слов «мультимедийный» и «интерактивный» — можешь сразу разворачиваться и уходить. Даже если не знаешь, что это такое, — ври, потом разберешься. Телевизор такое осуществить не в состоянии, он по сути своей авторитарен, и все зовут там друг друга на «вы».

Сейчас телеканалы намеренно притормаживают развитие собственных сайтов, бьют себя по рукам, затыкают свой же креативный фонтан. Другими словами, не торопятся рыть себе могилу. Газеты когда-то так же вели себя, но вскоре сдались собственным сайтам. Всем ясно: сегодня никто ничего не будет последовательно и послушно читать/смотреть от корки до корки.

Даже в советское время самой распространенной хохмой был «интерактив» зрителя с ведущими программы «Время»: «Здравствуйте, дорогие товарищи!» — «И вам здравствуйте, дорогой товарищ»! — «Передаем прогноз погоды» — «Сам слушай свой прогноз погоды, дорогой товарищ». А самым популярным заболеванием у психов был разговор с телевизором. Телевизор умирает, потому что с ним невозможно разговаривать, не сойдя предварительно с ума.

Ох не слышала Валентина Леонтьева, что в порядке интерактива говорили ей дети СССР, когда она вместо долгожданного мультика рассказывала сказку про синичку Зиньку! Меня даже сейчас охватывает бессильная злоба, как вспомню Зиньку, которая склевывала у меня мои 15 минут анимационного счастья перед сном. Тогда советское телевидение решило, что единственный раз в день в 20.45 советскому ребенку положено видеть мультик. Я всю жизнь была уверена, что Зиньку написал какой-то враг народа или блатной родственник Леонида Ильича Брежнева, а оказалось, что Виталий Бианки.

Эти замашки насильника остались у телевидения до сих пор. То, что мы теперь связываем надежды с новым телевизионным каналом, кроме как инерцией объяснить нельзя. Что он нам даст? Ну, станет еще одним вагоном, идущим под откос.

Ничего личного. Просто время такое — нелинейное. Просто так развивается система коммуникаций. Ни пользователь, ни контент тут не виноваты. И тем более не виноват телевизор. Дорогой ящик! Ты был хорош и плох. Все, что мы знали, мы знали благодаря тебе. Ты был нашим дневником, нашей летописью, средством, при помощи которого общество смотрело на самое себя. Теперь ты устарел. Мы больше не хотим слушать твои внушения и твое ворчание. Мы выросли.

P.S. Признаюсь, я немного забежала вперед. Но ведь это во всех СМИ и во все времена некрологи заготавливали заранее, на случай если клиент сыграет в ящик неожиданно.

Четыре часа жизни

Исследования показывают, что интерес к телевидению очень медленно, но неуклонно падает. Россия сегодня занимает 14-е место среди телезависимых стран. Первые места распределились между Сербией, Македонией и Венгрией. Если россиянин смотрит ТВ в среднем около 240 минут в день, а это целых четыре часа, то серб — 316 минут в день, то есть более пяти часов. Речь в основном идет о так называемом фоновом «телесмотрении», когда ящик почти не выключается, но в него почти и не вслушиваются.

Каждый год телезависимость россиян снижается на несколько минут. По исследованиям ВЦИОМ, с 2008 года уровень доверия к информации, полученной в сети, вырос на 15%. Даже в новогоднюю ночь телезритель и телевещатель встречаются все реже. По данным TNS Gallup Media, за пять лет число проводящих праздник перед телеэкраном снизилось в России на 2 млн человек.