Пуськи бятые

Пуськи бятые

Думала ли когда-нибудь Людмила Стефановна Петрушевская, что придуманное ею слово «пуськи» из текста, входящего в цикл «лингвистических сказочек», лет через тридцать «оживёт» в народной молве, в частности в комментариях к новостям на коммуникационных порталах?

Разрешите процитировать: «последний месседж пусек не услышан», «Заметил, что вспоминаю о пуськах только в интернете, когда о них пишут(на рамблере)», «ваша пуськина мораль», «Пусек используют политтехнологи для расшатывания нашего государства. Пуськи- это не более, чем бесноватые и глупые девочки», «Для меня рисующие граффити на стенах- те же пуськи», «скорее, эти пуськи сплотили наш русский народ. И пусть потом все маккартни с мадоннами будут оправдываться- что они не слышали никогда этих пусек, и тем более не видели- но заранее солидарны)))», «Чингиз хан не расколол, Наполеон не расколол, Hitler не расколол, а пуськи раскололи?», «Задолго до пусек какие-то отморозки-язычники устроили взрыв в православном храме на Соколе», «через 1,5 года(полгода уже отсидели) пуськи вновь примутся за старое. Приговор они встретили с усмешкой: мол, мы еще себя покажем!», «Какое глубокомысленное название статьи: "Пуськи" раскололи Россию". Мечтать не вредно» и т. п. (Орфография и пунктуация оригиналов сохранена.)

Вы уже поняли, конечно, что речь идёт о девушках из скандально известной группы «PussyRiot». Казалось бы, налицо совершенно случайное совпадение искусственного слова «пуськи» из сказки 1984 года и разговорно-просторечного наименования участниц группы, мотивированное соответствующим компонентом её названия. Казалось бы, никакой связи, даже на уровне ассоциаций и коннотаций (дополнительных смыслов, устойчиво вызываемых словами в нашем сознании) нет.

Ан нет. Вспомнилось мне, что несколько лет назад читала я статью одного из современных лингвистов под названием «Интерпретация заголовка асемантичного прозаического текста русскоязычными испытуемыми», где как раз анализировалась сказка Петрушевской и её восприятие студентами.

Для начала хочу напомнить сам текст Людмилы Стефановны.

«Пуськи бятые»

Сяпала Калуша по напушке и увазила бутявку. И волит:

– Калушата, калушаточки! Бутявка!

Калушата присяпали и бутявку стрямкали.

И подудонились.

А Калуша волит:

– Оее, оее! Бутявка-то некузявая!

Калушата бутявку вычучили.

Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки.

А Калуша волит:

– Бутявок не трямкают. Бутявок не трямкают. Бутявки дюбые и зюмо-зюмо некузявые. От бутявок дудонятся.

А бутявка волит за напушкой:

– Калушата подудонились! Калушата подудонились! Зюмо некузявые! Пуськи бятые!

А теперь фрагменты из статьи.

«В качестве стимульного текста в проведенном нами психолингвистическом эксперименте по интерпретации прозаического асемантичного текста была предложена квазисказка Л. Петрушевской «Пуськи бятые», которую можно считать художественным текстом.

Художественный текст обладает свойством интерпретируемости, или поливариантности смыслового восприятия, т.е. адресаты могут извлечь из него множество смыслов.

Несмотря на то что квазисказка содержит окказиональные лексемы, ее нельзя считать текстом, допускающим безграничность истолкования: синтаксический строй русского языка, узуальные слово- и формообразовательные средства выражения разнообразных словообразовательных и грамматических значений русского языка являются своего рода опорами при интерпретации асемантичного текста. Не случайно ни один испытуемый не отказался от задания, все попытались «перевести» искусственный текст на русский язык, и большинство это сделало за 15–20 минут, видимо, достаточно легко. Случаев незаконченных текстовых интерпретаций немного – 12 из 192 анкет.

Заголовок квазисказки – «Пуськи бятые» – лексически совпадает с последним предложением асемантичного текста (пример связности текста, или когезии), которое почти все испытуемые восприняли как оценочное высказывание, адресованное персонажем «бутявка» другим персонажам – «калушатам».

Интересно, что большинство интерпретаций как заголовка, так и конечного предложения квазисказки являются негативно-оценочными.

Во многих случаях оценка выражена признаковым словом – «переводом» слова «бятые». Возможно, свою роль сыграло созвучие: «бятые» – «бяка». Сравните интерпретации: Гуськи бякие, Злые бяки. В 47 интерпретациях встречается прилагательное «глупые» (Глупые дети, Дети глупые, Глупые цыплята, Очень глупые и т.д.), в 6 – однокоренные существительные «глупцы» и «глупыши» (Глупцы малые, Проклятые глупыши и др.), выражающие невысокое мнение персонажа «бутявка» об интеллекте «калушат» (негативная интеллектуальная оценка). Другие примеры того же ряда: неразумные (11 случаев), дураки 6, несмышлёные 5, бестолковые 3, дурачки 3, несмышлёныши 3, идиоты 2, недоразвитые 2, олухи 2, придурки 2, тупые 2, бестолочи 1, дурашки 1, дурни 1, дурные 1, дуры 1.

Другие негативные частнооценочные значения представлены в реакциях: Детки злые, Злые бяки, Злые кваки, Лисята наглые (этическая оценка); Козявки противные, Противные, Малыши противные, Малявки противные, Сами противные, Сморчки противные (эстетическая оценка), Несъедобная лягушка (утилитарная оценка) и некоторые другие.

Негативное общеоценочное значение «плохой» (включая эквиваленты) реализуется в 15 случаях: Плохие цыплята, Малявки плохие, Малышки плохие, Плохие-преплохие, Нехорошие цыплята, Гуськи бякие и т.д. Позитивное общеоценочное значение «хороший» не представлено. Две реакции реализуют положительные частнооценочные значения: котятки хорошенькие (эстетическая оценка), пуськи милые (эмоциональная оценка).

Во многих случаях только одно слово в интерпретации является оценочным, например: Глупцы малые, Дети неразумные, Глупые котята, Молодые олухи и т.п. Но часто испытуемые усиливают негативизм сочетанием двух оценочных слов (Дикари ненормальные, Забияки глупые, Суки гнусные, Сморчки противные и др.), даже путем создания плеоназма (Дураки глупые, Глупые придурки, Идиоты тупые и т.д.).

Уже среди приведенных примеров видно, что оцениваются разные признаки персонажей «калушата»: интеллект, характер, возраст, опыт, внешность и другие. Если учесть, что большинство испытуемых уловили и передали в своих текстах разнообразие интонаций в репликах персонажей, в том числе испуг, удивление, озабоченность, назидательность, издевательские нотки, насмешки, передразнивание, то можно предположить, что весь массив «переводов» заголовка и конечной фразы квазитекста содержит оценку, несмотря на отсутствие в некоторых случаях оценочных слов. В тексте при помощи предшествующего контекста и интонации (которая звучала во внутренней речи испытуемых) такая оценка могла легко создаваться и лексически реализовываться разными средствами.

Другой аспект анализа рассматриваемых текстовых интерпретаций – грамматическое давление стимульного текста на характер реакций. Влияние грамматического фактора при интерпретации асемантичного текста очень велико. В данном случае формула «пуськи бятые» благодаря служебным морфемам -и, -ые воспринимается как словосочетание «определяемое слово + определение» (типичное морфологическое наполнение: существительное + прилагательное). Для русского языка это инверсия, обратный порядок слов, т.к. при прямом порядке определение стоит на первом месте, а не в постпозиции.

Большинство испытуемых (70%) при «переводе» сохранили обратный порядок слов: Глупцы малые, Детки вредные, Животы пузатые, Уроды тупые, Пушистики болтливые, Комочки рыжие, Приколы непонятные, Дурни полные, Гуси глупые и т.п.

В 20% случаев порядок слов в формуле заголовка стал прямым: Нехорошие цыплята, Глупые птицы, Злые кваки и др. Остальные 10% реакций представляют собой иные грамматические структуры, а потому не рассматриваются с точки зрения порядка слов.

В подавляющем большинстве реакций (99,16%) отражена их морфологическая общность со стимульным словосочетанием, где опорное слово является существительным, а зависимое – прилагательным: Дураки набитые, Алкаши глупые, Бандиты проклятые, Бестолочи невоспитанные, Буки корявые, Глупые ребята, Гуси битые, Новые русские старушки (трехкомпонентное словосочетание) и др.

В некоторых случаях грамматическая природа заголовка претерпела изменения: вместо формулы «существительное + прилагательное» стали использоваться другие: «частица + глагол» (Пускай боятся, Пусть живут), «наречие + прилагательное» (Очень глупые), «наречие + частица + слово категории состояния» (Так и надо) и некоторые другие. Также появились однословные номинации: Противные, Глупыши, Малявочки, Плохие-преплохие и т.п. (слова типа противные в данном контексте являются субстантивированными прилагательными). Есть незаконченный заголовок Лисица и, исправленный на Лисята наглые.

Некоторые реципиенты, видимо, не испытывали сильного давления грамматического фактора (грамматических форм и значений элементов асемантичного текста) на всех этапах создания своего текста, поэтому не столько «перевели» заголовок «Пуськи бятые», сколько исходя из общего смысла текста создали новое заглавие, грамматически отличающееся от исходной формулы: Пускай боятся, Акт возмездия, Так вам и надо, Хороший урок, Молодо-зелено, Что за дети? и др.

Интересно рассмотреть интерпретации заголовка в словообразовательном аспекте. Заголовок отражает, в частности, такое наблюдение участников эксперимента над квазитекстом, как соотношение производящего и производного слов «Калуша – калушата», которое с опорой на совпадение корня, флексию -а (статистически указывающую на женский род) и суффикс -ат- со значением невзрослой особи (-онок в единственном числе) интерпретируется в подавляющем большинстве случаев как оппозиция «самка – детеныши»: гусыня – гусята, курица – цыплята (супплетивизм), лягушка – лягушата, коза – козлята, кукушка – кукушата, кенгуру – кенгурята и т.п., в том числе окказиональные Каркуша – каркушата, Калоша – калошата и некоторые другие.

Носители русского языка, даже с недостаточно развитой языковой компетенцией, легко вычленяют в структуре слова ряд его морфемных составляющих, в том числе разнообразные суффиксы. В нашем случае практически все испытуемые в своем языковом сознании определили отрезок -ат- как формообразовательный суффикс, который участвует в образовании форм множественного числа существительных мужского рода на -онок – суффикс, являющийся регулярной и продуктивной словообразовательной единицей, образующей имена существительные с общим значением лица или животного, характеризующегося детскостью, невзрослостью.

Заголовок, совпадающий с последней репликой персонажа «бутявка» (осознающего связь между Калушей и калушатами), во многих интерпретациях отражает и это словообразовательное значение невзрослости: Малявки глупые, Детки неразумные, Маленькие гадости, Малолетки бестолковые и пр. Часть заголовков в «переводах» включает в себя номинации детенышей: цыплята, котята, гусята, лисята, кукушата и др. В 23 интерпретациях встречается слово дети, в 11 – детки, в 1 – детишки; в 21 – малявки, в 8 – малыши, в 2 – малолетки и т.д. Всего 100 случаев употребления слов с семой «маленький (невзрослый)» (50% реакций).

При интерпретации асемантичного текста также важен фактор созвучия. Нейрофизиологические и психолингвистические эксперименты показывают, что обычно актуализируются не фонетико-графические связи, а грамматические и семантические, так как нормальные взрослые испытуемые, реагируя на стимулы – слова естественного языка, демонстрируют их включенность в лексические множества, семантические поля, грамматические классы. Однако при интерпретации искусственного стимула информанты попадают в качественно новую ситуацию – не воспроизведения сложившихся связей, а установления, поиска связей по ряду параметров. Поэтому первичные в речевом онтогенезе, самые простые и в норме второстепенные звуковые связи становятся доминирующими в ситуации интерпретирования асемантичного текста. Мы считаем, что массовое появление реакций по созвучию в основном обусловлено действием речевых автоматизмов. Этот вывод был сделан на основе анализа данных эксперимента по интерпретации стихотворного асемантичного текста.

Фактор созвучия играет значительную роль и при истолковании прозаического асемантичного текста, но на разных этапах интерпретации удельный вес этого фактора различен. Рассмотрим реакции по созвучию в переводах заголовка «Пуськи бятые».

Начальное созвучие встречается в реакциях нечасто: пуськи – пускай, придурки, птицы, пипетки, приколы, птички, пузы, пупсики, пусть, пушистики; бятые – боятся, битые, бякие, бестолковые, болтливые. Повторы стимулов (пуськи бятые, пуськи милые) специально здесь не рассматриваем. Всего 21 реакция с начальным созвучием. Здесь и далее будут приводиться не полные реакции (сочетания слов), а их компоненты-слова без указания частотности.

Совпадение ударного гласного стимула и реакций проявляется более широко: пýськи – бýки, гýси, гýськи, дýрни, дýры, лягýшка, придýрки, пýзы, старýшки, пýпсики, пýсть, сýки; б’áтые – боjáтся, мáлые, прокл’áтые, кор’áвые, б’áкие, гáдкие, недорáзвитые, пузáтые, нáглые, мáленькие, непон’áтные, прокл’áтые, пернáтые, м’áтые, полосáтые. Всего 43 реакции.

Слоговая структура компонентов заголовка и его словесных интерпретаций совпадает в 44 реакциях. Компонент пуськи состоит из двух слогов, первый из которых ударный, – де-ти, дет-ки, бу-ки, га-ды, пти-цы, гу-си, гусь-ки, дур-ни, ду-ры, бя-ки, ква-ки, ме-лочь, пти-чки, пу-зы, су-ки. Компонент бятые является трехсложным, первый слог ударный – глу-пы-е, ма-лы-е, би-ты-е, бя-ки-е, вред-ны-е, гад-ки-е, пол-ны-е, ры-жи-е, наг-лы-е, мо-ло-до (зе-ле-но), но-вы-е, рус-ски-е, мя-ты-е, ми-лы-е, гнус-ны-е.

Финалью стимула называем такой его конечный отрезок, который получается путем «вычитания» из словоформы гипотетического корня. С этой точки зрения асемантичное слово пуськи представляет собой сумму корня пусь- и финали -ки. Полная финаль -ки есть в 73 реакциях: малявки, детки, дураки, козявки, малолетки, буки, придурки, детишки, гуськи, дурашки, забияки и т.п. Усеченная финаль -и встречается в 56 случаях: дети, малыши, алкаши, бестолочи, несмышленыши и др. Также, условно отождествляя флексии -и/-ы, которые употребляются в форме им. пад. мн. ч. существительных мягкой и твердой разновидностей склонения, в этот же ряд включаем реакции типа глупцы, гады, животы, идиоты и т.д. Всего совпадение в словесных интерпретациях финали стимульного слова пуськи происходит в 129 реакциях.

В случае со стимулом бятые определение корня встречает затруднение, т.к. точно неизвестна морфологическая природа слова – прилагательное (с корнем бят-) или адъективированное причастие (с корнем б-, темой -я-, формообразующим суффиксом -т- и флексией -ые). Предположим, в том числе с опорой на реакции испытуемых, что бятые является именем прилагательным, тогда гипотетическим корнем будем считать отрезок бят-, финалью – отрезок -ые. Конечное созвучие стимула бятые и реакций велико – 92,2% от общего массива ответов: глупые, неразумные, малые, набитые и многие другие. Разделить здесь грамматический (морфемный, морфологический) и фонетический факторы практически невозможно».

Как точно подметил один учёный, «удачный эксперимент указывает на скрытые резервы языка, неудачный – на их пределы». Сказка Петрушевской своего рода лингвистический эксперимент: могут ли читатели истолковать текст, если все слова в нём, кроме служебных, выдуманы? Оказывается, могут. Всё просто: грамматика осмысленна, окончания и суффиксы подсказывают нам части речи, грамматические признаки слов (число, падеж), словообразовательные значения и т. д. А известная общность звуковых и смысловых ассоциаций у всех носителей современного русского языка, в том числе писателей, – это база для появления таких «совершенно случайных» совпадений. Меня, как лингвиста, это совпадение приятно удивило.