Владимир ПУТИН: анатомия личности

Чтобы понять российскую политику, без психологии не обойтись. Когда не работают политические институты, а власть в огромной стране самодержавна и действует «по понятиям», когда закон — не костяк системы, а лишь сфера обслуживания «высших интересов» правителей, хочешь не хочешь приходится копаться в тайниках их «загадочной русской души». Ведь от того, что в них скрывается, зависят судьбы миллионов людей, причем не только в России.

В свое время этими поисками занималась многочисленная корпорация западных кремленологов, которые не только вычисляли по очередности восхождения советских вождей на мавзолей Ленина предстоящие политические катаклизмы, но и умудрялись ставить этим вождям — заочно, как экстрасенсы — медицинские диагнозы.

СССР уже давно нет, но политическая система в нашей стране намного прозрачнее не стала, и роль личности правителей в судьбах страны, увы, не уменьшилась. Вопрос: «WhoismrPutin?» — не дает покоя политологам вот уже 13 лет, включая сто дней его нового президентства. Этому посвящены многочисленные высказывания мировых лидеров, об этом пишут книги и снимают фильмы. Наш автор, имя которого хорошо известно, и не только редакции, рассматривает личность российского лидера под несколько неожиданным ракурсом. Насколько убедительно — судить читателям. Ведь сам герой вряд ли что-то подтвердит или опровергнет.

1. Владимир Путин, как известно, родился в простой семье. Если бы это произошло в деревне или в каком-то небольшом захолустном городе, то нашем персонажу, скорее всего, было бы предопределено остаться в том же социальном слое, что и его родители. Но это произошло в Ленинграде — большом городе, в котором всегда есть, по крайней мере, теоретические возможности впрыгнуть в социальный лифт, вырваться в другую, более престижную среду. Одним из таких социальных лифтов в ту пору было поступление на государственную службу (лучше — в партийный аппарат) или на работу в КГБ. Тем более что тогдашняя пропаганда достаточно искусно создавала миф о «рыцарях без страха и упрека». Недаром Владимир Путин тепло вспоминает о фильме «Мертвый сезон», который вышел на экраны в 1968 году, когда его и посмотрел наш 16-летний герой. Все это легло на романтизм, свойственный многим тогдашним юношам из простых и правильных, истинно советских семей.

Поэтому Владимир Путин 70—80-х годов прошлого века — человек с внутренней установкой на служение Родине-государству. Кстати, скорее просто государству, а не его коммунистической оболочке.

Точкой поворота, видимо, стало позднесоветское время, когда Владимир Путин, вернувшись из загранкомандировки в ГДР, ушел из КГБ. О мотивах этого поступка можно только догадываться. Но если предположить, что это было сделано добровольно (на этот счет есть его заявления), то, видимо, из-за какого-то внутреннего перелома. Родина, которую он защищал, деградировала на глазах, распадалась на части, рушились казавшиеся еще недавно незыблемыми идеалы. Это было, видимо, очень тяжело для человека, который в достаточно зрелом возрасте, почти в 40 лет, имея на руках жену с двумя малолетними детьми и, скорее всего, весьма скромные денежные накопления, оказался на распутье, без понятной для него жизненной траектории хотя бы на ближайшие годы. Он сильно рисковал, но, как оказалось, не прогадал, устроившись на совсем рядовую должность в своем родном Ленинградском университете.

Благодаря Анатолию Собчаку Владимир Путин совершил головокружительную карьеру. Практически через год он возглавил комитет по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, а вскоре стал одновременно и вице-губернатором. Что при этом происходило в его голове? Видимо, наступил период жесткого прагматизма: нужно было, во-первых, осваивать новые вопросы, которыми он в КГБ не занимался; во-вторых, учиться руководить большим числом подчиненных; и, в-третьих, лавировать и выживать в сложных политических хитросплетениях того времени (одно лишь антипутинское расследование, которое затеяла Марина Салье с коллегами-депутатами, чего стоит!).

Но затем, после проигрыша Анатолия Собчака на губернаторских выборах 1996 года, он снова без работы и планов на будущее. Однако верные друзья эвакуировали Владимира Путина в Москву. И здесь его карьера снова резко пошла в гору. Начав со скромной позиции заместителя управляющего делами президента, он уже через три года становится преемником Бориса Ельцина, а затем и главой государства.

Надо сказать, что такого рода второй (после питерско-собчаковского) взлет не мог не сказаться на внутреннем мире Владимира Путина. Судьба явно благоволила к нему, и что это могло бы значить? Именно в этот период на первый план выплывает его воцерковленность. Причем Владимир Путин поехал по знаковым местам русского православия. Посмотрите на фотографию¹: это Путин в Спасо-Преображенском Валаамском монастыре с архимандритом Панкратием (слева) 16 августа 2001 г.

Публично проявился и духовник нашего героя: архимандрит Тихон (Шевкунов).

В принципе ничего плохого в этом повороте Владимира Путина к религии могло бы и не быть. Каждый человек имеет право на свободу совести. Но в данном случае можно с уверенностью сказать, что превращение Владимира Путина в практически самодержца произошло во многом благодаря организации, называемой Русской православной церковью (РПЦ). Ее патриархи — Алексий II и особенно сменивший его Кирилл — очень умело и настойчиво продвигают идею об особой роли православия (читай: института церкви) не только в истории России, но и в ее сегодняшнем и, главное, будущем дне.

Чувствуя идеологическую слабость посткоммунистического государства, а также играя на воцерковленности Владимира Путина, РПЦ хочет не просто снова броситься в объятия власти, а ставит перед собой задачу-максимум: превратить Россию в страну, где Русская православная церковь фильтрует (цензурирует) все стороны общественной жизни.

В чем же состоит расчет РПЦ в отношении Владимира Путина? Он примитивен, но, судя по всему, успешно реализуется в следующей установке: наш герой — «Божий помазанник», который дан нам свыше для того, чтобы спасти Россию от многочисленных внутренних и внешних супостатов. Какая уж тут демократия и сменяемость власти? И Владимир Путин охотно в эту игру втягивается.

2. Но если даже не было бы влияния РПЦ, то у него были веские причины считать себя помеченным Богом. О двух невообразимых всплесках его карьеры я уже упоминал. А тут еще цены на нефть и газ, которые начали стремительно расти именно тогда, когда Владимир Путин вышел на первый план нашей жизни.

Вспомним, что в 1999 году, уже будучи официальным преемником, он попросил Германа Грефа сформировать программу долгосрочного развития страны. Греф добросовестно отнесся к этому поручению, и в 2000 году такой документ был подготовлен. В его основе лежали во многом рыночные и либеральные принципы. Но средняя цена на нефть в 2000 году достигла уровня 15-летней давности. Марка Brent в целом за год стоила $28,50 за баррель (в 1999 году — $18,03)². Поэтому реформаторский пыл Владимира Путина чуть остыл: кое-что из предложенного в «программе Грефа» начало реализовываться, правда, «медленно и печально». А потом, в прямой зависимости от дальнейшего роста цен на нефть и газ, стратегический замысел приблизить Россию к цивилизованному миру становился все более незаметным.

Государство занялось перевариванием сначала десятков, а в итоге сотен миллиардов долларов, которые ему достались не упорным трудом по созданию и укреплению институтов, а «божьей милостью». Какая уж тут стратегия? Можно вполне обойтись раздачей денег там, где возникают какие-то проблемы (как, например, при попытке монетизации льгот), или — авансом — для обеспечения «народной любви» (например, пенсионерам). И понадеяться на удачу, которая, как обычно, в нужный момент поможет.

Убеждение Владимира Путина в том, что он «помечен Богом», — в принципе не такая уж и плохая установка. Каждый человек, вынесенный на гребень событий, немного мистик, а уж тем более человек верующий.

Но, возвращаясь к христианской идентичности Владимира Путина, нужно отметить, что в ней в данном случае скрывается мощное внутреннее противоречие личности.

Если жить по Новому Завету, то нужно сверять каждый свой поступок (слово, даже мысль) с учением Христа. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37—39, см. также Марк. 12:30,31). Только такие святые, как Серафим Саровский и подобные ему известные и неизвестные отшельники, жили в точном соответствии с этой заповедью. Все остальные — в той или иной степени грешники, хотя некоторые из них ходят причащаться. К таковым, видимо, относится и Владимир Путин. Но в реально воцерковленной душе, особенно фактического самодержца, должна идти жесткая борьба между стремлением принять схиму (уйти от мирской суеты) и наркотической зависимостью от безграничной власти над страной. Вспомним метания Ивана Грозного и многочисленные примеры принятия монашества самодержцами на смертном одре. Иногда это заканчивается безумием, но чаще всего заключается негласная сделка с самим собой в пользу сохранения власти, которая благословляется господствующей церковью. Конечно, это очень большой грех, если смотреть с христианской точки зрения.

Однако же чаще всего самодержцы спокойно идут на это и становятся лицемерами: бьют поклоны, а душа — беспросветно черная. Именно из таких типажей вырастают безжалостные правители, проливающие море крови и подданных, и завоеванных народов.

Но в случае с Владимиром Путиным это, к счастью, не так.

Наверное, все-таки сказываются реалии XXI века. Однако какое-то внутреннее моральное оправдание, чтобы не сойти с ума, он должен находить. И тут, как мне представляется, вскрываются языческие пристрастия нашего героя, о которых он, судя по всему, не догадывается. А уж кто ему на это укажет — будет жестко, по-путински, наказан. И все-таки попробуем.

3. Конечно, язычество, как религиозное течение, ничуть не лучше и не хуже, чем так называемые традиционные для России верования (православие, ислам, иудаизм и буддизм). Тем более что христианство пришло к нам совсем недавно (около тысячи лет назад), а язычеством жили десятки, если не сотни тысяч лет до того. Поэтому оно на уровне подсознания всё еще очень сильно.

Как указано в «Википедии», «язычество — это обозначение нехристианских, в широком смысле — политеистическихрелигий в литературе христианских авторов. Как правило, ученые избегают использование термина «язычество» из-за неопределенности и разнообразия смыслов, предпочитая более точные категории, такие как политеизм, шаманизм, тотемизм, анимизм»³.

Но что объединяет перечисленные выше четыре категории? Непосредственная связь с природой, поклонение ее явлениям, отождествление себя (в первую очередь мужчин) с животными-победителями (медведь, орел, волк и т.п.). А это значит — присутствие магии и культа силы. Настоящее христианство (и, очевидно, православие) эти проявления считает греховными. Вместо магии — вера во Всевышнего, вместо культа силы — сила веры. Иисус никогда не пытался доказать свое физическое превосходство (например, демонстрировать оголенный торс, побеждать в мышечных единоборствах). Его проповеди строились не на магии, которой, как казалось дохристианскому человеку, переполнена окружающая нас природа, а на чистой вере в того, кто един, бестелесен и невидим.

Что касается Владимира Путина, есть много мелких, но характерных примеров, которые иллюстрирует живущее в нем и понимаемое именно таким образом язычество.

Это прежде всего его жаргонные выражения: типа «мочить в сортире», «глотать сопли», «поливать поносом» и т.п. Очевидна подсознательная мотивация на унижение соперника. И это странным образом уживается с увлечением дзюдо, которое построено на этических принципах уважения к сопернику!

А упоминание Махатмы Ганди — человека, выдвинувшего идею именно ненасильственного сопротивления власти, после смерти которого Владимиру Путину, оказывается, не с кем поговорить? Очевидно снова же подсознательное противопоставление: маленький, тщедушный индус, который победил силой духа, и наш борец-боец, который постоянно одержим демонстрацией своей физической формы.

Помню, в одном из своих первых посланий Федеральному собранию Владимир Путин, рассуждая о конкурентной среде, в которой оказалась наша страна, сказал, что «слабых бьют». Это, конечно, правда, но не вся. Если понимать конкуренцию в терминах первобытного строя (а именно тогда сформировалось язычество), то конкуренция — это борьба за еду в буквальном смысле этого понятия — между племенами, родами, семьями, поколениями и т.п. Ставка — жизнь. Поэтому в ход шла прежде всего грубая мужская сила вдобавок с дубиной. Позднее это переросло в гонку вооружений — вплоть до обладания ядерным оружием. Но в XXи тем более в XXIвеках конкуренция (по крайней мере между наиболее развитыми странами) переходит в другую сферу: умственную, интеллектуальную. Да, продолжается изобретение новых видов боевых средств, но победу всё чаще приносят прорывы в информационных и других вполне мирных технологиях, так называемая softpower(«мягкая сила». — Ред.), качество жизни большинства населения, сотрудничество, а не конфронтация с цивилизованными соседями по нашему маленькому шарику.

Но если у лидера страны не получается работать в соответствии с этой тенденцией, то языческий инстинкт подсказывает: продолжай размахивать дубиной. Самый свежий пример: резкое увеличение расходов на оборону в проектировках федерального бюджета на 2013—2015 гг. при одновременном снижении поддержки образования и здравоохранения.

А категорический отказ вступать хоть в какой-то реальный (то есть нелицеприятный) диалог с оппонентами? Лучше обложить их со всех сторон топорно сделанными и поспешно принятыми законами, а кое-кого и припугнуть реальными сроками заключения. При этом с водой выплескивается и ребенок. Ведь среди недовольных деятельностью Путина многие готовы отложить в сторону лозунги, задевающие его лично, ради того, чтобы найти хоть какой-то эволюционный путь выхода из тупика, куда он нас всех вольно или невольно и загнал.

Более того, в его действиях сквозит обида на собственный народ, который его внезапно разлюбил. Да, рейтинги Владимира Путина по-прежнему высоки, но это уже не то обожание, которое сформировалось где-то к середине 2000-х. Многие от него зависят напрямую — пенсионеры, бюджетники, военнослужащие. У большинства просто нет выбора, и люди, опасаясь еще худшего, цинично и рационально, но часто уже и стесняясь делать это публично, его поддерживают. Конечно, Владимир Путин эту перемену чувствует. И тут снова выходят наружу языческие, вождистские комплексы: вместо того, чтобы искать причину этих перемен в себе, вредителя ищут вовне, вплоть до Госдепа.

4.Что же дальше?

Боюсь, что нас ждут еще более тяжелые времена. Структура личности Владимира Путина настолько цельна, что надеяться на какие-либо другие его реакции на события в стране и в мире маловероятно. В монастырь он, очевидно, не собирается. А с многочисленными врагами, которых он сам же и плодит как в своем взбудораженном воображении, так и в реальной действительности, он будет продолжать разбираться, как умеет: жестко, последовательно и беспощадно.

Есть только три внесистемных фактора, которые могут прервать эту тенденцию. Называю их в порядке вероятности реализации.

Первое: перепуганные элиты вокруг Владимира Путина. В недавней статье в «Ведомостях» Сергей Гуриев и Олег Цывинский пишут: «Даже если репрессии и помогут снизить протест в краткосрочном периоде, исследования демонстрируют, что режиму, начавшему применять репрессии, трудно остановиться. Как показывает история России, очень часто эти репрессии обращаются и против тех, кто их начинал»⁴. Рано или поздно правящие ныне элиты захотят спастись.

Второе: радикальная зависимость российской экономики от экспорта нефти, газа и, соответственно, от импорта всего остального. Еще немного — и «акт Магнитского» будет казаться детской шалостью по сравнению с тем, что коллективный Запад может сделать с Россией. А мы ведь не маленькая Беларусь, в которой Лукашенко держится на плаву лишь за счет нашей финансовой и политической поддержки. А Россию кто будет стабилизировать, если начнут рушиться даже те минимальные социальные стандарты, которые у нас есть? Китай? Это будет сделано на его условиях. Вспомните Владимира Сорокина с его «Днем опричника».

Третье: окончательный развал государства как института, к чему мы очень близки. Вот что пишет в своем открытом письме Владимиру Путину Андрей Макаревич, еще несколько лет назад воспевавший ему осанну:

«Вам, конечно, хорошо знакомо слово «откат». Ещё 5-6 лет назад средний откат по стране составлял 30%. Плакали, но платили. Сегодня это 70%. <…> на оставшиеся от бюджета 30% мы собираемся крепить оборону, строить дороги, развивать промышленность, медицину и образование и проводить лучшую в мире Олимпиаду. Если ситуация в ближайшее время кардинально не изменится — дело пахнет тотальной катастрофой.

Я пишу это письмо Вам, потому что какие-либо серьёзные изменения в нашей жизни происходят сегодня исключительно по Вашему решению, Вашему слову, Вашему взгляду»⁵.

Все три фактора плохи и для Владимира Путина лично, и, главное, для страны. Единственный совет: съездить в скит к какому-нибудь святому старцу, который не побоится открыть ему горькую правду. Хотя не исключаю, что это уже произошло, и вместо смирения перед Богом еще более взбудоражило его грешную полуязыческую душу. Может быть, поэтому уровень неадекватности решений Владимира Путина резко пошел вверх?

Что же, тогда доктором выступит сама жизнь. Главное — не потерять Россию.

Блажен, кто верует.