Почему Россия занимает первое место в мире по количеству детских самоубийств?

Среди печальных рекордов, которые на сегодня поставлены в мире нашей страной, есть и самый тревожный. С 2009 года мы держим первое место в мире по количеству детских самоубийств. Число неудавшихся (которых, понятно, много больше), похоже, никому не известно и ни в какую статистику не попадает. Ученые, педагоги, социологи давно бьют по этому поводу тревогу. Но общественность всколыхнулась только минувшей весной, когда дети стали сводить счеты с жизнью чуть ли не ежедневно.

В капкане «умственного тупика»

Собравшиеся на «круглом столе» в Мариинском дворце – сплошь люди занятые и солидные. Оставить свои серьезные дела и собраться вместе их могла заставить лишь тема первостепенной важности. Детские суициды, представляющие, без преувеличений, угрозу будущему страны, безусловно, такой темой являлись.

«Картину маслом» нарисовал руководитель Главного следственного управления СК РФ по Санкт-Петербургу Андрей Лавренко. Ситуация с детскими самоубийствами, заявил он, вызывает серьезную тревогу. Если раньше в поле зрения правоохранительных органов попадали лишь единичные случаи, то теперь они уже стали системой. В прошлом году по Петербургу зафиксировано 44 такие попытки, из них 13 доведены до конца. А за 5 месяцев этого года – 22 попытки, из них 7 закончились смертью.

Что толкает детей за черту? На взгляд многих взрослых, причины не столь уж существенные. Из-за этого можно, конечно, расстроиться, ну на худой конец напиться. Но чтобы руки на себя наложить... Несчастная любовь, нелады в семье, конфликты с товарищами – кто через это не проходил! Если бы все из-за такой ерунды вешались и прыгали с крыш, уж давно в живых бы никого не осталось.

Приходится признать, что либо нынешние дети почти сплошь невротики, неадекватно реагирующие на ситуацию, либо... РЕАЛЬНЫХ ПРИЧИН, толкающих их на последний шаг, мы попросту не видим. Эффективность служб, занимающихся психологическим мониторингом и профилактикой детских суицидов, считает Лавренко, крайне низка. Кое-кто, может быть, с ним и не согласится – на этой ниве кормятся сегодня десятки людей. Но спорить с главным городским следователем проблематично – он кроет конкретикой.

В производстве его подчиненных, к примеру, дело о самоубийстве подростка, находившегося в тот момент в социальной гостинице «Прометей». Мальчик жил без родителей, его воспитывала бабушка. У них возник конфликт, вмешались соответствующие службы (видимо, органы опеки), они отправили ребенка в данную гостиницу. Там с ним побеседовал психолог. Вечером того же дня мальчик позвонил знакомым, сказал, что ему плохо. А после этого... накинул на шею петлю.

Девочка спрыгнула с крыши. Оказалось, что перед этим она год (!) говорила о самоубийстве, даже сделала одну неудачную попытку. Окружающим было все равно. Пока очередная попытка не закончилась трагедией...

Примеров таких не один и не два. И практически за каждым – либо равнодушие, либо неквалифицированные действия взрослых. Несчастная любовь или конфликт со сверстниками играли лишь роль «спускового крючка». Разумеется, упрек не к тем родителям-маргиналам, кто пьет-гуляет-колется, выпихивая своих детей на улицу. С такими говорить бесполезно. Речь о представителях социальных, психологических и иных служб, призванных защищать детей, но не имеющих ни единой научно обоснованной стратегии, ни полноценной законодательной базы для своей работы.

Почему проблема столь остро встала именно сейчас, когда из детства в юность, а потом и во взрослую жизнь переходит поколение «лихих девяностых»? Увы, именно они получили «в наследство» от своих родителей ощущение внутреннего раздрая, неустроенности, крушения надежд на лучшую жизнь. Это именно те дети, которые выросли в атмосфере идеологического вакуума, оказавшись, по сути, не нужными государству и обществу. Те, кто видит вокруг себя везунчиков в дорогих иномарках, а на экранах телевизоров рекламу красивой жизни, и не знает, как к этому всему пробиться. А родители заняты борьбой за выживание, и пропасть между ними и детьми в десятки раз больше, чем между этими родителями и их отцами и матерями. Ощущение ГЛОБАЛЬНОГО ОДИНОЧЕСТВА и невостребованности – вот тот «умственный тупик», который и приводит к мысли о ненужности жизни.

От компьютера – в мир иной

В поисках опоры и защиты подростки «сбиваются в стаи». И... отыскивают себе подобных, «лишних людей». В эпоху тотальной информатизации это раз плюнуть – достаточно включить компьютер и в социальных сетях найдутся собратья по любым интересам – в том числе и те, кому надоело жить. Есть, разумеется, и личности патологические, которые сами умирать не собираются, но с садистским удовольствием толкают к этому других. На множестве специальных сайтов и форумов идея самоубийства обсуждается всесторонне, со смаком и страстью. Перечисляются все возможные способы, об этом шаге (роковом, необратимом!) говорится как о деле будничном, почти пустячном. Для находящейся в смятении неокрепшей души такие рассуждения могут сыграть роль последней капли...

Увы, часто факты такого «плодотворного общения» близким подростка становятся известны слишком поздно. Одна из погибших, как выяснилось, была активным посетителем группы «Хочу умереть», созданной «ВКонтакте». Таковых там, кстати, 128! А всего сегодня, по оценкам специалистов, таких групп в Сети более двух тысяч. И это только российских – в мире же их количество исчисляется миллионами! Выявление подобных сетевых ресурсов и их ликвидация, считает Лавренко, становятся сегодня жизненной необходимостью. (Справедливости ради надо сказать, что все не так однозначно – во многих из этих групп люди просто выговариваются, находят психологическую поддержку.)

Впрочем, о возможности контроля над Интернетом говорится у нас чуть не повсеместно. И не только в связи с суицидами, но и по поводу множества других опаснейших ситуаций, провоцируемых Сетью. Только что, кстати, соответствующий закон (правда, как говорят эксперты, сырой и требующий доработки) приняла Госдума.

И вновь, как и всякий раз при обсуждении подобной идеи, поднялась волна протеста: Интернет – зона свободы, никто не имеет права на нее посягать! За ревнителей подобной свободы можно только порадоваться – вероятно, их дети вполне благополучны и о прыжке с крыши не помышляют.

Идея неуважения к человеческой жизни активно насаждается и с телеэкранов. Об этом с тревогой говорила главный специалист комитета по здравоохранению заместитель главного врача центра восстановительного лечения «Детская психиатрия» имени С. С. Мнухина Людмила Рубина. Если ребенок каждый день видит картины насилия и жестокости, которые искусно воссоздают для него взрослые дяди и тети, это невольно впечатывается в мозг как образец для подражания. Оказывается, человека можно легко оскорбить, ударить и даже убить. То же самое могут сделать и с тобой.

Нынешние дети живут в среде недружественной и часто даже враждебной. Их не хотят слушать родители, их могут обидеть учителя и избить одноклассники (а процесс избиения еще снять на видео и выложить в Интернет). И потому они гораздо более жестоки, чем их сверстники из предыдущих поколений.

– Мы воспитываем монстров, – заявила Рубина. – Множество учреждений занимается детьми. Но, похоже, их проблемы на самом деле никому не нужны. На наш телефон доверия только за 5 месяцев поступило около 600 звонков, в том числе и от детей, подвергшихся насилию или склонных к суициду. Мы по результатам разговоров с ними пригласили для беседы 95 взрослых – полицейских, работников школ, чиновников. Никто не пришел! Наша школа, по-моему, мечтает только об одном: преподавать без детей...

– В Петербурге около 700 тысяч детей, – сообщил коллега Рубиной по ЦВЛ «Детская психиатрия» доктор медицинских наук Борис Фролов. – Сколько из них входят в группу риска? Никто не знает. На профилактику суицидов средств не выделяется. Работа идет лишь «по хвостам», в связи с очередной трагедией. При этом все действуют вразнобой, каждое ведомство решает свои задачи. Единого организующего центра нет. Как нет и единого закона, охраняющего жизнь детей. Есть более ста отдельных законодательных актов, но все они «вокруг да около»...

С бедой один на один

А что о детских суицидах говорит наука? Она, как ни странно, молчит. Как сообщила доцент кафедры клинической психологии университета им. А. И. Герцена Екатерина Малкова, на эту тему нет не только более-менее масштабных исследований, но они у нас даже и не планируются. Истинное состояние дел неизвестно не только из-за пассивности научного сообщества, но и в связи с низкой психологической культурой наших людей. Как подростки, так и их родители за помощью к специалистам обращаются крайне редко – чаще всего тогда, когда ситуация уже становится необратимой. Психологам просто не доверяют. Сплошь и рядом взрослые свои проблемы решают при помощи «зеленого змия», а дети...

Как считает Малкова, сейчас появилась целая субкультура потенциальных самоубийц. Она подлежит изучению так же, как и другие молодежные субкультуры. Правда, в отличие от уже известных – например, готов или эмо – она не отличается какой-либо специальной атрибутикой, символикой, манерами поведения. Эти молодые люди внешне вполне благополучны – они не раскрашивают лица в разные цвета, не делают вызывающих причесок, не ходят на подозрительные тусовки. Просто тихо сидят у компьютеров. А потом вдруг прыгают с крыш. И что на самом деле творилось в их душах, уже не узнает никто.

– В развитых странах депрессии подвержено до 5% населения, в России – 20%, – говорит уполномоченный по правам ребенка в Санкт-Петербурге Светлана Агапитова. – По имеющимся данным, мысль о суициде приходит в голову 27% юношей и 20% девушек. В 60% случаев причина – конфликты со взрослыми. В Уголовном кодексе есть статья 110 – «Доведение до самоубийства». Но статистики ее применения нет. Да и привлечь кого-то по ней безумно сложно. Попробуйте, скажем, в качестве доказательств использовать взаимоотношения в семье – тут же наткнетесь на законы, запрещающие вторгаться в частную жизнь или разрешающие не давать показаний против самих себя. А неудавшиеся попытки суицида и вовсе не предполагают чьей-либо вины и потому предметом расследования не являются. 110-ю, на мой взгляд, необходимо дополнить – к ответственности надо привлекать и тех, кто распространяет информацию о способах самоубийства. Разве должен оставаться безнаказанным тот, кто фактически протянул ребенку веревку для повешения или яд для отравления?

Что же касается того, как «влезть в голову» ребенку, то здесь чудес ожидать не приходится. Как признала Агапитова, 80% опрошенных подростков ответили, что даже близкие не знают об их переживаниях. Специалисты должны каким-то образом «догадываться» об этом.

По словам заместителя главного врача по амбулаторной сети ЦВЛ «Детская психиатрия» Марины Сермус, под наблюдением специалистов в Петербурге находятся сегодня 26 153 подростка – 3,5% от всего детского населения города. За прошлый год в кризисные службы обратились 5 тысяч детей и 7 тысяч позвонили по телефонам доверия. Суицидальное поведение было зафиксировано у 119 человек (за 4 месяца этого года уже у 91). Можно с уверенностью сказать, что все это лишь вершина айсберга.

Научный «обоз», таким образом, к «полю битвы» явно подтянется не скоро. И как еще развернется и какие результаты покажет – это большой вопрос. А молодое поколение мы теряем уже сейчас. И не только тех, кто погиб физически. Но и тех, кто разуверился в жизни, потерял ориентиры, оказался один в мире, который его не понимает и не принимает.

Остается одно. Банальное. Истертое до дыр, но вечно актуальное и неумирающее, как Вселенная. ДЕТЕЙ НАДО ЛЮБИТЬ. И уже это одно удержит их от страшного шага вопреки всей жестокости и несправедливости окружающего мира.

Но это, кажется, труднее всего.