Витькин заяц

Был у меня в давние теперь уже времена, хороший, добрый товарищ. И звали его Витька. Не для всех, конечно так панибратски он звался. Для очень многих он был и Виктор Иванович, но для меня – Витька, Витек. Был он немного постарше меня, но не настолько чтобы чваниться возрастом.

Помимо своих многочисленных достоинств, он БЫЛ ОХОТНИКОМ!  

И нет такого рыбака, или охотника, в котором не сидел бы хоть маленький Мюнхаузен, знавший множество невероятных историй, в которых, несомненно, главным участником был он сам.

Одной такой из услышанных мной историй, мне хочется и поделиться с вами, так как мне кажется, что она вполне достойна вашего внимания.

Остались мы с ним как-то после работы в нашем общем рабочем кабинете - чайку из рюмочек попить, душу малость отвести мужским трепом, просто расслабиться после тяжелого рабочего дня.

«Кабинет» был совершенно изолирован от посторонних, имел автономный вход с улицы, и при соблюдении определенной конспирации, помешать нам никто не мог.

Наш треп имел обычный мужской характер, в свободной форме изложения. Поговорили немного о накипевшем, о работе (за день не решили все вопросы …), покритиковали начальство, потрепались о бабах.

Витька тогда уже был семьянин со стажем, и грустно рассказывал о том, как достала его своими придирками благоверная. Чтобы поддержать его и посочувствовать его нелегким узам Гименея, я наивно спросил его тогда - Вить, да кто у вас в доме хозяин?

Ответ его, в моем понимании тогда, не имел вариантов. Он должен был воспрять духом, гордо распрямить спину, сверкнуть глазами, и стукнув кулаком по столу, громко и грозно ответить - Я!

Однако этого к моему удивлению не случилось …

Он как-то сник, погрустнел, поскрежетал зубами, и на мой вопросительный взгляд ответил очень эмоционально, но грустно - ТАРАКАНЫ в доме хозяева …

Я, наверное, после неожиданного ответа, икнул, и сглотнул слюну …

Некоторое время после этого мы сидели молча, и каждый по своему переваривал сказанное.

Ясный пень, что разговор на эту тему не сложился, и надо было искать более веселую.

Приняли еще немного крепкого чайку. Крякнули, закурили. Многозначительно помолчали.

И вдруг, через некоторое время наша беседа покатилась на вечные и беспроигрышные темы - о рыбалке и охоте.

Я даже не ожидал, что узнаю здесь столько нового для себя. Витька был, оказывается наследным охотником из деревни стоящей в дремучих лесах, где каждый мужик был обязательно и охотник.

К тому же он оказался очень эмоциональным и умелым рассказчиком. Дело ведь касалось его любимого увлечения, к которому он не мог относиться равнодушно. Глаза его с началом повествования загорелись страстью, в них блестел огонь добытчика, индейца, преследующего добычу, гончей, идущей по следу … И понеслась душа в рай.

Всем известна картина – Охотники на привале. Так вот и вообразите себе Витька, в роли главного рассказчика на ней. Ну, а я был в роли слушателя с разинутым ртом. Третий отсутствовал в нашем пейзаже.

Попробую, насколько сумею, передать ближе к тексту его эмоциональный рассказ об одной охоте.

Дело было в воскресенье. Накануне понаехали москвичи, и собрались мы, человек двадцать на охоту. Под москвичами имелись ввиду деревенские, переехавшие жить в столицу, и другие родственники аборигенов. Почему себя он не причислил к этой категории, я расспрашивать не стал, так как говорил он с чувством гордого превосходства аборигенов над «москвичами».

Стояла прекрасная солнечная погода – займи, но выпей. Собак мы с собой не взяли. (далее он стал профессионально объяснять почему, но я этого не запомнил). Из за этих чертовых москвичей, любящих подрыхнуть, вышли мы поздно. Разбились в цепь, и стали прочесывать лес. Ну, ни шиша не было. Хоть воробьев стреляй. Леший всю дичь распугал. И опять последовала длинная, осуждающая тирада про непутевых москвичей - из за них мол, вся неудача и невезуха.

Ходили, бродили мы долго, но безуспешно – до полудня. Устали изрядно, измотались пустой ходьбой, и решили что пора уже накрывать поляну. Все сразу повеселели, и работа закипела. В умелых и бывалых мужских руках это делается очень быстро.

Полетели из рюкзаков домашние заготовки, которые заготовили мужьям заботливые жены - колбасы, огурчики, помидорчики, вареные курочки, вареные яички, селедочка, зеденый лучок, ароматный укропчик,  и прочая разнообразная снедь. Нежно доставалось главное содержимое в хрустале - прозрачненькая, радующая глаз, вкусненькая водочка. Хмурый взгляд неудачных охотников явно веселел в предвкушении удовольствия.

Быстро, но солидно и не спеша мы расселись в круг. Забулькала в граненые стаканы водочка …!

Сижу на пятой точке. В руке стакан, наполненный до краев. Возле другой руки лежит мое ружье. Предвкушаю скорое удовольствие. По команде тоста, поднимаю стакан ко рту … и … обомлеваю, и замираю …

ПЕРЕДО МНОЙ - В ПАРЕ МЕТРОВ ОТ МЕНЯ,  В КУСТАХ НАПРОТИВ - СИДИТ ЗА-Я-ЦЦЦЦ! И смотрит на меня вопрошающим взглядом …

Шевельнуться нельзя!!! … Сказать другим - НЕЛЬЗЯ…

И тут я …, держа наполненный стакан возле рта …

Медленно, очень медлееено и осторожно, …

Нащупываю свое ружье …

Поднимаю … его, подношу, прицеливаюсь, … и …

Выстрел неожиданно последовал от меня - я взорвался от смеха! Меня корёжило и складывало пополам от него. Я захлебывался им … И никак не мог остановиться, хотя прекрасно понимал, что смертельно обидел человека, так доверчиво и неосторожно хотевшего рассказать мне небывалую историю о своих охотничьих похождениях.

Жаль, что эпистолярно очень трудно описать, сопровождавшую рассказ мимику и жестикуляцию рассказчика, которая была бесподобна по своему богатству и живописности. Вновь предлагаю вам вспомнить бессмертное полотно Перова – Охотники на привале, представить себе рассказчика, и включая фантазию, привести картинку в движение. Витькино лицо было столь выразительно, захватывало своей страстью, и не погрешимой верой в сюжет своего рассказа. На его лице переливались все мимические мышцы, и создавали неповторимую картину повествования в лицах.

Когда мне все же удалось остановиться от хохота, и я, со слезами в глазах,  пытался изобразить серьезное лицо, хотя и с периодическими, истерическими всхлипываниями, я стал извиняться перед Витькой, и стал уговаривать его закончить свой рассказ. Но передо мной уже была непробиваемая броня. Он всерьез был оскорблен в своих лучших чувствах, и ни на какие мои уговоры не поддавался. Единственное что я от него услышал  -  И вот так всегда  -  как только начну это рассказывать ...

Так я и не узнал самого интересного, и не желая вас обманывать, не могу это и передать вам.

Вот такая история случилась с моим другом Витькой, и со мной, окаянным.