Кто такой интеллигент?

Термин «интеллигенция» расплывчат, как чернильная клякса. Неясно до конца, что это: социальная группа или внутреннее душевное качество? Или и то и другое вместе? А может, это некий тайный орден, имеющий свои цели и скрытно их реализующий?

Думаю, не далек тот час, когда слово «интеллигенция» превратится в технический термин, предназначенный для описания отечественной истории XIX–XX веков.

За пределами этого временного среза и за границей российской географии термин этот нежизнен и бесполезен. У нас же ему придано слишком большое значение.

Как указывает латинский корень, термин касается познавательных способностей. Очевидно, интеллигентом должен называться тот, кто умеет накапливать коллективные знания и опыт, умеет систематизировать и анализировать накопленное. Вот и все. Никаких шансов для самолюбования.

Можно предположить, что человек, отмеченный способностью к подобной деятельности, станет заниматься в жизни тем, что у него получается лучше, чем у других, и, соответственно, займет свое место в обществе.

Но наш народ в указанное время (XIX–XX века) настырно присоединял к умственным способностям некие возвышенные нравственные качества и получал в результате «виртуальное элитное существо», отмеченное умом и святостью. По сути – аналог ангела. Теперь на этого «ангела» можно возложить задачу благого переустройства мира, а в случае неудачи – повесить на «несправившегося ангела» всех собак.

Эти мысли не могли прийти когда угодно, но пришли в период возникновения веры в науку и в неизбежное счастье, достигаемое в результате прогресса. Очень примитивная цепочка размышлений, но крепка, как корабельный канат.

«Прогресс – это благо. Наука принесет счастье. Люди умные, вооруженные знаниями и передовыми идеями, двигают человечество к цели. Принадлежать к этим людям почетно и вожделенно». И вот, усвоив новый символ веры, полезли в духовную элиту все, кто боится физического труда, непомерно страдает от неутоленного тщеславия, ну и, вестимо, желает счастья всему человечеству.

Марево это рассеялось, отшумев сначала газетными спорами, затем залпом с «Авроры», затем такой свистопляской, что отдельно взятый ум осознать ее не способен. Это дела важные, но минувшие. Там, в минувшем, осталась интеллигенция разночинная, то есть семинаристы со злыми глазами, пишущие статейки в левые газеты. Осталась интеллигенция советская (термин насколько зловещ, настолько запутан). В парижских кофейнях память о себе оставила интеллигенция эмигрировавшая, поспособствовавшая гибели родной страны собственной ленью, позерством и ограниченностью. А еще была «вшивая интеллигенция», чем-то по привычке гордившаяся, но не умевшая себя ни прокормить, ни защитить. И были те, кого А.И. Солженицын называл «образованцы», то есть, по толкованию Д.С. Лихачева, помесь самозванца и оборванца.

Теперь, когда веры в науку поубавилось, скепсис увеличился, счастье удалилось за горизонт, а взгляды потухли, мы продолжаем пользоваться термином «интеллигенция» по инерции, постоянно путаясь в трех смысловых соснах.

Вот люди строят мост. Инженеры работают головой, рабочие – руками. Кто здесь интеллигенция? Я, честно сказать, не знаю. Если главный инженер пьян с утра на всяк день, а прораб матом не ругается, а разговаривает, то интеллигентом может оказаться экскаваторщик, читающий за работой Иисусову молитву, а дома перед сном – Шекспира. Именно он и будет аристократом духа, тем более истинным по той причине, что ни медали, ни добавки к зарплате за красоту своего внутреннего мира ни у кого никогда не попросит.

Интеллигенции либо нет вообще, либо (если это невидимое братство благородных душ) принадлежность к ней от рода деятельности не зависит. И уж что действительно правда, так это то, что работники умственного труда ни привилегий, ни почета, ни особого статуса за один только факт умственного труда не заслуживают.

И не надо Церкви расшаркиваться перед каждым актеришкой и режиссеришкой на том основании, что они якобы к истине вплотную подошли. Подавляющее их большинство никуда не подошло и подходить не собирается, а мы к ним – на цыпочках да с микрофончиком.

Жизнь наша такова, что даже беседа с профессором философии в девяти случаях из десяти обещает быть скучной и бесполезной. И это потому, что профессорами философии часто становятся не от любви к истине, а как раз наоборот.

Приносить реальную общественную пользу силой своего интеллекта может тот, кто осознает действительность, снимает с нее смысловые слои и вскрывает скрытые пружины и механизмы.

Непонятый мир хаотичен, и жизнь в нем настолько абсурдна, что самоубийство может стать эпидемией. Тот, кто осмыслил мир и преодолел хаос, кто дал событиям и явлениям правильные имена, тот умничка. На латыни – интеллигент. Им может быть и актер, и режиссер, но не всякий актер по необходимости.

Интеллигент – это тот дворник из анекдота, который был похож на Карла Маркса, но бороду не брил, потому что все равно «умище девать некуда».

В советское время как раз среди дворников количество более менее вменяемых людей было в процентном отношении больше, чем среди представителей других профессий. Были люди, которые не хотели подниматься вверх по карьерной лестнице, оставляя внизу совесть, и потому занимали скромные жизненные ниши, что-то осознавая и о чем-то Богу молясь. По мне, так это и есть умственно-нравственная элита.

Не надо также забывать, что существует еще анти-интеллигенция. Это очень неглупые люди, харизматичные и не без амбиций, но пойманные бесом за губу; люди, которые не распутывают, а запутывают мир. Их ум обладает каким-то бесовским качеством, какой-то инфернальной особенностью сбивать с пути, делать простое сложным, менять уродство и красоту местами, короче – превращать мир в бесовскую грезу. И эта категория людей представлена писателями, драматургами, критиками, художниками, философами, политологами, борцами за всевозможные права etc.

То есть это представители умственного труда. Быть может, термин «интеллигенция» для них неприемлем, но к элите они себя относят. Их чернильницы, вернее – картриджи их принтеров, заполнены концентрированным ядом, способным отравить сознание очень большого числа людей. Дьявол любит этих своих духовных детей, поскольку у них в руках – отмычки от замков человеческого сознания.

Тот, кто способен вести с легионом подобных «мыслителей» умную войну, и есть самый нужный человек, служащий Богу своим интеллектом.

Оставляя в стороне споры о роли интеллигенции в истории Отечества и размышления о точном определении этого самого явления, нужно озаботиться тем, чтобы «иметь глаза в голове своей» и понимать, что происходит вокруг нас и внутри нас.

Учиться надо, думать надо. При этом ни гордиться, ни считать себя лучше других нельзя. И молиться надо непременно, потому что немолящийся ум чем более силен и изворотлив, тем более похож на сатану. Такой ум все что хочешь запутает до крайней степени. До той самой степени, до которой в российской истории запутан вопрос об интеллигенции.