АД ПО ИМЕНИ КРЫМСК

Город Крымск — это абсолютный ад. 

Сначала этого не понимаешь, потому что город разрушен как-то странно, частями. Едешь по нему и видишь обычные кварталы, дома, магазины — все вроде бы в порядке. И тут же, буквально на соседних улицах, перед каждым домом лежат сложенные кучи досок и мусора — то, что осталось от внутренности этих жилищ. Рядом — вообще разрушенные дома, дома без окон, без крыш. Иногда это просто маленькие хатки, а есть и многоквартирные — в два, три этажа, где все внутри выбито и опустошено. 

Все это покрыто жутким илом, который местные почему-то называют «муляка». Муляку в большинстве домов уже отмыли, но песок и грязь все равно везде, а еще по городу все время разъезжают камазы, самосвалы и т.д., дороги тут далеко не везде заасфальтированы, поэтому в воздухе летает жуткая пыль. В сочетании с жарой далеко за 30 градусов все это создает совершенно адскую смесь. 

Есть еще и вонь. Трупы людей вроде бы убрали быстро (сколько их было, так и не понятно, местные называют самые фантастические цифры, вплоть до 9 тысяч), а трупов животных было очень много, и есть места, где воняет до сих пор. 

На улицах все время странное броуновское движение — грузовики вывозят остатки руин, куда-то ведут солдат, выстраиваются очереди у штабов, которые вроде бы должны что-то раздавать, люди тащат вещи, которые где-то раздобыли. 

Все это вместе создает невероятно депрессивную картину. 

Еще ужаснее сидеть в лагере волонтеров. Вроде бы изначально было понятно, что самая тяжелая работа — на выезде. Там надо разбирать дома, иногда даже вытаскивать трупы животных, вымывать «муляку». Я туда и не просилась, вроде бы не по возрасту. Но в лагере — атас. Наш «Добрый лагерь» стоит под палящим солнцем. Тени нет вообще. Сначала были лагеря волонтеров в центре города в парке, где тень — мы им завидовали — там стояли в основном нашисты, хотя и не только. Потом начальство их оттуда выгнало за антисанитарию... А у нас в чистом поле днем вообще тени нет, пить хочется адски, при этом, несмотря на заботу о санитарии власти, нам даже сортиры нормальные поставить не смогли. 

Я терпела, сколько могла, бегала в соседнее поле — даже не скажешь, что в кустики, или ездила на соседнюю заправку. Другие ходили в ближайшую гостиницу, где нам не так чтобы были очень рады, но все-таки пускали. 

Это вроде бы мелочь, о которой и писать не надо, но вообще-то здесь все складывается из мелочей. Если сортиров мало и они загажены, то может начаться эпидемия. Если в городе нет воды, то люди будут пить грязную воду, матерям не в чем стирать пеленки, не на чем готовить еду. А ВОДЫ ВСЕ ВРЕМЯ НЕ ХВАТАЕТ. 

Если человек не погиб, а только вещей лишился, то это, вроде бы, не так страшно — а он, видите ли, уже раскладушку требует, а раскладушки дают только инвалидам и многодетным матерям... 

У нас в лагере все время толпятся люди, которые просят раскладушки, постельное белье, подушки, одеяла, моющие средства. Раскладушки — дефицит. Из постельного белья у нас множество наволочек и кухонных полотенец, подушек нет вообще, из-за одеял разыгрываются какие-то совершенно невозможные сцены. Все же лежит прямо здесь, на глазах у людей, в коробках. Кто-то хватает одеяло, у него его вырывают с криками — только для многодетных. Он кричит — у меня мать инвалид. Ему предлагают предъявить справку. 

Был какой-то момент, когда одеял была гора, и мы их всем выдавали, кто просил. А потом оказалось, что этой горы все равно не хватает. Постельное белье было, потом ррраз — все раздали. А люди все идут... 

Конечно, теперь уже еда у них есть. Кто-то уже пишет в заявках — дайте холодильник и стиральную машину. Над этим вроде бы смеются. А с другой стороны — где они теперь возьмут холодильник и стиральную машину? 

Пострадавшим сначала должны были выплатить по 10 тысяч на первоначальные нужды. Даже эти 10 тысяч пока что получили не все. Местные говорят, что сначала с них пытались собирать справки, что их якобы оповещали. Когда началось возмущение, стали давать деньги без справок, но вычитать подоходный — вместо 10 тысяч давать 8700. Опять пошли жаловаться в прокуратуру. Подоходный отменили. Дают 10 тысяч на человека, но если в семье больше 5 человек, то все равно дают 50 тысяч. 

Вот представьте себе, что у вас ничего не осталось — волна шла на разной высоте, одна женщина рассказывала, как стояла на кухне, а внуков поставила на плиту и держала. Теперь ее семилетняя внучка стала писаться, а девятилетний внук все время видит, как на них идет волна. 

Другой мужик рассказывал, как он с женой, детьми и матерью стояли опять же на плите по горло в воде и держались за потолок. Тут в кухню влетело бревно и сбило мать. Ему пришлось выбирать — прыгать за матерью или держать дальше жену и детей. Он выбрал жену и детей, а мать утонула... 

И вот такие люди должны на 10 тысяч что-то себе купить — при том, что цены в городе взлетели ого-го, да и нет там почти ничего. Спать не на чем, одежда все грязная и сгнила, посуду унесло, готовить не на чем, мыться нечем, начинаются месячные, нет прокладок, поднимается давление, нет лекарств, нет ложек и вилок, нет трусов и лифчиков. Что из этого купишь на 10 тысяч? 

Потом им дадут 150 тысяч, которые пока что тоже еще только начали переводить на счета. Что можно купить на 150 тысяч, если тебе нужно сделать ремонт в доме, купить всю (!) мебель, холодильник, плиту, одежду и так далее. 

Конечно, все рассказывают о людях, которые ходят от одного пункта раздачи помощи к другому и что-то хватают, о бабках, которые набирают все, что можно, о тех, кто просто пытается мародерничать. Ну что можно сказать? Если ты не веришь, что государство тебе что-нибудь принесет, если не знаешь, когда тебе в следующий раз что-то дадут, то, конечно, будешь выклянчивать все, что можно. Люди копаются в кучах одежды, а одежды им навезли горы, просто Гималаи, так вот, все копаются, набивают сумки, увозят — ясно, что среди них и те, кто не пострадал, но пусть как можно больше людей получат хотя бы шмотки. 

По телевизору почему-то говорят о каких-то предметах бытовой техники, которые якобы уже привезли в Новороссийск. Люди кидаются в лагерь волонтеров и просят, а иногда и требуют со скандалом эти предметы. Где они? Мы их в глаза не видели. Все просят чайники, микроволновки, сковородки. Если бытовую технику власть привезла, то значит, на государственных пунктах ее и раздают. Как и кому? Понятия не имею. 

Совершенно невыносимо видеть восьмидесятилетних старух, которые по жаре притащились к нам, на край города, чтобы получить в лучшем случае одеяло, матерей с детьми, мужиков, которые совершенно растеряны, потому что не могут помочь своей семье.

Конечно, рядом с ними подъезжает девка на лендровере, привозит свою маму за помощью. Мама начинает скандалить, почему ей мало сковородок дали, и кричит: «Мне сам Путин ключи от квартиры дал». Почему девка, у которой есть лендровер, не может купить маме сковородки? Вопрос остается открытым. 

Ой, забыла смешную штуку еще рассказать. По непонятным причинам гумпомощь, собранную на смотровой, охраняли и раздавали МЧСовцы. Это было как-то странно, хотя они, вообще-то, нормальные ребята (не командиры их, которые ничего не дают, а солдатики, которые на солнцепеке пытаются понять, что такое памперсы номер 3), хоть и тормоза. Так вот, один мальчик, которого посадили с важным заданием записывать номера машин, на которых увозят помощь (!!!), был по фамилии Абаев. Я к нему подошла и говорю: «Скажите, пожалуйста, я правильно услышала, что Ваша фамилия Абаев?» Он (удивленно): «Да, а что?». Я: «Видите ли, тут много людей, которые очень любят Абая Кунанбаева». Он (потрясенно): нечто нечленораздельное. Я: «Ну ты чего, не слышал про окупайАбай?» На этом наше общение закончилось, потому что мальчик решил, что я сошла с ума, и к тому же, наверное, испугался слова «окупай». 

Во всяком случае, он уткнулся носом в свою тетрадочку, так что рассказать ему про «окупай» я не смогла. 

Черт, пишу, и понимаю, что я не могу адекватно описать все, что видела за эту неделю. Поэтому просто резюмирую. 

Во-первых, не верьте сообщениям о том, что помощь больше не нужна. Еще как нужна — только не одежда, а совершенно конкретные вещи. 

Во-вторых, власти не то чтобы бездействовали — все всё время что-то делают — армия, МЧС, местная администрация. Они просто совершенно не умеют помогать, и поэтому все делается невероятно медленно, а с учетом коррупции еще и не всегда справедливо. Солдатики чистят какие-то особняки, бабки стоят в очереди у штабов. 

В-третьих, есть множество людей, лишившихся домов, что с ними будет? Им говорят, что будут или строить заново, или давать квартиры в Краснодаре и Новороссийске, но насколько адекватным будет это возмещение, тоже вызывает сомнения. Если у человека был дом с участочком земли, а его запихнут в хрущобу в Краснодаре? 

В-четвертых — мучительно не хватает волонтеров и особенно волонтеров с машинам, чтобы развозить помощь. 

В-пятых — те, кто туда собираются. Не геройствуйте и не планируйте ехать на месяц. Мне кажется, надо отправлять людей максимум на неделю, потому что нервы не выдерживают. Взрослый мужик, кажется военный, сказал мне, что на восьмой день уезжает, потому что не может привыкнуть к тому, что он ходит и плачет. Что еще? Наверное, вот что — несмотря на адский ад, бардак, жару, грязь, козлиных властей и так далее по списку, здесь невероятное количество совершенно замечательных людей — и среди тех, кто приехал помогать, и среди тех, кому помогают. Про это надо все время помнить, иначе можно сойти с ума. 

Так волновалась, когда писала про Крымск, что забыла про некоторые важные вещи. 

Первая — абсурдная. Власти то нас подозревают, что мы приехали не дерьмо таскать, а бунт раздувать. Со мной лично вступил в контакт некто Вован, которого я по наивности сначала приняла за местного, который пришел помогать волонтерам. На деле Вован оказался местным ментом. Он даже мне удостоверение показал, потом завел за палатку и полчаса не давал работать, а пудрил мозги. Долго рассказывал, сколько он жуликов и воров поймал. На мой вопрос о том, почему же он главных жуликов и воров не ловит, ответа, впрочем, не дал. Все никак не мог объяснить, чего он от меня хочет, потом, наконец, сформулировал. По его словам, ему и еще человекам пяти поручено собрать информацию о лагере. Вот он у меня ее пытался получить. Где бы, говорит, мне списки волонтеров получить. 

За списками этими, надо сказать, там была целая охота, их даже прятали. На самом деле смешно — все оппозиционеры, которые приехали в Крымск, давно уже где надо записаны десять раз. Но у них же паранойя, откроют списки — а вдруг там Сергей Удальцов приехал, чтобы фонтан в Крымске построить и в нем сидеть? 

В «Добром лагере», надо сказать, куча оппозиционеров, но там же и куча людей, которые вообще к политике никакого отношения не имеют. Я посоветовала Вовану повнимательнее послушать, что местные говорят — они куда больше готовы к бунту, чем «понаехавшие». 

Местные о Ткачеве и Путине вообще слышать не могут. Вован мне пытался объяснить, что у него работа такая. Сведений от меня никаких не получил и тогда попросил разрешения хотя бы мои данные записать в блокнотик. Я ему их продиктовала, так что теперь, наверное, где-то в Крымском УВД числюсь. Тут Вован приободрился и попросил у меня данные моих детей. Я ему сказала, что они, вообще-то, в Москве. Но он их все равно хотел записать. Я ему, почему-то, эти данные дать отказалась, так же как и данные других волонтеров, о которых он меня спрашивал. 

И у меня в связи с этим один вопрос — как же можно быть такими параноидальными идиотами, чтобы считать, что люди, которые на жаре по много часов разбирают завалы и раздают помощь, при этом еще и бунтуют? Они сами сидят, наверное, в своих кабинетах, и просто представить себе не могут, что сюда можно приехать бескорыстно. 

Другой коллега Вована тоже меня расспрашивал: кто все эти люди, которые сюда приехали, кто их объединил? Я ему: фейсбук и твиттер. Понимания на его лице не увидела. Рассказала про смотровую площадку. Тогда он задал все тот же вопрос, который задавали и в Астрахани, и еще много где — а на какие деньги вы все приехали? Я ему — ну, в Москве собрали много денег для помощи Крымску, на эти деньги нанимали автобусы. Я сама с другими людьми прилетели на самолете, потому что Аэрофлот нас сажал на свободные места бесплатно. 

Это его немножко удивило, но не так сильно, как моя следующая фраза. Я говорю: а еще есть люди, которые на своих машинах приехали. Вот тут он обалдел. То, что Аэрофлот сажал бесплатно, это ладно, а то, что люди свои джипы здесь на дорогах бьют — этого он переварить не мог. До сих пор, наверное, переваривает. 

А вторая история — печальная, но в то же время придающая веру в людей. Оказывается, полковник УВД, начальник или замначальника изолятора здешнего, когда все началось, вывел людей из камер, отвел их на второй этаж, погрозил кулаком, сказал, — попробуйте только сбежать, суки, я вам побег пришью, — и оставил их там, тем самым спас им жизнь, а сам поехал на машине спасать людей на улицах и в конце концов утонул. К сожалению, не знаю его имени. 

Так же как не знаю имени человека, который сорок гастарбайтеров-таджиков на ночь запирал в подвале. Там же их, говорят, и нашли потом утонувшими.