Если бы большевики не победили в 17-м, население России было бы 600 миллионов

Альфред Кох - Александру Проханову: Если бы большевики не победили в 17-м, население России было бы 600 миллионов
 
Политолог Александр Проханов (на нашем коллаже) уверен, что революции для России - спасение...

Политолог Александр Проханов (на нашем коллаже) уверен, что революции для России - спасение...

В канун юбилея Октябрьской революции мы решили представить: а что, если 17-й год закончился бы по-другому...

 
 

Выпить. Поговорить. И даже поспорить. Например, что произошло бы с Россией, если бы безумный 1917-й вдруг закончился победой «белых»? Что было бы со всеми нами в этом случае? И неужели октябрьский переворот большевиков был так для России неизбежен?

Защищать белогвардейцев недобитые либералы «КП» призвали бывшего вице-премьера России, идейного соратника Чубайса Альфреда Коха. Патриоты-государственники отрядили своего любимца - главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова.

Удивительно, но оба оппонента под немецкое пиво и французское вино поначалу выглядели очень миролюбиво. Они даже быстро договорились считать Октябрьскую революцию неизбежной. Трогательное единомыслие «красных» и «белых» продолжалось ровно 15 секунд.

Кох (К.) (примирительно): - Мы с господином Прохановым оба считаем, что революция была неизбежна. Вопрос лишь о ее конкретном сценарии. Я не готов согласиться, что приход к власти большевиков был неизбежен для России.

Проханов (П.) (оскорбленно вспыхивая и чуть не роняя бокал с вином): - Западный путь для России?! Невозможно! Вспомните историю - русская история всегда развивается по загадочной синусоиде. Царство, укрепляясь, расширяясь до невероятных размеров, создает великую культуру, достигает цветения, а потом вдруг стремительно падает вниз, превращается в ничто. То есть в абсолютное ничто! Также завершила свое существование Киевско-Новгородская Русь. Она превратилась в кашу, в кисель, который черпали ложками пришедшие ордынцы. Потом странным образом возникла Московская вторая империя, которая достигла потрясающего расцвета - взяли Казань, разгромили Орду в Астрахани, присоединили Сибирь, Рублев, святой преподобный Сергий, русская святость... И в конце XVI века все снова превратилось в крах - гульба, иноземцы... И каждая черная дыра вроде бы исключает существование русской цивилизации. И в 17-м году снова возникла странная, загадочная, необъяснимая сила, которая опять вырвала из этой черной дыры Россию и опять поставила на ноги. Русскую цивилизацию вытащили за косы - она орала, кричала, ее выдрали и поставили под штыками... И она выстояла!

К. (продолжая демонстрировать миролюбие): - В этом и содержится противоречие, которое не может нас примирить. Да, империя не может пойти по демократическому пути по определению. Но могла ли русская революция возникнуть не в государстве, которое выкаблучивается перед всем миром, демонстрируя несуществующие мускулы, а в стране, живущей для себя, для благосостояния своего народа, - большой вопрос!

П. (ехидно): - А кто бы собрал империю, ваш Керенский?

К. (с любопытством): - Что значит «собрал империю»?

П.: - Сшил великие пространства русские! Присоединил Дальний Восток к Сибири, Сибирь к России, Кавказ к Украине, а все их вместе - к Москве?

К. (удивленно): - А кто вам сказал, что Кавказ - это Россия?

П. (еще удивленнее): - Это я вам говорю, потому что родился в Тифлисе. Я говорю, что Кавказ - это Россия!

К.: - А вот проживающие ныне там грузины так не считают.


 

 
 

П. (раздраженно машет рукой в воздухе, словно пытаясь поймать нужное слово): - А проживающие ныне некоторые идиоты в Сибири говорят, что Сибирь не Россия. И что?!

К.: - Тот же самый Ленин не предпринял никаких усилий для удержания Финляндии и Прибалтийских республик. Тот же самый Ленин подписал с немцами Брестский мир, по которому и Украина, и нынешняя Белоруссия отошли под немецкую юрисдикцию.

Где же тут стремление чего-то там сшивать? И совершенно непонятно, почему Россия не могла существовать в тех рамках, в которых она существует сейчас - без Средней Азии, без Закавказья. Я готов согласиться с тем, что Украина не обладала раньше никакими признаками государственности. Но что касается очевидных колониальных провинций, таких, как Средняя Азия и Закавказье, то я совсем не уверен, что была такая кровавая необходимость это все присоединять обратно к государству.

Сижу я, к примеру, и смотрю на это как обыватель. Рассуждаю: ну присоединили, условно говоря, Самарканд к Советам. А какой ценой? Какое-то количество солдат погибло, столько-то местных жителей было истреблено... Зачем?

Понятно, что, сидя в тиши кабинета, понимая, что ты сам-то уж точно не погибнешь в окопах за создание империи, говорить об этом легко.

Но судить, хорошо это или плохо, могут только люди, которые погибли на этом «сшивании». Я понимаю, когда солдат Красной Армии гибнет, защищая Москву в 41-м году (хотя и тут его еще надо спросить). Но солдат, который погиб, присоединяя какую-нибудь Бухару к Российской Федерации, - еще неизвестно, оправданна ли, с точки зрения павшего, его смерть.

П. (заметно соскучившись от долгой речи оппонента): - В отличие от уважаемого господина Коха я - участник примерно двадцати военных конфликтов, знаю, что такое сшивать и расшивать империи. Вы хотите спросить людей, которые погибали за окраины?! Хорошо, давайте спросим адмирала Макарова и его друга художника Верещагина, которые погибли на броненосце «Петропавловск» во время русско-японской войны: господин адмирал, вы жалеете, что пали на этой войне? Или адмиралы не должны умирать на кораблях? Они должны умирать от сифилиса или от инфаркта? По-вашему выходит, что и «Варяг» погиб как-то глупо.

К. (не задумываясь): - Глупо!

П. (от изумления Проханов делает паузу и глоток вина): - Что?! В этом случае казахские дивизии в 41-м году умирали под Москвой тоже глупо. Они сражались не за свою родину. Только русские должны были гибнуть под Москвой. Это не разговор! Империи не спрашивают у участников этих имперских событий, какова плата за эти имперские войны.

К.: - Очень плохо, что не спрашивают.

П.: - Невозможно спросить.

К.: - Значит, не нужна мне такая империя, где не спрашивают.

П. (гордо): - А мне эта империя нужна!

К. (машет рукой): - Вы тогда и умирайте. А что же вы других гоните за вашу империю умирать?!

К счастью, тут подали горячее. Пожалуй, единственное, что могло примирить «красных» и «белых». Яростный спор затих. Но Кох взял в руки шпагу, увешанную венскими сосисками, и сделал новый выпад.

А если бы победили «белые»?

П. (устало морщится): - Это не могло произойти!

К.: - Почему? «Красные» поначалу проигрывали. И мало кто на них ставил. Наибольшие шансы на победу были, кстати, у Деникина... Хотя Деникин был малоавторитетный генерал в отличие от генерала Корнилова, которого он сменил. А почему он сменил? Потому что снаряд попал в избу, где сидел Корнилов. А если бы Корнилова не убили, то армия взяла бы Москву. Случайность? Случайность...

Большевики были умелыми, абсолютно аморальными людьми, лишенными каких-либо представлений о пределах человеческой низости, которые, зацепившись за власть, не захотели ее отпустить. Они, не имея поддержки латышских стрелков, проиграли бы летний июньский мятеж в Москве, левоэсеры с анархистами сковырнули бы их. Немецкий посол Мирбах рассказывал в письмах, как он выдавал деньги латышам, которые воевали на стороне большевиков. Поэтому говорить о том, что эта интрига с пломбированным вагоном, которую устроили немцы против воевавшей с ними России, была абсолютно закономерна, неизбежна и органично вплелась в сценарий русской революции, на мой взгляд, не очень правильно.

Это справедливо и в отношении современной истории. Если бы рост цен на нефть начался на три года раньше, не в 2000-м, а в 1997-м, что было бы? Ельцин досидел бы свой срок, проводили бы его как отца нации, который, как и обещал, возродил Россию. Он был бы политическим авторитетом, мог бы влиять на курс следующего президента. А он бы продолжал либеральный курс, который бы потом журналисты называли не грабительским, а созидательным.