Владимир Рыжков о Путине и путинизме

"Сегодня Владимир Путин -  авторитарный лидер, который не связан ни законами, ни партийными решениями. Ничем, кроме, может быть, дружеских обязательств"

Михаил  Соколов

 

Михаил Соколов: Сегодня мы обсудим деятельность президента России Владимира Путина и его команды с сопредседателем Республиканской партии России - Партии народной свободы Владимиром Рыжковым. Мы начнем наш разговор с крымской катастрофы – такое символическое название. В ночь с 6 на 7 июля был полностью затоплен город Крымск, более 170 погибших, 35 тысяч пострадавших. Владимир Путин в выходные лично снова отправился в этот город, явно недовольно поругивал губернатора Ткачева. Владимир Александрович, получается, что без визита царя на место ничего нормально не работает в России? Владимир Рыжков: Что, с визитом царя что-то нормально работает? Только от того, что Путин побывал там через два-три дня после катастрофы, там стало намного лучше? Сообщают о том, что даже не все трупы животных убраны, а это означает, что могут любые самых тяжелые эпидемии. Михаил Соколов: Просто догадались на 9 день туда послать армию, внутренние войска. Надо было столько времени ждать? Владимир Рыжков: Я, кстати, обращу внимание, если взять европейский опыт, мы периодически видим там, помнишь, года три-четыре назад был чудовищный разлив Вислы в Польше. Михаил Соколов: Там почти все реки разлились и в Германии, и в Чехии. Владимир Рыжков: То же самое немцы делают, там дикие ливни и первое, что сделали немцы и поляки: буквально в первый же день армия была брошена, во-первых, на сооружение дамб и, во-вторых, на спасательные работы, в-третьих, на расчистку. В принципе по раздолбайству мы напоминаем американцев, как ни странно. Помнишь, что у них когда был ураган "Катрин" и был затоплен Новый Орлеан, Буш не сразу среагировал, прошло какое-то время. Михаил Соколов: Там рассчитывали на национальную гвардию, а она в подчинении штатов. Владимир Рыжков: У них было связано с тем, что разделены полномочия очень жестко, и центр не вмешивается до тех пор, пока не попросят штаты, то есть была такая неразбериха. Но в нашей жестко централизованной стране, где все силовики подчиняются одному человеку – президенту, и никто не оспаривает эти полномочия, конечно, надо было в первые дни принимать решение привлекать армию. Михаил Соколов: Кстати, разница все-таки есть. В Новом Орлеане был вовремя подан сигнал об опасности, людей вывозили, люди эвакуировались, и здесь претензий больших не было. Владимир Рыжков: Новый Орлеан – не Крымск,  я был в нем, это город почти с миллионным населением, он находится ниже уровня воды Миссисипи, и если бы там не были приняты экстренные меры по оповещению и эвакуации, то жертвами могли бы быть многие тысячи людей, чего там удалось избежать. По Крымску я скажу, что сейчас ясно по истечении 10 дней. Ясно то, что край, этот город и другие города и села находятся в опасной зоне с точки зрения  наводнений  такого рода, и как все знают теперь, они периодически там случаются, последний раз было в 2002 году. Михаил Соколов: Бюджетные деньги были выделены на предотвращение нового…  Владимир Рыжков: Все разговоры о том, что это невиданная стихия, не проходят, потому что они там периодически случаются. В 2002 году губернатором был тот же самый Ткачев, были человеческие жертвы. Сейчас выясняется, что очистка русел не проводилась, необходимые защитные сооружения не были построены. Система оповещения в том месте, где уже была гибель людей – вот это самое поразительное, если японцы знают, что у них цунами бывает периодически, система оповещения до каждого двора. В том же самом месте, где известно, что бывают наводнения с человеческими жертвами, система оповещения за 10 лет создана не была. Третье, что ясно – это тотальная ложь чиновников, когда они говорили, что была бегущая строка, а вчера признались, что в 9.30 вырубили свет во всем  городе, поэтому, где бежала эта строка, кроме как в головах местных чиновников, непонятно. Михаил Соколов: Самое интересное, Путин уехал, а местные жители устроили митинг на следующий день, поскольку никаких мер не принято, перемен нет. Владимир Рыжков: Поэтому никаких выводов из старых наводнений не было сделано, система оповещения не была создана, люди не были оповещены, работы были организованы из рук вон плохо, на этот счет были тысячи сообщений в интернете от волонтеров, как все это было, и она до сих пор очень плохо организована. И те люди, которые руководят краем многие годы, опять не несут ответственность. На самом деле это системная безответственность того же Ткачева, тех же МЧСовцев, на мой взгляд, их облик сильно полинял неугасимых и лучших в мире спасателей, мы видели, как они сработали по Крымску - это сильно ударило по реноме МЧС. Кто крайний? Крайний пока один человек – глава Крымского района, который даже не уволен, а временно отстранен, юридически даже он формально не уволен со своего места. Никого ответственного нет. Михаил Соколов: Почему президент не может уволить губернатора в этой системе? Владимир Рыжков: Я полагаю, что в этой системе, во-первых, есть личные мотивы. Дело в том, что это же такое место, единственное место, где Россия выходит к теплым морям. Там есть всякие берега Черного моря. Они, как мы хорошо знаем, застраиваются дворцами, в том числе при всех опровержениях народ упорно утверждает, что под Геленджиком дворец путинский, и сам Путин там регулярно бывает. Об этом Сергей Колесников, который сейчас в Америке, подробно рассказал. Михаил Соколов:  По крайней мере, ФСО охраняет этот дворец. Владимир Рыжков: Там есть еще объект РПЦ, который официально называется духовно-оздоровительным центром. Михаил Соколов: Забор там строится шикарный. Владимир Рыжков: При этом это заказники, заповедные леса, которые заросли, поросли редкими видами деревьев и так далее. Кто помогал этому? Ткачев. Потому что под всеми выделениями земли, участков, отведениями под дороги, под линии электропередач, отгораживание пляжей. Кстати, у самого Ткачева там дачка нехилая на берегу Черного моря, об этом писала "Новая газета". Поэтому этот человек оказывал и оказывает важные услуги руководству страны, руководству РПЦ и так далее. За что же его снимать при таких заслугах? Это конкретная причина. Есть более общая причина – нельзя вводить в стране принцип ответственности. Потому что если вводить в стране принцип ответственности, создать прецедент, что имярек такой-то ответственен за такую-то катастрофу или за такой-то провал, то дальше надо будет этот принцип применять к десяткам других губернаторов, которых давно пора гнать поганой метлой, министрам и даже, страшно сказать, к самому гаранту, который уже 12 лет находится у власти, а кони все тонут и тонут, а избы горят и горят. Поэтому нежелание ввести принцип ответственности – это вторая причина того, почему Ткачев работает и скорее всего продолжит работать. Михаил Соколов: Владимир Александрович, все-таки есть в России самодержавие или нет? Пусть оно построено на принципе безответственности, пусть оно недееспособное, но, тем не менее, действительно, на мой взгляд, самодержавие. Когда общественное мнение требует уволить губернатора, и мы перечисляем массу аргументов в пользу того, чтобы уволить, да, собственно, для власти неплохо было бы избавиться от недееспособного руководителя. Владимир Рыжков: Кстати, Борис Николаевич был самодержцем совсем другого толка. Он их просто снимал влет, и министров, и губернаторов. И народу, кстати, это очень нравилось. Михаил Соколов: Рейтинг только был другой. Владимир Рыжков: И цена на нефть была другая, поэтому надо все в комплексе рассматривать. Михаил Соколов: Все-таки, насколько этого самодержавия нынешнего хватит теперь, когда Путин стал главным спасателем страны вместо Сергея Шойгу? Он теперь сам всех спасает, уже нет этой прокладки. Владимир Рыжков: Мне кажется, что перестало это работать, я даже скажу, когда это перестало работать. Утонул "Курск", сработало как тефлоновый рейтинг Путина. "Она утонула", казалось бы, чудовищная фраза, которая способна похоронить любого в мире политика, тем не менее, это никак не сказалось на его рейтинге. Чудовищный Беслан, сотни детей и мирных жителей погибли, "Норд-Ост" ужасный, более ста жертв, и ничего, тефлоновый рейтинг. Мне кажется, первая трагедия, когда он не смог восстановить свой рейтинг, Саяно-Шушенская ГЭС, когда стало ясно, что одна из самых современных станций страны, построенная в советское, время одна из крупных в мире из-за коррупции на ремонте, из-за воровства на ремонте убила 75 человек, и это прямо люди связали, миллионы людей с именем Путина. Затем была ужасная история с лесными пожарами, когда стало ясно, что ничего нет, нет лесной службы, ее развалили, нет службы пожаротушения, нет службы оповещения о пожарах. И когда волонтеры, первая волна волонтеров, сейчас тема модная, она пошла по лесным пожарам. Первые были признаки, что люди сами начали ездить, рубить. Михаил Соколов: Есть реакция власти теперь забюрократизировать это дело, принять дуракций закон о волонтерах. Владимир Рыжков: Третья трагедия была совсем недавно, когда "Булгария" потонула на водохранилище, когда оказалось, что просто можно погрузить десятки людей с детьми и потопить их в километре, даже меньше от берега на ржавом корыте. Нашли опять какого-то стрелочника, в то время как это свидетельствовало о развале всей системы контроля, технической подготовки и так далее. И вот четвертое - Крымск показал, что нет порядка даже в одном из самых опекаемых властями регионах, откуда они не вылезают… Михаил Соколов: Олимпийская территория. Владимир Рыжков: Путин, Медведев, Олимпиада в Сочи. Вчера я видел какой-то зеленый трамплин, с которого кто-то сигал, какие-то лыжники там прыгают. И эта вывеска, витрина путинского авторитаризма, путинского самодержавия. В этой витрине гибнет в мирное время более 170 человек по официальным данным, потому что очень много разных разговоров идет. Михаил Соколов: Есть и пропавшие без вести. Владимир Рыжков: Более 170 человек в мирное время, и потом выясняется, что это просто тупо из-за того, что не было системы оповещения. Если бы была система оповещения, можно было бы вовсе избежать жертв или обойтись меньшими. Михаил Соколов: Может быть, она была, но ее не включили. Владимир Рыжков: Ее не могли включить, потому что не было электричества. На этот случай у  тех же японцев там, где есть цунамиопасное побережье, у них есть резервная система электроснабжения, резервная система оповещения. Здесь вообще ничего не было сделано. Поэтому мне кажется, что его рейтинг, удар он почувствует. Путин –  политик, он чувствует, что большой удар по его репутации. Вот уже второй раз туда приезжает и лично решает, какие компенсации. Понятно, что сейчас зальют деньгами, понятно, что построят новые дома, понятно, что попытаются как с Пикалево и другими местами точечно решить проблему. У людей, хотя бы немного способных связно мыслить, а таких у нас большинство в стране, все равно возникает вопрос: что ж у тебя каждое лето трагедия с сотнями жертв, и каждая из них однотипная. То грохнется электростанция, на следующее лето у тебя леса горят, на следующее лето у тебя пароход с детьми тонет, на следующее лето у тебя тонет целый город, потому что никто не оповестил. И так каждое лето. У нас каждое лето какая-то трагедия. Причем, если взять, ни одна из этих трагедий не была стихийной, ни одна из них не была предопределена. Михаил Соколов: И ни одна из них не была нормально расследована. Владимир Рыжков: Потому что если бы на Саяно-Шушенской ГЭС не воровали с ремонтов на этой крышке, которая стояла над турбиной, турбина бы не вылетела, и люди бы не погибли, 75 человек. Если бы не была тем же Путиным разрушена система, я просто знаю,   мне друзья-охотники рассказывали, нет почти лесников, посокращали всех. Лесное хозяйство фактически уничтожено. Не ведется, просеки никто не рубит санитарные, никто на вышках не стоит. Михаил Соколов: В европейский части России сейчас грандиозная эпидемия такого жучка, который поедает ёлки и так далее. Владимир Рыжков: Если вы уничтожаете в самой лесной стране мира лесников, то трудно потом удивляться, что у нас кругом все горит и лес едят жуки. "Булгария" – это не стихийное бедствие, и Крымск – это не стихийное бедствие. Дождь – это стихийное бедствие, но то, что люди не были оповещены, то, что до этого русло не чистилось и не было системы предупреждения – это не стихийное бедствие. Михаил Соколов: Техническим контролем заведовал Пуликовский, и говорят, что там грандиозные всякие истории происходили в этой системе по не наблюдению за тем, за чем надо. Владимир Рыжков: Коррупция огромная. Потом посмотрите, сколько лжи: одни службы говорят - был сброс с водохранилища, другие говорят – не было сброса. Михаил Соколов: Вот в этой ситуации хочется спросить: где парламент, где парламентская комиссия по расследованию? Где они? В отпуск ушли? Владимир Рыжков: Дело в том, что наша дума нынешняя, она внешне, думаю, как сформулировать это… Михаил Соколов: Чтобы не попасть под закон о клевете? Владимир Рыжков: Бог с ним. Всегда говорил то, что думаю, и буду говорить то, что думаю. Она внешне вроде как получше, она стала местом для дискуссий, действительно там сейчас выступают справедливороссы, коммунисты, про ЛДПР не говорю. Но она при этом качественно не изменилась абсолютно, если брать пятую, четвертую думу. Я  имею в виду, что она как была приводным ремнем кремлевской администрации, так она и осталась. Потому что, какая разница, было у "Единой России" 315 мандатов, сейчас 238, все равно она может одна без других партий принимать любой закон, что она и делает. Михаил Соколов: Конституционные законы не может. Владимир Рыжков: Было два конституционных, где так называемая системная оппозиция показала, что она тоже является приводным ремнем того же Кремля. Михаил Соколов: Они торгуются там. Владимир Рыжков: Меня меньше всего интересует, как они торгуются, я просто приведу примеры - это связано с вашим вопросом. Сейчас у нас как в брежневские времена начальники должны править пожизненно. Несколько лет назад был убран возрастной предел для Зорькина. То есть специально ради одного человека изменили закон о Конституционном суде, фактически он теперь может до, как Папа римский, до физической смерти править Конституционным судом. Сейчас подошел критический возраст  для главы Верховного суда Лебедева. Внесли поправочку о том, чтобы и там снять предел. И это оказался конституционный закон, не могла "Единая Россия" одна. Наши друзья справедливороссы, коммунисты, ЛДПР, все дружно «за», а для Кремля Лебедев очень важен, потому что он возглавляет судебную систему, полностью слившуюся с судом, прокуратурой, следствием и администрацией. То есть Лебедев в этом смысле символ полного уничтожения независимости судебной системы. И вот эта наша хваленая оппозиция дружно проголосовала за то, чтобы господин Лебедев мог и дальше руководить Верховным судом, то есть тем судом, который дискредитирует каждый день само имя суда. И второй раз, когда понадобилось "Единой России" конституционное большинство – это было как раз на прошлой неделе, было два закона о парламентском расследовании. Был закон госпожи Яровой, "Единой России", суть которого такова: ваше превосходительство, мы, поданные вам депутаты, примем участие в парламентском расследовании, если вы нам то прикажете. И второй альтернативный законопроект, подготовленный, в частности, Геннадием Гудковым и рядом других депутатов о том, чтобы сделать нормальный закон о парламентском расследовании, когда сами депутаты инициируют, когда сами создают комиссии, когда они могут приглашать, допрашивать, опрашивать, получать документы и так далее. Какой прошел? Понятно какой – прошел единороссовский закон о парламентских расследованиях, который абсолютно никакой, он ничего не меняет в нынешней системе. Но там нужна была поправка в закон о правительстве конституционная, как раз регулирующая, как правительство будет указывать депутатам проводить расследование. И за нее проголосовала системная оппозиция. То есть уже первая сессия, где единороссоам не хватало до 300  голосов – голосов коммунистов, справедливороссов и ЛДПР, они оба раза их получили. Два случая было, в обоих случаях так называемая оппозиция системная поддержала "Единую Россию". Михаил Соколов: Владимир Александрович, все-таки против закона о митингах они боролись. Владимир Рыжков: Шуму стало много, толку никакого. Боролись они, а толк? Михаил Соколов: Сейчас подали запросы в Конституционный суд коммунисты и "Справедливая Россия" тому же Зорькину. Владимир Рыжков: И как же поступит Валерий Зорькин, которому продлили его полномочия фактически до пожизненных? Все желания и прихоти которого неизменно выполняются Кремлем и наоборот. Михаил Соколов: В Питер его сослали, он не хотел ехать с Конституционным судом. Владимир Рыжков: Не хотел, но подчинился монаршей воле. Поэтому нет сомнения в решении. В 1996 году Конституционный суд черным по белому записал, что губернаторы должны выбираться народом. Потом при Зорькине этот же самый Конституционный суд написал прямо противоположное: нет, необязательно они должны выбираться народом. Михаил Соколов: А теперь снова будут выбираться народом, но с фильтрацией. Владимир Рыжков: Конституционный суд у нас как дышло, куда повернул, туда и вышло. Я хочу простую вещь сказать, что 6-я дума по существу ничем не отличается от 5-й и 4-й. Михаил Соколов: Это вас там нет, вы завидуете. Владимир Рыжков: Ничего я не завидую. Мы сейчас обсуждаем думу, а не мои эмоции. Мои эмоции можно выразить в гораздо более крепких выражениях, чем зависть. Эта дума такая,  чуть-чуть больше розовых, чуть-чуть больше красных, чуть-чуть больше желто-черных, чуть-чуть меньше синеньких единороссов, чуть-чуть меньше медвежатины, чуть-чуть больше мяса выхухоля. По сути никакой разницы, как она была ведомством по штамповке по желанию начальства, так и она осталась ведомством по штамповке. Единственное, что изменилось - это то, что большинство "Единой России", повторю в сотый раз, оно ворованное. По оценкам экспертов и недавно, Михаил, вы были на барнаульской конференции, там было два доклада посвященных как раз оценке масштабов фальсификаций. Уже сейчас на холодную голову можно их посчитать – 15 миллионов голосов сомнительных, назовем прямо – сфальсифицированных. Это 83 мандата. То есть 83 мандата незаконно удерживает в своих руках "Единая Россия", что дает ей большинство, а это в свою очередь дает ей возможность единолично штамповать любые законы, которые нужны ей и нужны Кремлю. Михаил Соколов: Все-таки, что это такое – думская монархия, самодержавие или, как написал один из наших слушателей, тирания? Владимир Рыжков: Это не тирания, говорю вам как историк. Тирания была при Сталине, когда один человек казнил и миловал, и не было никого, включая членов политбюро, вспомните историю с Бухариным, Зиновьевым, Каменевым и другими. Михаил Соколов: И Троцкого догнали. Владимир Рыжков: Ну да, Троцкий вроде как сначала спасся, а потом его в Мексике догнали. Вот это была настоящая тирания. Является ли этой думской монархией? Не думаю. Я бы все-таки поставил думскую монархию 1906-1917 года выше, чем нынешний российский режим, по многим параметрам она была выше. Начнем с того, что царь, и об этом хорошо написано во многих мемуарах, действительно стремился и старался соблюдать Основные законы, которые он же издал в апреле 1906 года. Начнем с того, что Дума не была, даже третья, четвертая царская дума не была холопская. Я хочу напомнить, что особенно четвертая дума настаивала на ответственном правительстве и очень большую роль сыграла в политических реформах в стране. Поэтому, мне кажется, в России такой коррумпированный авторитаризм, где парламент играет сугубо декоративную роль. Михаил Соколов: Владимир Александрович, эта сессия Думы, как вы говорите, которая отдел при администрации президента, тем не менее, напринимала целый пакет законов разнообразных интереснейших – это закон об НКО иностранных агентах, это закон о диких штрафах за нарушения на митингах. Намечается теперь, господа Бурматов и Костунов придумывают новых закон о средствах массовой информации иностранных агентах. Правда, пока это еще не созрело, но тем не менее, что-то такое похожее использование психологических комплексов части россиян, находящихся в плену то ли советской, то ли антизападной пропаганды, что-то вроде желтых звезд гитлеровских для евреев или как у Сталина были "лакеи буржуазии" и "безродные космополиты", чтобы ясно было, кто есть враги отечества. В комплексе, как вы всю эту политику оцениваете? Владимир Рыжков: Еще в уголовный кодекс статья о клевете. Михаил Соколов: Да, мы с вами разговариваем, а через какое-то время может не сможем так вольно разговаривать. Владимир Рыжков: Четко направлено против журналистов и блогеров – тут нет никаких сомнений. Потому что более 90% всех приговоров по статье "клевета" до ее отмены в прошлом году, за три года было 811 приговоров, 2009-2011 год до отмены 811 приговоров по статье "клевета" - 90% журналистов и блогеров. То есть совершенно четко целевая аудитория – это журналисты и блогеры. Как в целом оценить? Что удивительного? Мы все знали и говорили в этой студии, что приход Путина снова в Кремль – это реакция, политика реакции, закручивание гаек. Вот мы ее и видим. Михаил Соколов: Просто такое впечатление, что консультируют Путина такие люди после Суркова (а он теперь кажется почти либералом), которые страдают тяжелейшим параноидальным страхом перед придуманными ими же революциями, якобы управляемыми из заграницы. Плюс люди, которые не собираются даже соблюдать какие-то элементарные нормы приличия, интернет-провокаторы в прошлом, а теперь видные депутаты Государственной думы. Новая у них идея, например, лишать депутатов мандата за какие-то некорректные высказывания, антигосударственно направленные. Владимир Рыжков: Если примут этот закон, то туши свет. Михаил Соколов: Это без суда и следствия. Извините, нацисты применяли такие методы, они Рейхстаг в 1933 году зачистили сначала от коммунистов, а потом от социал-демократов. Правда, они сразу целыми фракциями сметали политических противников. Такое впечатление, что в работе в администрации президента просто пакет чрезвычайных законов. Владимир Рыжков: Во-первых, я думаю, что в данном случае никто Путина не консультирует, почти уверен, что это его личный креатив. Михаил Соколов: Он сам пишет эти тексты? Владимир Рыжков: Дело в том, что он сам не пишет, он дает указания, что в этих текстах должно быть. Дело в том, что то, что мы видим – это воссоздание советских практик. Путин сам в своих ранних мемуарах, "От первого лица" они назывались – это 2000 год, он рассказывает, как он гонял диссидентов в Петербурге около Исаакиевского собора. Ничего нового нет. Закон об экстремизме воспроизводит сталинские и брежневские статьи об антисоветской пропаганде и антигосударственной деятельности – это ровно один в один. Закон об НКО, кстати, забыли вы сказать, что впервые в российское законодательство введены новые нормы, касающиеся интернета. Михаил Соколов: Черные списки. Владимир Рыжков: Не только. В законе о митингах, я хочу напомнить, кто забыл, введена ответственность административная и уголовная за организацию несанкционированных акций через интернет. В закон, в уголовный кодекс. И то, что они делают по интернету, черные списки – это восстановление советской цензуры. Был такой Главлит, сейчас фактически вводится Главлит только на новом технологическом уровне, когда будут чиновники решать, какой сайт достоин, какой недостоин. Анатолий Лебедько, который был у нас на алтайской конференции не так давно, рассказывал, что Белоруссия давно это сделала. 5-7 лет назад у них был принят аналогичный закон, та же самая, ровно один в один мотивация, как у Путина и единороссов, что против педофилии, порнографии, эротики, самоубийств и так далее. Кто первый попал под удар? "Белорусский партизан" и "Хартия-97". Михаил Соколов: В Туркмении все сайты с "com" недоступны. Владимир Рыжков: Поэтому Путин воспроизводит сталинско-брежневское законодательство. Вот, пожалуйста: НКО, работающие при иностранном финансировании, хотя это может быть вообще не государственное финансирование, "Гринпис" или "Трансперенси Интернэшнл". Михаил Соколов: Фонд дикой природы. Владимир Рыжков: Фонд дикой природы, который защищает тех же любимых Путиным барсов. Смешная история была на прошлой неделе, когда Шохин Александр Николаевич, видный единоросс, преданный путинец и глава РСПП, обратился с челобитной к одному из двух царей – младшему, о том, чтобы исключили РСПП из числа будущих иностранных агентов. Потому что у РСПП оказались обширные связи в деловом мире на Земном шаре, и они прямым ходом в первые ряды агентов попадают. Поэтому Путин восстанавливает прошлое: цензура СМИ, все НКО с западным участием, зарубежным участием – иностранные агенты вообще, сталинская терминология вернулась. У нас даже в словарях русского языка: иностранный агент – синоним шпион. Чудовищное наказание на самом деле за якобы нарушения на якобы несанкционированных митингах, которые сама власть запрещает, а потом объявляет несанкционированными, как с депутатом Бессоновым было. Сначала не разрешили провести мирную акцию, а потом, когда депутат Бессонов туда пришел, начали с ним толкаться, сейчас сняли с него иммунитет. Кстати, тоже первый за 20 постсоветских лет прецедент, когда иммунитет снят не за кражу, не за убийство, а именно чисто по политическим мотивам. Поэтому Путин воссоздает советское карательное законодательство времен Андропова, частично с отсылками и отблесками сталинского законодательства, полностью вся конструкция восстанавливается – антисоветская деятельность, антисоветская пропаганда, цензура, борьба с иностранными агентами, за клевету на советскую власть тоже можно было загреметь и гремели огромное количество людей, тот же Сергей Адамович Ковалев нам хорошо известный. Михаил Соколов: 190-я статья УК РСФСР. Владимир Рыжков: Совершенно верно. То есть Путина не надо консультировать, он сам эксперт по советской карательной системе, поэтому он еще фору даст всем Володиным и Сурковым, когда речь идет о восстановлении советской карательной системы и советского карательного законодательства. Михаил Соколов: Давайте еще немножко про закон о выборах губернаторов. Дело в том, что закон принят с муниципальным  фильтром, но спущен в регионы, там  должны свои законы напринимать. Посмотрим одну-другую область, например, Ульяновскую. Сергей Гогин расскажет, что там с этим законом делают. Сергей Гогин: Закон о выборах губернатора Ульяновской области, принятый региональным законодательным собранием, в целом соответствует политической реформе, состоявшейся на федеральном уровне. Ульяновские депутаты проявили дополнительную твердость и лишили кандидата в губернаторы возможности самовыдвижения, право выдвижения закреплено только за партиями. Председатель комитета заксобрания, член "Единой России" Игорь Тихонов объясняет причину. Игорь Тихонов: Даже если человек называется самовыдвиженцем, он все равно выдвигается не сам, его все равно выдвигает какая-то группа, полукриминальная группа, финансово-промышленная группа. Но только тех, кто выдвигал, никто не знал, они оставались всегда в тени. Сегодня главная и единственная группа, которая может выдвинуть кандидата в губернаторы – это политическая партия, которая прошла соответствующие процедуры регистрации, которая прозрачна в своей политической работе. Сергей Гогин: Но в партиях состоит менее процента населения России, говорят депутаты от КПРФ, к тому же, сколько представителей "Единой России" уже село на скамью подсудимых, и никакой ответственности партия не понесла. Нарушена статья конституции о праве граждан быть избранными, говорят коммунисты, и обещают оспорить закон в Конституционном суде. Теперь о муниципальном фильтре. Ульяновские законодатели установили, что кандидат в губернаторы должен будет заручиться поддержкой 9% муниципальных депутатов и глав местных администраций. Для Ульяновской области это 169 человек. Понятно, что сегодня лишь кандидат от партии власти пройдет муниципальный фильтр, но по плану следующие выборы губернатора только через четыре года, напоминает председатель ульяновского законодательного собрания Борис Зотов, и все еще может измениться. Борис Зотов: У нас предстоят выборы в муниципальные советы, до этого появятся новые партии, я полагаю, что это будет стимулировать и партийную конкуренцию Сергей Гогин: Руководитель фракции КПРФ в заксобрании Александр Кругликов говорит, что безальтернативными выборы в любом случае не будут. Александр Кругликов: Нам сегодня дано право создавать партии, 500 человек достаточно, и эти партии будут выдвигать своих кандидатов. Я совершенно убежден в том, что "Единая Россия", точнее руководство Ульяновской области договорятся с вполне конкретной политической силой о  выдвижение второй фигуры для того, чтобы видимость альтернативы присутствовала. Сергей  Гогин: Коммунисты говорят, что у них  будет свой кандидат, хотя имен не называют. Напомню, что в 1996 году сам Александр Кругликов баллотировался в губернаторы и ему чуть-чуть не хватило для победы над «красным губернатором» Юрием Горячевым, хотя, по другим данным, итоги тогда были подтасованы. Ульяновский политолог Николай Васин считает, что в Ульяновске есть достойные фигуры среди бизнесменов и хозяйственников, которые могут претендовать на губернаторский пост, но они пока не раскручены. Николай Васин: Но есть другое соображение. Когда политик долго во власти, люди видят его потолок, люди начинают голосовать против, тогда шанс получают фигуры третьего-четвертого ряда. Яркий пример – приморский Наздратенко и Дарькин со скандальной репутацией. Сергей  Гогин: Законодательное собрание Ульяновской области также своим решением увеличило состав регионального парламента с 30 до 36 депутатов, половина из которых будет избираться по партийным спискам, а половина – по одномандатным округам. А региональное правительство отличилось новой антикоррупционной нормой: чиновник, который сообщит о том, что его склоняли к коррупции и докажет это, получит единовременное поощрение в размере 3000 рублей. Михаил Соколов:  В Мурманской области, как сообщает наш корреспондент Андрей Королев, оппозиционные депутаты смогли заблокировать принятие законопроекта о выборах губернатора, поскольку у них есть треть голосов в областном собрании и поскольку нужно вносить поправки и в устав области, они не дают править устав, пока "Единая Россия" не пойдет им навстречу. Андрей Королев: Закон о выборах губернатора Мурманской области принят лишь во втором чтении. Третье предстоит в сентябре. Юридическая коллизия заключается в том, что сам закон должен был рассматриваться после того, как депутаты примут изменения в Устав региона. А в нем прописано, что глава области избирается по спискам партий, представленных в Думе, а так называемая планка подписей избирателей для кандидатов не должна быть меньше семи процентов. Думская оппозиция настаивала на снижении порога до полутора процентов, но большинство от «Единой России» остановилось на цифре, прописанной в Уставе. Председатель мурманского парламента Василий Шамбир изначально сомневался в том, что законопроект ждет легкая судьба. Василий Шамбир: Принимать его все равно нужно, но параметры, о которые мы споткнулись, по поводу процентной составляющей сбора подписей, по поводу «фильтров», мы будем обсуждать. Андрей Королев: Руководитель фракции «Справедливая Россия» Александр Макаревич заявляет, что парламентская оппозиция не пойдет на уступки парламентскому большинству. Александр Макаревич: И фракция «Справедливая Россия», и другие оппозиционные партии не поддержат законопроект «О выборах губернатора Мурманской области». Мы считаем, что его концепция имеет очень серьезные изъяны, которые обязательно должны быть устранены. Андрей Королев: В Мурманской областной Думе – 36  депутатов. 22 голоса – у «Единой России», 5 депутатов от КПРФ, 5 - у «Справедливой России и 3 у  ЛДПР. Один депутат имеет статус независимого. Чтобы изменить Устав области требуется две трети голосов от общего количества. Единороссам навстречу не идут. Предлагают переговоры. Оппозиция настаивает на уменьшении семипроцентного барьера, но при этом может отказаться от пункта, по которому на пост губернатора могут претендовать и самовыдвиженцы. Однако так называемого пакетного договора не получилось. Во время второго чтения законопроекта слово взяли коммунисты. Член фракции КПРФ Павел Сажинов. Павел Сажинов: Мы считаем, что у нас есть право утвердить свою позицию принятием решения по Уставу области. До тех пор, пока не будут внесены изменения в Устав, закон о выборах губернатора не будет иметь юридической силы. Андрей Королев: Руководитель фракции КПРФ Геннадий Степахно предложил перенести так называемой пакетное голосование по изменения Устава области на осень. Геннадий Степахно: Если пакетно не будет обсуждаться этот вопрос, мы примем консолидированное решение не голосовать за внесение изменений в Устав Мурманской области во втором чтении. Нас ничто не торопит и не тревожит в связи с тем, что до 1 июля якобы надо принять этот закон. У нас губернатор избран – пусть поработает. А «единороссы» пусть подумают до осени, будем ли мы работать в новой системе координат по выборам губернатора Мурманской области. Андрей Королев: Результат двух заседаний Мурманской областной Думы маловразумителен. Законопроект, по которому губернатор избирается только по партийным спискам и только при условии, что кандидатура набирает не менее 7 процентов подписей от общего числа избирателей, принят во втором чтении. Однако он не может стать полноценным законом до тех пор, пока не изменен региональный Устав. Сейчас этот вопрос находится в ведении Мурманской областной прокуратуры, однако, судя по общим настроениям, депутаты вернутся к нему не ранее октября. Михаил Соколов Еще одна новость, только что она пришла: компартия отказалась от участия в выборах губернатора Белгородской области, поскольку из почти трехсот тысяч депутатов муниципальных образований региона только 16 коммунистов, и партии пришлось бы получить согласие у партии власти на выдвижение своего кандидата. Так что ситуация с этим законом чудовищная, по всей видимости, во многих регионах просто даже коммунисты не смогут выдвинуть своего кандидата. Неслучайно коммунисты и "Справедливая Россия" подали, как мы говорили, в Конституционный суд запрос по поводу конституционности этого документа. Как вы оцениваете происходящее с этим? Владимир Рыжков: Пропаганда трубит, что прямые выборы. Как всегда, это стопроцентная ложь. Потому что свободные выборы – это когда в них можно участвовать, когда есть какие-то барьеры, например, человек со справкой из психушки не мог быть кандидатом – это, на мой взгляд, допустимый фильтр. Или, например, денежный залог разумный, чтобы человек из небогатых слоев населения мог его внести. Или какой-то невысокий процент сбора подписей, чтобы человек без огромных ресурсов мог их собрать. То, что сделали Медведев и Путин – это просто ни в какие ворота не лезет. Вот Ульяновск - 9% муниципальных депутатов. Люди еще не знают нюансов. Михаил Соколов: В Белгородской 5%, и коммунисты все равно не могут выдвинуть. Владимир Рыжков: Там же еще масса нюансов, а нюансы таковы, что они должны быть из всех районов области. Нельзя подписаться дважды, например,  за единоросса и за справедливоросса. И там еще масса, даже внутри этого барьера еще барьеры, и все это напоминает просто скачку с препятствиями, где каждый следующий барьер все выше и выше, и последний где-то под небом. Поэтому во что превратятся так называемые свободные губернаторские выборы 14 октября? Я скажу, во что они превратятся. Фактически они будут безальтернативными, где спарринг-партнером для действующего губернатора единоросса будет выступать подобранный им кандидат, это, кстати, может быть и коммунист, но такой - из своих. Михаил Соколов: Предлагали новгородским коммунистам такого, они отказались. Владимир Рыжков: Им могут сказать так: давайте Васю Пупкина, который формально коммунист, но при этом с губернатором имеет общий бизнес и в бане водку пьет. Дальше "Единая Россия" выберет спарринг-партнера, одного или двух, даже необязательно одного, они могут и троих. Михаил Соколов: Есть ДПР знаменитая партия, СДПР. Владимир Рыжков: Есть какие-то "Женщины", есть какие-то "зеленые". Более того, администрация области или края поможет собрать подписи, прикажет муниципалам, и они наберут свои 2%. На самом деле это будет имитация, то есть выборы формально будут всенародными, формально будут альтернативными, но суть этого закона медведевского в том, что реально сильные фигуры из оппозиции к выборам допущены не будут. И в этом смысле они ничем не будут отличаться от думских, до которых не допустили реальную оппозицию, и от президентских, до которых тоже не допустили реальную оппозицию. Это такая же путинская имитация, как и то, что было до этого. Михаил Соколов: Давайте мы пару вопросов примем. У нас звонок из Калининграда. Пожалуйста, Алик. Слушатель: Здравствуйте. У меня два коротких вопроса Владимиру Рыжкову. Скажите, пожалуйста, в мавзолее, когда Ленина похоронят, кто займет место Ленина? Второй: кто сегодня делает нынешнюю власть легитимной? Михаил Соколов: Первая шутка, по-моему, была. Владимир Рыжков: Я не знаю, кто займет мавзолей. Я надеюсь, что там будет музей русской трагедии. Маленькое, конечно, для музея помещение, но можно сделать хорошую экспозицию. Само здание Щусева гениальное и очень хорошо вписано в Красную площадь. Поэтому все разговоры о том, что надо сносить – это безумие, это настоящая высокая архитектура. А что там будет - не знаю. Легитимность в чем? Нет никакой легитимности, в том-то все и дело. То есть Путин не потомок пророка Магомеда, в нем не течет кровь Рюриковичей и Романовых, и даже Гогенцоллернов, хотя он по-немецки говорит. У него нет легитимности большевиков, на этом держался миф, которые сделали революцию, уничтожили царя ненавистного, победили в гражданской войне. Заслуг тоже особых нет. Михаил Соколов: Цены на нефть дают ему легитимность? Владимир Рыжков: Цены на нефть, пропаганда, насилие, которое он постоянно применяет, страх, на котором он держится. И пассивность большой части населения, которая привыкла жить, как живется, знаменитое - лишь бы не было войны. Да, живем плохо, да, коррупция, но лишь бы не было войны. Михаил Соколов: Нам напоминают цитату из премьера Горемыкина, которая была направлена депутатам тогдашней Думы: "Я с удовольствием выслушал вашу фантастику, но хочу напомнить, что пока в России самодержавный монарх, ни вы, ни я ничего решать не вправе". А нынешний режим – это классическая олигархия, когда никому из богатых не могут оторвать голову". Пишет Александр. Владимир Рыжков: Да, похоже на то. Михаил Соколов: Насчет премьера, есть сейчас в России премьер-министр Дмитрий Медведев. И что забавно, проводится совещание в Магнитогорске о развитии черной металлургии. Кто, вы думаете, проводит это совещание? Владимир Путин. А вообще-то премьерское дело промышленностью заниматься. Владимир Рыжков: Собственно говоря, Владимир Владимирович никогда себя не ограничивал. Если его интересует металлургия, кто же ему запретит. Михаил Соколов: Помните, он "Мечел" в 2008 году хотел кошмарить, но тут кризис помешал. Видимо, решил вернуться к знакомому делу. Владимир Рыжков: Медведев – это один из чиновников в его окружении, пусть и по должности второй человек в стране. Поэтому Путин берет себе любое полномочие, которое ему нравится. Михаил Соколов: Даже в Крымск Медведев не мог съездить. Владимир Рыжков: Сегодня Путин взял себе черную металлургию, завтра он возьмет себе бюджет, скорее всего так и будет, послезавтра еще чего-нибудь. То есть это действительно авторитарный лидер, таких в мире не так много, но еще достаточно, авторитарный лидер, который не связан ни законами, ни партийными решениями, кроме может быть дружеских обязательств, как мы видели, с Ткачевым. Михаил Соколов: С Берлускони. Владимир Рыжков: Когда есть взаимные услуги, и он обязательства выполняет. Михаил Соколов: Владимир из Калининграда написал нам: "Путин возомнил себя великим, назначив себя президентом, построив вертикаль власти, а это зеркальное отражение государственного устройства Германии великим фюрером. Историю все знают". В деталях, правда, расходятся, но есть некоторые закономерности. Владимир Рыжков: Что считать величием? Обычно в мире великими людьми принято считать, которые добились великих достижений. Например, тот же Махатма Ганди, который привел Индию к независимости, или Джавахарлал Неру, который создал демократическую систему, довольно успешную до наших дней, крупнейшую демократию в мире. Или тот же Конрад Аденауэр, который выбрал для ФРГ после 1945 года стратегию интеграции в Европу, интеграции в демократический мир, демократического политического устройства, прав человека. Мы видим, что такое Германия сегодня. То есть в чем величие Путина? Мне интересно было бы послушать какого-нибудь адвоката его. За 12 лет у власти, какие великие свершения совершила наша страна для того, чтобы он вошел в сонм великих? Правит, как может. Михаил Соколов: Олег нам звонит, давайте спросим. Вы случайно не адвокат Путина? Слушатель: Нет, я сварщик. Михаил Соколов: А вопрос у вас какой? Слушатель: Я хотел, чтобы Владимир сказал, как там с Явлинским, дружба будет или нет? Насчет единого кандидата от оппозиции продвигаются дела? Михаил Соколов: Вы там с Кудриным совещались. Народ волнуется. Владимир Рыжков: Я, Олег, всегда за все хорошее, Михаил не даст соврать. Я много лет предлагал Явлинскому, перед выборами 7 года встречался, предлагал объединить Республиканскую партию и "Яблоко", пойти вместе. Тяжело с ним, с Григорием Алексеевичем, все это знает, кто хоть немножко следит за политикой. Михаил Соколов: А с другими? Есть такой высокий человек Прохоров, есть Алексей Кудрин. Владимир Рыжков: Я не просто голословно говорю, я же смог объединиться с Михаилом Касьяновым, с Борисом Немцовым, я готов дальше. Михаил Соколов: И разъединиться с Владимиром Миловым. Владимир Рыжков: К сожалению, это скорее он с нами разъединился, а не мы с ним. Так уж вышло. О чем я, кстати, сожалею, я считаю, что он молодой, талантливый, перспективный политик и плохо, что мы разошлись. Что касается Явлинского, я очень надеюсь, думаю, что что-то должно получиться у нас уже на выборах региональных и местных в октябре. У нас есть договоренность с "Яблоком", что мы объединим усилия. Где-то РПР поддержит список "Яблока", где-то "Яблоко" поддержит список Республиканской партии, где-то мы вместе будем поддерживать единые списки по одномандатным округам. Поэтому начнем с такого маленького шага 14 октября, а там доберемся до единого кандидата. Судя по тому, что Владимир Владимирович только заступил на третью, реально на четвертую свою вахту на галере, и он намерен, судя по этим двум бурным месяцам его законотворчества, намерен править как минимум 6 лет. Михаил Соколов: Что-то маловато вы ему даете. Владимир Рыжков: Знаю одного человека, весьма политически значимого, который говорит: запомни - 6 + 6. Есть и такие настроения. Поэтому до единого кандидата дожить надо. Михаил Соколов: Слушайте, от вас не разбегутся люди? Тут активистка "Солидарности" Анастасия Рыбаченко решила эмигрировать после того, как у нее обыск устроили. На Запад направились некоторые другие люди, а кто-то сидит по этому делу о митингах 6 мая. Как-то нехорошо все. Владимир Рыжков: Не очень принято среди приличных людей себя цитировать, но в данном случае это уместно, потому что вопрос об этом. По-моему, "Московскому комсомольцу" еще прошлой зимой давал интервью. Вопрос обычный: что будет, если Путин вернется? Я сказал, что в его первые десять лет Россию покинуло порядка двух миллионов человек. В основном люди уехали в Европу, немало в Соединенные Штаты. Кстати, немало людей, особенно москвичей, уехало в разные экзотические страны типа Таиланда, Малайзии, где можно за очень небольшие деньги, сдавая квартиру в Москве, жить как Робинзон Крузо, только со всеми удобствами, бананы падают тебе в рот, и ты можешь ни о чем не думать. Я сказал, что если Путин вернется к власти, то это будет волна реакции, которую мы сейчас наблюдаем. И я прогнозирую, что порядка двух миллионов человек может покинуть страну в следующие 6 лет. Особенно, если наступления на элементарные удобства и права – интернет, НКО, волонтерство, митинги – это элементарные свободы. Михаил Соколов: Но это и страх власти, которая боится оппозиции. Владимир Рыжков: Есть разные люди. Есть люди, которые пойдут на ОМОН с дубинками, а есть люди, которые возьмут дочку на руки и уедут. Причем это будут люди не из тех в основном, которые метут улицы и делает другую примитивную работу. Мы же знаем, кто уезжает – уезжают врачи, Настя Рыбаченко образованная девушка, уезжают студенты, уезжают молодые специалисты, уезжают экономисты и так далее. Очень много продолжает уезжать специалистов точных наук, математики, физики, много биологов уезжает, потому что сейчас эта наука востребована. Поэтому Россия продолжает, у нас же эмиграция больше, чем после революции по некоторым оценкам, тем более сейчас границы пока открыты. И в этом смысле наступление режима на элементарные удобства, я уже не говорю права и свободы, на элементарные удобства такие, как приватная жизнь, интернет, возможность свободно высказываться, вытолкнет очень много людей. Михаил Соколов: А что тогда противопоставить? Василий из Японии интересуется, участвуете ли вы в организации митинга в сентябре? Далеко до сентября, но тем не менее, какой-то митинг наметили. Владимир Рыжков: Происходит, если честно, разброд и шатание. Потому что оргкомитета в том виде, в котором он был с декабря по март, не существует. Михаил Соколов: Вот и пишут, что оппозиция в большей степени виновата, что Путин снова у власти. Все неправильно вы сделали. Владимир Рыжков: Ну да, я знаю, что мы делаем все неправильно, как правило, это пишут люди, которые сами ничего не делают. Поэтому сейчас опасность в том, что, во-первых, размываются цели протестов. Мы с вами, Михаил, в одном из эфиров обсуждали этот странный манифест протестного движения. Михаил Соколов: Забыли про этот манифест уже. Владимир Рыжков: Но так как речь идет о протестном движении, то вокруг него делается попытка построить всю дальнейшую работу, а он вообще никакой. То есть если у декабрьско-мартовских акций были четкие цели, а их было четыре: первая – добиться прекращения политических репрессий и освобождения людей. Михаил Соколов: Не добились. Владимир Рыжков: Вторая – это политическая реформа, чтобы реально были выборы губернаторов.
Михаил Соколов: Получили имитацию. Владимир Рыжков: Третья – добиться досрочных выборов в Госдуму. Михаил Соколов: Ни шиша. Владимир Рыжков: И четвертая – добиться выборов президента. Михаил Соколов: Увидели того же самого президента. Владимир Рыжков: Я к чему говорю: сейчас фактически четыре задачи, которые, на мой взгляд, остаются самыми важными, еще раз повторю – прекращение репрессий, политическая реформа, досрочные выборы парламента и досрочные президента – фактически сняты с повестки дня, и вместо этого предлагается неизвестно что и непонятно что. А когда нет четких сконцентрированных задач, вокруг которых можно объединять людей, то, собственно говоря, непонятно, к чему зовет людей протестное движение. Михаил Соколов: С другой стороны может быть проблема в том, что власть создает постоянно новые поводы, эти все атаки через законодательство, и оппозиция отвлекается на тактические уколы. Владимир Рыжков: Так вот не надо отвлекаться. Нет, отвлекаться надо в том смысле, чтобы противостоять, но не надо забывать стратегическую цель. А стратегическая цель остается прежняя – прекращение политических репрессий, политическая реформа, досрочные выборы парламента, досрочные выборы президента. Эти четыре задачи должны оставаться прежними. Как добиться успеха? Акции осенью должны быть максимально массовыми. Для того, чтобы акции осенью были максимально массовыми необходимо, чтобы в протестное движение пришли все от "Яблока", коммунистов, РПР, ПАРНАСа до Навального, Удальцова и других. Сейчас этого нет. Сейчас очень узкий оргкомитет, который чуть ли не тайно собирается, что-то там готовит и в этих условиях и условиях отсутствия четких целей и ориентиров, я боюсь, что протестное движение вновь не добьется результатов, так же как, к сожалению, не добилось до этого. Михаил Соколов: Владимир, тут мы с вами может быть видели, я, по крайней мере, видел очень интересный текст Коха в одном из журналов. Два тезиса: "Если Путину опять повезет, и цены останутся достаточно высокими, он проскочит". И второй: "Путина погубит коррупция. Он ничего не может изменить в этом вопросе, не может вернуть то, что постепенно уходит – любовь народа". Как вам такой пассаж? Владимир Рыжков: Я согласен с тем, что он может проскочить. Потому что если кардинально ничего не изменится, и это пробуждение общества будет касаться только крупных городов и то только части крупных городов, то у него инерция долго будет поддерживать. Что касается коррупции, да, это очень острая тема, но я думаю, что гораздо более острая тема – это несправедливость и неэффективность, несправедливость созданной системы и тотальная неэффективность  государства, то, что мы видели на Саяно-Шушенской ГЭС и в Крымске.

<hr/>

.Каково будущее путинизма: репрессии, распад, эволюция?        

 
x
  • Digg
  • Facebook
  • Google Bookmarks
  • Live Journal
  • MySpace
  • Reddit
  • Twitter
  • Yahoo Bookmarks
  • Yahoo MyWeb
  • Mojmir
  • Я.ру
  • В Контакте
<hr class="delimiter"/>
 
x
 
 
Размер шрифта - +
Михаил Соколов: Конференция "Россия: политический и экономический сценарий поствыборной эпохи", которую проводит Фонд Эберта и Владимир Рыжков, проходила в Барнауле уже в 19 раз. Политологи и экономисты пытаются нащупать основное направление вектора развития страны, на который влияет ожидание удара по сырьевой российской экономике второй волны мирового кризиса и массовые протесты, спровоцированные фальсификацией властями думских выборов, а также репрессии против антипутинской оппозиции. Обещанная модернизация политической системы России превращается в ее имитацию: выборности членов Совета федерации не будет, регистрация множества партий является для власти лишь способом создания массы спойлеров, а якобы прямые выборы губернаторов ограничены фильтрами. Не все так просто, утверждает вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. По его мнению, Кремль ищет выход из конфликта с политической оппозицией в сделке с еще недавно им же униженными региональными элитами. Алексей Макаркин: Региональные и местные выборы, которые пройдут в этом октябре, они уже пройдут в принципиально иных условиях в сравнении с тем, что было раньше. Некоторые неожиданности там могут произойти, а революционные изменения вряд ли возможны. Власть чувствует, что период наибольшего благоприятствования для нее  закончился и, следовательно, надо отменить некоторые шаги, пересмотреть некоторые решения, которые были приняты в тот момент, когда ситуация для власти складывалась максимально благоприятно. То есть власть изменяет правила игры в зависимости от конкретной ситуации, что для нее представляется возможным, выгодным или невыгодным в тот или иной момент. Причем, частично происходит возвращение к тем способам, которые властью в свое время были апробированы. То есть на самом деле не очень много принципиально новых вещей. Возвращение к партийному многообразию, в каждом регионе будет своя ситуация, но возможны такие регионы, где у "Единой России" будет слабый результат, там запустят какую-нибудь партию рабочих, и она сможет стать союзником "Единой России", образуя вместе с ней большинство. Второе – это ставка на одномандитников. Одномандатник, причем одномандатник, который идет от партии власти официально, и одномандатник, который может идти от каких-нибудь союзнических партий, и одномандатник, который идет формально независимый, он может войти в это будущее большинство. В-третьих, это частичный союз с региональными элитами. Вообще с региональными элитами у Кремля отношения были противоречивые. Достаточно вспомнить, что в 2000 году, когда начиналось строительство административной вертикали, то именно по региональным элитам был нанесен определенный удар достаточно серьезный с переформированием Совета федерации, который перестал быть губернаторским клубом. Следующий удар, еще более сильный, был нанесен в 2004 году, когда были отменены выборы глав регионов. Сейчас главное, что для власти политическая оппозиция выглядит куда более серьезным оппонентом, чем регионы. Здесь мнение властей и региональных элит оказались близки. Большинству региональных элит тоже не нужна оппозиция, большинство региональных элит тоже воспринимают оппозицию как угрозу для себя, для своих интересов. Они уже интегрировались в "Единую Россию", они внутри договорились, и они не хотят больших изменений. Поэтому есть возможность на этой основе договориться. И наверное, такой второстепенный момент, что изменился характер региональных элит. Оттуда ушли какие-то амбициозные фигуры, которые имели общенациональные, федеральные перспективы. Нет Лужкова, Шаймиева, Рахимова. А те фигуры, которые их сменили, они уже поднялись в иной ситуации, уже поднялись в нулевые годы, и поэтому они не рассматриваются властью на сегодняшний момент как серьезные оппоненты. Вот этот союз с регионалами нашел свое отражение в понятии муниципального фильтра. У нас его чаще всего рассматривают только с одной стороны – как препятствие для оппозиции. Препятствие удобное для Кремля, потому что отсекать оппозицию станут на региональном уровне, а как бы федеральный центр здесь оказывается ни причем. По сравнению с первоначально планировавшимся президентским фильтром, когда президент принимал на себя политическую ответственность за возможные непопулярные решения, за недопущения оппозиционного кандидата, муниципальный фильтр выглядит вполне приемлемым. Можно сослаться на опыт Франции, но у нас обычно, когда говорят о зарубежном опыте, ограничиваются одной фразой, что и во Франции такая же ситуация. Но во Франции такая ситуация только на президентских выборах и нужно получить поддержку  одного процента представителей элиты. У нас при самом оптимальном сценарии это 5%, а большинство регионов, не сомневаюсь, установили максимальную планку в 10%. У муниципального фильтра есть еще одна составляющая – это возможность для региональных элит не допускать неприятных для этих элит фигур. Если кто-то захочет провести своего главу региона, ему надо договариваться с региональными элитами, чтобы кандидат Кремля смог собрать эти подписи. Это невозможно делать в одностороннем порядке, значит должна быть улица с двусторонним движением. И второй момент, который можно рассматривать как сигнал региональным элитам - это изменение порядка формирования Совета федерации. Регионалы были весьма недовольны тем, что Совет федерации заполнен исключительно или почти исключительно федеральными фигурами, которых подбирают на федеральном же уровне. Предпоследние изменения, которые были внесены в законодательство, что может быть членом Совета федерации только региональный или муниципальный депутат в данном регионе. Они обходились очень легко, то есть человек проводился где-нибудь в каком-нибудь "гнилом местечке" ( как назывались такие округа в Англии в XVIII – первой половине XIX столетия), в случае  Валентины Ивановны Матвиенко, и  необязательно было всерьез заниматься проблемами этого региона. Сейчас предлагается схема, при которой кандидат на главу региона формирует свой список, и один из участников этого списка становится членом Совета федерации. Для этого списка снова вводится ценз оседлости, участник должен в течение пяти лет прожить в этом регионе. Регионалам делаются два таких подарка. Что касается подарка, связанного с Советом федерации, здесь я неслучайно употребил слово "подарок". Имеется один обходной маршрут: исключение делается для реально фигур, реально персонажей, занимающихся разными сферами деятельности, в том числе для сотрудников федеральных структур, которые работают на данной территории. Кандидат в сенаторы может за два дня до своего включения в  список назначен, например, замом руководителя управления федерального казначейства в этом регионе и, пожалуйста, он уже имеет полнейшую возможность, потому что он два дня как регионал. Михаил Соколов: Политолог Александр Кынев проанализировал действия власти и оппозиции в России после декабря 2011 года и дал довольно мрачный прогноз политического развития страны. Александр Кынев: После того, как стало понятно, что проблема партийной кампании зашла в тупик,  ничего другого не оставалось, как переходить к стратегии размывания протестных голосов путем большого количества партий. Следующее: принудительное выведение губернаторов на проведение подобной процедуры, то есть заставить их хоть как-то делать ставку на местное общественное мнение. В итоге закон получился такой, какой получился, поскольку по-другому они не умеют все равно. Возврат прямых выборов мэра или попытка возвращения выборов, замена наиболее проблемных губернаторов, поменяли 20 губернаторов после декабря месяца. Но, однако, при этом хватает понимания убирать наиболее проблемных. Однако, на кого их меняют. На более популярных? Нет. В основном замена – это раздача регионов по корпорациям группам федеральной элиты, плюс в ряд протестных регионов назначены губернаторы, ярко выраженные автократы, которые в прежних регионах либо ассоциировались с массовыми нарушениями, либо известны как жесткие лидеры – Меркушкин, Ерощенко в Иркутске. Дистанцирование Путина от "Единой России". Попытка ухода от пропорциональной системы к смешенной на выборах, по Московской области это произошло до выборов  в Государственную думу, за это бился Володин после выборов парламентских, об этом публично писалось в прессе. Однако в итоге идет борьба: системные партии хотят системы пропорциональной, руководство "Единой России" и господин Володин явно заинтересованы в смешенной. Дальше: усиление сегментизации в элите, попытка предотвратить появление новых сильных фигур внутри нее. То есть явная боязнь дворцового переворота, ощущение того, что если будет новый кандидат внутри самой элиты, то в условиях роста протеста могут быть варианты, похожие на дворцовый переворот в Латинской Америке или Ближнего Востока. Если мы посмотрим на конфигурацию нового правительства и администрации президента: явное размывание функций между большим количеством чиновников имеет очевидную цель - предотвратить появление новых сильных фигур внутри самой федеральной элиты, дублирование функций в том числе. В отношении оппозиции – запугивай, запутывай. То есть демонстративно жесткие действия в отношении протестных лидеров и отдельных активистов, публичные скандалы с целью психологического давления и деморализации лидеров. То есть, понятно, что рассчитывать, что обществу удастся каким-то образом людей дискредитировать и в этих условиях, мне кажется, наивно, а то, что на людей давят психологически – это очевидно. Инициирование скандалов и расколов между представителями оппозиции, различные спойлерские технологии, например, господин Варламов в Омске. То есть, что у нас получается: крупнее города, если взять сумму миллионников, полумиллионников и городов более 350 тысяч - это примерно 36 миллионов жителей страны, это та часть общества, которая заинтересована в переменах. Средний город, в том числе моногорода - процентов 25, и периферия - это село и малый город, то есть территории бюджетозависимые и часто патриархально настроенные – 38%. На кого сегодня делает ставку федеральная власть? Вот иллюстрация – закон о выборах губернаторов. Внутри многоуровневый фильтр, 5-10% депутатов местного самоуправления территорий, но есть еще два момента, на которые обычно пресса обычно внимание не обращает. Первое: среди подписантов должны быть представлены 75% муниципальных районов и городских округов, но а при этом депутатов районов и городских округов должно быть от 5 до 10%. Это означает, что 90% подписантов за кандидата в губернаторы должны быть депутатами поселений, а большинство поселений сельские. Сколько же у нас населения живет в сельских поселениях? То есть 38 с малыми городами, без них еще меньше. Таким образом на сегодняшний день делается ставка на то, чтобы избирательная системе гарантировала гипертрофированное представительство периферии, которое по определению не может быть никаким локомотивом развития страны. При этом пропорциональная система продолжает гарантировать территориям с более высокой явкой, то есть перифериям регионов завышенное количество мандатов по сравнению с городами, где явка ниже. То есть система работает на представительство тех, кто ни в каких переменах не заинтересован. Вывод: власть делает ставку на консервативную и антимодернизационно настроенную периферию, фактически это сословное представительство конца XIX– начала XX века наоборот. Искусственное завышение представительства периферии - ограничение влияния городов. Что при этом власть не учитывает и какие ошибки допускает. Во-первых, эффект совмещенных выборов, моделирование показывает, что он работает против нее, властные политтехнологи инерционно находятся в 2007 году, они не могут отойти от шаблонов, когда у них все было хорошо. Отсюда безумная идея с единым днем голосования в сентябре, когда им кажется, что они хватаются за соломинку, которая вытащит их из этой политической трясины. Эффект обманутых ожиданий. Потому что скандальная реализация всех обещанных реформ еще больше дискредитирует  власть. Непродуманность ряда решений, что можно объяснить только глубочайшей внутренней паникой, когда решения принимаются на коленке, провели летучку: а не сделать ли нам что-то? Сказать что-то против не получается, потому что людей, способных иметь точку зрения, давно вычистили, любая глупость превращается в закон. Уже не говоря о том, что они боятся выборов как системы, где люди могут назло проголосовать, показав в последний момент фигу в кармане. На этом фоне происходит радикализация оппозиции из-за переизбытка давления, муниципальный фильтр на выборах губернаторов неизбежно приведет к политизации. Это их база, но начинают искусственно политизировать. Отсутствие персональных  лидеров у сетевого сообщества. То есть бессмысленно заниматься дискредитацией Путина, когда лидеров нет - это особенность информационной среды. Переоценка выборных технологий, сегодня не 1995 год, а 2012, и как показывает анализ выборов в Омске, спойлерам нужно платить огромные деньги, эффект оказывается близкий к нулю. Имитация реформ, не решаемость никаких проблем в системе управления, закон о губернаторах выхолостили так, что даже эти схемы мало меняют реальную мотивацию тех же губернаторов, и недоучет региональной динамики, они оценивают проблемные регионы в статике, когда показывают ситуацию по регионам, регион, который еще вчера казался управляемым, завтра может рассыпаться. Как было в Костроме: Слюняев возглавил Кострому в 2010 году, в 2011 году она рухнула. Копилось, копилось и в какую-то точку регион взял и провалился. Что в ближайшее время может происходить? Нельзя недооценивать власть просто потому, что карты в руках у нее, она инициатор решений. Там тоже есть неглупые люди, но дело в том, что сама система сложная. И нельзя недооценивать оппозицию. Для того, чтобы произошел очередной качественный скачок, чтобы была следующая волна, напоминающая декабрь, нужно тот самое роковое стечение ряда обстоятельств для той же власти. Поэтому, что произойдет тогда, когда в какой-то точке совпадут негативные тренды в политике, в экономике, в гражданском обществе, этнические конфликты, техногенные катастрофы, глобальные ситуации и так далее.  Вопрос прогнозируемости, когда этот график нестабильности в разных сферах сойдется в одной точке. С точки зрения политической системы, что у нас на ближайшие годы. 2014 год – Олимпиада в Сочи. Очевидно, это будет фактором повышения политической активности, темы коррупции. Я подозреваю, что мы очень много интересного узнаем, что как делается.  Нас во Владивостоке саммит, внезапно мост горит, дороги размываются и так далее. Посмотрим, что будет в Сочи. В 2014 году выборы Московской городской думы. Любая избирательная кампания в Москве сегодня – это фактор федеральной политической дестабилизации. 2015 год - 30 выборов губернаторов, то есть в трети регионах страны одновременно будут проходить избирательные кампании. Конечно, это фактор федеральной политической дестабилизации. В 2016-м выборы в Госдуму. То есть, на мой взгляд, я не знаю, что будет с экономической частью, в политической части 2014-16 год - это зона непредвиденной политической турбуленции. Почему важен фактор оппозиции? Это появление новых лидеров, поскольку старые дискредитированы и разница голосования между кандидатами в президенты и партиями - это наглядное доказательство того, что протест готов концентрироваться за кого угодно, но реальных лидеров оппозиции нет. Мы видели, насколько отличается энтузиазм в отношении Зюганова и КПРФ в целом, тот фактор, который может радикально изменить расклад в стране - это смена лидера компартии. Поскольку с Зюгановым лично связано большое количество каких-то личных фобий, электоральных мифов и так далее, любая новая фигура, неважно, какого она качества, будет означать снятие психологических барьеров вокруг объединения КПРФ для значительной части избирателей. Поэтому потенциальная замена лидера компартии - важнейший фактор роста в целом политической приемлемости оппозиции как таковой и мобилизация вокруг кого-то одного. Затухание ЛДПР мы уже наблюдаем по поведению того же Жириновского, по географии его поездок региональных и так далее. Ожидание нового популистского лидера, если он появится - это сегмент популистский, он не националистический. Если посмотреть, что делал Прохоров, региональная сеть Прохорова с точки зрения качества местных штабов и лидеров, на самом деле это примерно тот же материал, из которого строятся региональные организации ЛДПР. Никакой либеральной общественности в штабах Прохорова в регионах близко не было - это были местные предприниматели, часто специфического толка и обычно близкие к властям. Теоретически будут голосовать против Прохорова как человека, который при всей разности имиджей, привлекает ту же местную региональную нишу. Перспективы "Единой России": либо перезапуск широкой структуры под новым названием. Потому что широкая структура может быть внутренне идеологически невнятной. Если это будет что-то четкое, сплоченное, с более внятной идеологией - забудьте про большие результаты, вы не сможете аккумулировать интересы разных игроков. Означает меньший процент, меньший процент неизбежно будет вести к изменению формата взаимоотношений с другими партиями по формированию коалиций. То есть либо убираете "Единую Россию", создаете что-то новое широкое, рыхлое, непонятное и набираете большой процент. И очень важный момент, если посмотреть на общую эволюцию стран Восточной Европы, где очень много похожих с нами происходит процессов, что является мейнстримом последних лет - либеральный национализм, то есть сочетание ценностей национальных с ценностями защиты собственности и так далее, требование либерального национализма или сочетание темы национализма коррупции. Вот неким таким синтезом данных  трендов в России можно считать Алексея Навального. Михаил Соколов: Вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин дал прогноз хода региональных кампаний осенью 2012 года. Алексей Макаркин: Мы сразу можем оставить в покое Белгородскую, там у оппозиции никаких шансов, там очень авторитарная система, которую выстроил губернатор Савченко. Достаточно сложно будет оппозиционерам на что-то рассчитывать и в Амурской области, там достаточно высокий рейтинг губернатора Кожемяко. Поэтому, наверное, будут серьезные попытки в двух регионах – это Брянская и Новгородская области. В Брянской области губернатор свой, но достаточно ослабленный и не консенсусный. В Новгородскую область губернатор был прислан из Москвы, что так же создает определенные шансы. Что касается КПРФ, коммунисты сейчас, я думаю, сконцентрируются в значительной степени на том, чтобы удержать за собой Владимирскую область, там выборы в следующем году. Плюс у коммунистов есть амбиции относительно Орловской области, где у них традиционно очень сильные позиции. Поэтому вряд ли они будут сейчас делать какие-то большие ставки. Выборы мэра Калининграда, где КПРФ и "Справедливая Россия" согласовали консенсусную кандидатуру, кандидатура откровенно не харизматичная, кандидатура довольно слабая. То есть они обозначают присутствие, более того, они подчеркивают, что они договорились - это всегда плюс для оппозиционеров. С другой стороны они договорились о кандидате, который не очень опасен для действующей власти. Что касается "Справедливой России", у нее отсутствуют какие-то сильные кандидаты в регионах, которые могли бы бороться за губернаторство, по крайней мере, в этих регионах. Но под ее флаг могут пойти какие-то фигуры, которые не связаны с Кремлем, с властью, которые имеют свой финансовый ресурс, которые не хотят идти ни в КПРФ, ни в ЛДПР по разным причинам, и которые могут поднять этот флаг. Каких-то больших неожиданностей ожидать на региональных выборах не приходится, а вот интерес представляют то, что касается выборов мэров - это только Калининград, это один из центров протестной активности, в 2010 году был главный центр, опережал даже Москву. Но с другой стороны, как мы видим, те же самые коммунисты и эсеры договорились о достаточно слабом кандидате. И здесь ключевой момент будет с выборами в городские самоуправления - это семь выборов административных центров субъектов федерации, и здесь будет много интересного. Потому что здесь будет Тверь, где очень сильные позиции у КПРФ, Ярославль, где будет сильная конкуренция в связи с победой Урлашова на выборах мэра. Интересные выборы будут во Владивостоке, где традиционно протестные настроения, где достаточно сильные коммунисты, где есть совершенно неувядаемый Черепков, который восстанавливает свою партию "Свобода и народовластие" под чисто популистскими лозунгами и который, безусловно, проведет своих сторонников. В  Курске будут интересные выборы, где губернатор Михайлов уже управляет регионом в течение 12 лет, он ослаблен, и он не консенсусная фигура для региональной элиты. Задача оппозиции  здесь получить приличнее результаты в этих самоуправлениях, что может стать для нее плацдармом для дальнейших выборов глав регионов  уже в 2013-14 годах. Михаил Соколов: Во время дискуссии на политологической конференции в Барнауле известный политолог Алексей Левинсон подчеркнул, что с точки зрения большинства жителей России никакой политической системы на самом деле нет, и потому он призывает не переоценивать роль электорального процесса. Алексей Левинсон: Наша так называемая политическая система или электоральная система есть вещь, безусловно, очень важная  в перспективе, когда средствами выборов и политической борьбы, борьбы в парламенте народ сможет управлять своей страной. Но на сию минуту мы от этой ситуации бесконечно далеки по всем названным параметрам. Парламент реально влиять на управление страной не может, даже если были бы туда выбраны те, кого люди хотят выбирать. Выборы происходят, но при этом люди к их результатам относятся равнодушно. В выборах видят совсем другое, не один об этом говорю, что выборы – это своего рода символический акт, акт выражения лояльности или выборы - это средство контроля над тем, как относятся к нам. Фальсификации на выборах вызвали большую волну протеста, чем сами результаты выборов. Объем фальсификаций, как его ни измеряй, за выборы последнего десятилетия примерно один и тот же за счет того, что одни и те же технологии применяются и так далее. И только сейчас в силу абсолютно других обстоятельств он вызвал волну протеста, в которой не выборы явились фактором политической мобилизации, а протест против фальсификаций, который дальше сменил свой предмет, стал протестом против власти вообще, против власти бюрократии, против конкретных лиц. И как же не замечать этого обстоятельства? Реальная политика, которая связана с протестным движением и подавлением этого протеста, она явно идет не по рельсам региональной проблематики. Но моя реплика была связана с тем, чтобы внимание общественности не было бы приковано лишь к самим выборам. Еще не пора, надо к этому готовиться, но самое важное происходит помимо. И это наша беда на самом деле, что реальный инструмент, каким является парламент, ясно почти не работает. Значит внимание другим инструментам. Михаил Соколов: Сотрудник Левада-центра Алексей Левинсон уверен, что реальная политическая жизнь зависит от действий исполнительной власти, а влиять на нее граждане могут пока не столько голосованием на выборах, сколько массовыми выступлениями. На политологической конференции в Барнауле руководитель Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев предупредил, что в общественном мнении России произошли серьезные изменения. Михаил Дмитриев: На протяжение предыдущих трех лет, если мы возьмем, например, некоторые измерители протестности, которые делает Фонд общественное мнение, то склонность населения к протестам в целом по России довольно быстро нарастала, каждый год прибавлялось еще 10% населения, которые готовы были протестовать. К 2011 году этот уровень уже составлял 40%. Наше новое исследование показало совсем другу картину. В целом по России как раз в период президентских выборов склонность к протесту стала снижаться, и она вернулась на уровень до 2011 года. У нас была гипотеза, что протесты продолжатся в массовом порядке и будут двигаться в основном недовольством населения крупных городов, относящихся к тому, что мы сейчас называем городским средним классом. Но выяснилось, что даже в городском среднем классе склонность к протестам не такая высокая, как была. Произошло какое-то неожиданное для нас самих отделение той группы москвичей, которые активно протестуют, участвуют в уличных акциях, от остального массового городского населения. В целом по России протестность снижается, а в узкой группе протестующих москвичей она заметно возросла. Резко вырос уровень радикализации. 10% протестующих, согласно последним данным, готовы к насильственным революционным методам борьбы, что раньше не наблюдалась. Половина протестующих готова участвовать в несанкционированных митингах, даже если их будут штрафовать по нынешним чудовищно высоким нормам уровням штрафам. Подавляющее большинство протестующих намерено продолжить протесты. Здесь малая «московская Россия» разошлась с основным населением страны очень сильно. Горожане, жители крупных городов, их уровень жизни и вообще характер их потребления, образ жизни очень сильно разошлись с российской глубинкой, и у них поменялись ценности, поменялись приоритеты, отношение к политике, отношение к экономическим проблемам. Мы ждали, что это будет главным движущим фактором политики, что у горожан одни интересы, одни установки, а у остальной России эти установки другие. Если протестующие москвичи, для них приоритетом является политические изменения, например, досрочные выборы, изменение выборного законодательства, изменение законов о партиях, свобода средств массовой информации, то для остального населения страны приоритеты совсем другие, они связаны с довольно узким набором проблем. Эти проблемы, неважно, где мы проводили исследования, в Москве или в каких-то небольших городах, очень отдаленных от городских центров, всюду приоритеты оказались одними и теми же, и они были очень ярко выражены. Вот приоритеты, на которых люди настаивали здесь - надо менять ситуацию в стране. В основном это касалось четырех сфер – здравоохранение (это на первом месте везде), образование, личная безопасность, правопорядок и законность в смысле возможность защитить свои права перед произволом государства или чиновников, или кого-то еще, и последняя тема - это жилищно-коммунальное хозяйство и инфраструктурные проблемы. Эти проблемы называли все, трактовали их примерно одинаково. И что очень важно: люди по-другому понимают суть этих проблем и то, как их нужно решать. Если бы мы вначале 2000 годов таких исследования получили, то, наверное, про здравоохранение много говорили, но тогда люди считали, что самое главное потратить как можно больше денег на эти цели, поднять зарплату врачам, обеспечить финансирование учреждения, лекарства. Сейчас об этом говорят значительно меньше, потому что возникло ощущение, что все четыре проблемы, про которые я сказал, они не решаются просто растратой денег. Масса случаев, когда и в центре, и в глубинке рассказывают, что деньги заплатили, а результат получился очень плохой. Залечили до смерти или детей учат плохо, хотя вымогают деньги. С полицией, с судами, за деньги, без денег, ты справедливости не добьешься. Большинство проблем, с которыми сейчас люди сталкиваются, выдвинулись на первый план, очевидно, они связаны не просто с расходованием денег, а с тем, что сама система сбоит. Это кризис плохих институтов, с которыми Путин и его правительство так и не смогли справиться в течение последних 15 лет. У нас не научились заставлять сложные системы типа образования, здравоохранения или полиции работать хорошо. Недовольство населения возросло, но оно носит не политический характер, люди не связывают эти проблемы с изменением политической системы, и в то же время они не связывают их просто с тем, чтобы залить все деньгами. Эти изменения, как нам показалось, носят более серьезный характер. Старый левый популизм, который толкал политиков на безответственные обещания, которые невозможно выполнить, такого у населения поубавилось довольно сильно. Поразило: довольно сильно поубавилось позитивное отношение к таким вещам, которые создают иллюзию решения проблем, но на самом деле проблем не решают. Например, упор на националистические решения внутренних проблем. Очень слабую поддержку оказывают националистическим движениям. Любые проявления агрессии даже по отношению к другим политикам, любые проявления неадекватного поведения, любые попытки раздать обещания, которые трудно исполнимы, любые попытки пропагандировать межэтнические конфликты, все эти вещи тут же отфильтровывались, и такие люди поддержки не получали. Но если человек нормальным, простым языком говорил, четко излагал свою программу и при этом демонстрировал ответственное поведение, нацеленность на решение практических проблем людей, таких поддерживали легко. Это означает, что сейчас хуже стали работать механизмы выдвижения новых политиков сверху вниз, когда их предлагает власть, и люди соглашаются с решением властей. Раньше эти механизмы работали нормально, но зато появились новые вертикальные политические лифты, когда внезапно на местном уровне легко выстраивается доверие к новым людям, которые демонстрируют решение практических местных проблем и таким людям население готово доверять власть даже на самом верху. Через некоторое время вот это изменение отношения очень сильно поменяет наш весь политический ландшафт. Как только таких людей будут выбирать, они получат определенную опору населения, выяснится, что, например,   у муниципалитетов нет ресурсов, чтобы добиваться этих целей, которые ставит их новое руководство, потому что муниципалитеты лишены бюджетных ресурсов, они зависят от субъектов федерации. То же самое у субъектов федерации:   доходная база их собственная дает только треть ресурсов от всех ресурсов Российской Федерации. Еще 15 лет назад две трети всех ресурсов находились в распоряжении субъектов Российской Федерации. Надо понимать масштабы централизации, которые произошли. Скорее всего результатом станет постепенное движение в сторону нового перераспределения полномочий вниз, на уровень муниципалитетов и на уровень субъектов Российской Федерации. Это приведет к усилению федералистских тенденций и заставит федеральные власти в том числе передавать налоговую базу. Михаил Соколов: Аналитик фонда ИНДЕМ Юрий Коргунюк отметил, что в России есть очень узкая элитная группа, которая монополизирует власть, и есть весьма многочисленное меньшинство,  которое при относительном безразличии большинства населения сейчас демонстрирует свое острое недовольство сложившейся ситуацией. Юрий Коргунюк: После того, как Путин снова пришел на президентский пост, фактически гарантировал, что основное размежевание по-прежнему будет у нас по линии между властью и не властью. И чем дальше, тем напряжение по этой линии будет идти больше. Вокруг этого размежевания и будет строиться наша партийная система. Картина будет напоминать начало 90 годов, точнее, конец 80-х -1990-91 год, когда складывалась практически двухблоковая партийная система. С одной стороны это сторонники КПСС, которые всячески пытались себе найти союзников, а с другой стороны происходила консолидация противников КПСС в рамках демократической России. Сейчас, мне кажется, что как раз никакой консолидации в рамках демократической России быть не может, но тем не менее, что-то типа большого неформального блока, неформальной коалиции складываться будет обязательно. Эволюционный сценарий отнюдь не гарантирован. Он может быть внезапно прорван революционным сценарием, то есть если вдруг политический процесс наложится на социальный протест. Когда это происходит? Когда происходит резкое ухудшение жизненных условий большинства населения, то есть в условиях экономического кризиса. Я думаю, в Кремле очень хорошо осознают это, и поэтому социальные расходы бюджета – это будет та самая статья, которую будут пытаться удержать всеми силами. Михаил Соколов: Уверен руководитель отдела политики фонда ИНДЕМ доктор политических наук Юрий Коргунюк. Руководитель Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев считает, что возможно после принятия непопулярных решений о повышении тарифов и акцизов совпадение политических и социальных протестов может привести к весьма рискованному тренду в российской политике. Михаил Дмитриев: Население хочет другой системы, позволяющей решать другие проблемы, не те, которые решал Путин в 2000 годы. Что касается того, что будет, если кризис экономический совпадет с кризисом политическим, здесь у нас есть очень большие тревоги. То, что режим в существующем виде такую ситуацию уже не переживет, у нас нет сомнений, она будет протестной и при нынешних формах доверия скорее всего произойдет то, что экономические ожидания населения опять начнут диктовать поведение рейтингов доверия. Поскольку экономические ожидания населения упадут, то рейтинги доверия тоже начнут падать, но уже до другого уровня. Сейчас они ниже 50%, могут упасть до 20, как у Лукашенко в конце прошлого года. Вот тогда уже контролировать ситуацию в стране будет невозможно, особенно в условиях нарастания протеста. Но что это будет означать с точки зрения возможности перехода к устойчивой конкуренции политической системы? Здесь у меня как раз больше всего вопросов. Я согласен с теми коллегами, которые эту тему комментировали, в том числе и Александр Кынев. Они полагают, и я тоже так полагаю, что мы можем получить ситуацию архаизации политических ожиданий населения. Опять на первый план выдвинулась проблема: где я буду ожидать зарплату завтра, чем я буду кормить детей, чем я расплачусь за жилищно-коммунальные тарифы. Следовательно, вместо того, чтобы думать об институтах здравоохранения, правовом государстве или образовании, люди опять начнут думать о простых доходах. Возникнет проблема выживания, усилится интерес к радикальным политическим популистским решениям, которые основаны на раздаче денег из бюджета, усилится интерес к националистическим лозунгам, что мы уже наблюдаем в Западной Европе, даже в Западной Европе по тем же самым причинам, потому что кризис толкает к популизму. И мы получим более традиционное население, которое не очень будет готово к ответственному демократическому выбору. Вот это большая проблема, на фоне которой могут придти радикалы, националисты и популисты, и в такой ситуации мы можем получить еще одну неудачную демократическую революцию на бывшем пространстве СНГ. Михаил Соколов: Осенние протесты в связи с ухудшением социально-экономической ситуации могут серьезно скорректировать политическую повестку дня, предупреждает в интервью Радио Свобода вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. Алексей Макаркин: Что важно, что власть сняла мораторий на  непопулярные  решения. Практически перед парламентскими выборами был введен мораторий на непопулярные решения. Власть хотела бы этот мораторий сохранить бессрочно, но экономическая ситуация вынуждает к тому, чтобы часть таких решений принимать, вроде повышения тарифов с 1 июля, часть будет повышена с 1 сентября, уже начали принимать непопулярные законы, сейчас в нашем парламенте рассматривается закон о том, что сами граждане должны будут вносить взносы за капитальные ремонты и так далее. Таким образом, как минимум, повестка дня уже будет скорректирована. То есть всем кандидатам и властным, и оппозиционным надо будет на это реагировать. Понятно, что реагировать будут по-разному, но все равно будут задавать эти неудобные вопросы. Но степень социального протеста к этому октябрю, ее прогнозируют по-разному эксперты. Кто-то говорит о том, что поднимется народ, кто-то говорит, что этого в ближайшее время не произойдет так сильно, будут какие-то всплески в отдельных местах, в отдельных городах. Но я думаю, что все равно будет сказываться, потому что будет как минимум более напряженная ситуация. Как максимум, в каких-то регионах могут быть достаточно серьезные протестные акции. Другое дело, не надо забывать двух вещей - одна положительная для оппозиции, другая отрицательная. Положительная - это то, что оппозиция почти вся совместима с этими протестными акациями. Раньше, допустим, демократическая оппозиция, либеральная оппозиция говорили, что эти непопулярные решения, они экономически необходимы и так далее, может быть спор был в технологиях, методах и не надо их особенно сильно поддерживать. Сейчас будут поддерживать все, и левые, и правые, и либералы, и так далее. Негативная состоит в том, что протест может иметь разный характер. Протестующие, я думаю, пойдут сразу в двух направлениях прощупывать: они пойдут к оппозиции, чтобы оппозиция их как-то поддержала и добавила ресурсов, и они пойдут в сторону власти, угрожая сближением с оппозицией, что, власть, иди к нам на уступки, иначе мы пойдем к Навальному и Удальцову. И если власть будет идти на уступки, точечно в данной конкретной ситуации надо потушить, то тогда эти протестующие, возможно, от оппозиции будут отходить, как это было в Калининграде, когда они добились выполнения своих требований, а потом сказали: господа-оппозиционеры, извините, но мы добились всего и больше особо в вас не заинтересованы. Михаил Соколов: Господа-оппозиционеры тоже добились своего и попали в областную думу. Алексей Макаркин: Часть оппозиционеров тоже добились своего, тоже попали, тоже на определенных условиях. И оппозиция региональная тоже договорилась, по крайней мере, та часть, которая попала в областную думу. Поэтому здесь может быть очень неоднозначная ситуация, могут быть и всплески, может быть и рост влияния оппозиции, могут быть и договоренности в обход оппозиции регионалов с властями. То есть регионалы здесь действуют, исходя из собственных интересов, что им надо. Я не говорю, что их надо за это упрекать, потому что в данном случае они действуют абсолютно прагматически и рационально. Михаил Соколов: Как в Красноярске получилось: выбрали мэра из "Единой России", но зато строительство завода  ферросплавов  было отменено. Алексей Макаркин: Соответственно, это можно сделать, и такие примеры, я думаю, будут появляться и дальше. Но другое дело, что есть один момент насчет этого всего. В 2010 году было ясно, что власть может ликвидировать любой протест подобными средствами, то есть отсекая оппозицию от регионального протеста и идя на уступки регионалам. Сейчас это сложнее, потому что уменьшился финансовый ресурс. Тогда было легче, потому что был огромный резервный фонд, который можно было тратить, сейчас в условиях того, что в мировой экономике не ожидается положительных новостей, что в свою очередь влияет на цены на наши  энергоносители, составляющие основную  часть нашего бюджета, у власти возможность для того, чтобы решить вопрос одного, двух, трех регионов, есть, а если будет 20-30 подобных ситуаций, уже будет сложнее. Михаил Соколов: Известный социолог Алексей Левинсон в интервью Радио Свобода отметил, что число тех, кто ожидает репрессий против оппозиции сейчас около 28%, но одобрило бы репрессии лишь 10%, и власть не может этого не понимать. Алексей Левинсон: Если Путин следит за нашими данными, то он может знать, что просят репрессий 10% , а ожидают репрессий 28%, и стало быть, 18% их встретят с ужасом, а не с благодарностью. Кроме того, россияне перестали хотеть, если когда-нибудь хотели, этих сильных жестких действий. Они знают, что такое бывает, тот же телевизор им много сообщает о том, к чему приводят такие действия в других странах мира. Я бы сказал о том, что Путин, глядя на наши данные, а может быть не глядя на них, имеет совершенно другую возможность. Вот этот запрос на либерального Путина, я думаю, если он успеет, то может удовлетворить - это опция, которая у него есть. Вообще российская власть, курс российского корабля власти всегда рыскающий, он два шага туда, два шага сюда. Путин сейчас делает два шага в эту сторону - это означает, что он сделает или, по крайней мере, может сделать в сторону противоположную. Мы знаем, что Лаврентий Берия готовил либеральные реформы, поэтому я не удивлюсь, если Владимир Путин примет такой курс, если он успеет это сделать, поскольку закручивание гаек означает обострение ситуации в стране, а не утихомиривание, как это может казаться. Михаил Соколов: А все-таки просматривается как-то эта тема, о которой все говорят: если репрессии, то, соответственно, радикализация оппозиции и готовность к каким-то жестким действиям? Алексей Левинсон: Если репрессии, то это размывание оппозиции, выделение из нее радикального крыла, которое действительно пойдет на что угодно. Я думаю, что для ответственной власти гораздо лучше иметь дело с консолидированной, но мирной оппозицией, чем с оппозицией раздробленной, в которой есть такое радикальное крыло. Потому что, что будет, если против их насилия власть употребит свое насилие - скорее всего будет очень плохо. Потому что власть не умет аккуратно применять насилие и все, начиная с 9 января, все примеры исторические применения насилия означают, что социальные последствия, которые оно вызывает, они наверняка не те, которые ждали инициаторы этого действия. Иногда они вызывают гражданскую войну, иногда они вызывают волну репрессий, которая потом съедает, пожирает тех, кто был инициаторами. Во всяком случае, примеров, когда вызвали казаков,  казаки усмирили, и все стало тихо, российская история не дает. Михаил Соколов: В России будет напряженная политическая ситуация и выходом из нее должен стать диалог, заявил на конференции в Барнауле сопредседатель Республиканской партии России – Партии народной свободы Владимир Рыжков. Владимир Рыжков: Система управления продолжает разрушаться и депрофессионализироваться, становится все менее адекватной. Грубейшие, детские грубые ошибки совершаются фактически каждый день и конца этому не видно на фоне ухудшающейся экономической ситуации. Если Путин рассчитывал, что с президентскими выборами кризис политический закончится, этого не произошло. Мы пока не знаем точного ответа, стратегии Путина, нельзя судить по первым двум месяцам. Первые два месяца - это была попытка задушить на корню, пока по инерции она продолжается, идут обыски, аресты и так далее. Но в ответ поднимается волна. Те же девчонки из Pussy Riot, сейчас пошел фронт – интеллигенция, правозащитники и так далее. События на Болотной, когда были первые задержания, первые обыски, не было осознания масштаба. Сейчас, когда приходит осознание, что, возможно, это подготовка коллективного процесса в духе московских процессов 1937 года, когда небольшая группа политиков будет обвинена в организации массовых беспорядков, которых не было 6 мая, я это ответственно говорю - там не было массовых беспорядков. Если вы откроете уголовный кодекс, статью 212 и прочтете, как описываются массовые беспорядки в этой статье, ни одного признака массового беспорядка 6 мая не было. И по мере осознания этого поднимается мощное общественное сопротивление против этого уголовного процесса. И мне кажется, сейчас власть в растерянности, потому что она видела волну сопротивления и по Pussy Riot, которая каждый день нарастает, и по уголовным процессам. И если она пойдет до конца как в Белоруссии и у нас появится 30-40 настоящих политзаключенным по событиям 6 мая, может быть выйдет миллион – это непредсказуемо, и тогда будет совершенно новая ситуация. И Путин будет оценивать риски, что делать в этой ситуации. А с другой стороны, есть наш подход, мы его обсуждали недавно на встрече с Кудриным, Прохоровым, другими, что есть идея круглого стола. Альтернативой репрессиям является диалог с оппозицией. Предметом диалога будут не должности, никто ни на какие посты не пойдет - это никому не нужно из оппозиции, предметом диалога должна быть политическая системная  реформа, в том числе реформа конституции и после этого выборы честные, свободные, на новых основаниях. И в результате этого формирование легитимной власти законодательной, исполнительной – вот предмет диалога. Михаил Соколов: Все участники дискуссии на конференции в Барнауле признают наличие в России авторитарного режима, находящегося на распутье между ужесточением репрессий и частичной либерализацией. Из этого неустойчивого равновесия путинская политическая система может выйти в неизвестность уже этой осенью.
 

 

 


<noscript><a href="http://top100.rambler.ru/navi/57787/"><img src="http://counter.rambler.ru/top100.cnt?57787" alt="Rambler's Top100" borde</noscript>http://www.svobodanews.ru/content/transcript/24647928.html