СЕРЖАНТСКАЯ ШКОЛА

Это было в армии. 1966-1968 г.гНа третьем году службы. Один раз я захватил приличный улов. Пришло много посылок солдатам, в которых наряду с мелочевкой находилась и водка. Я, как старшина казармы, конечно, реквизировал водку в тазик. А как реквизировал, я писал об этом в рассказе «Водка. Ручеек. Течет. Кап. Кап».
Когда стемнело, я с сержантами вышел из казармы. Угнездились мы на цементных плитах. В темноте. Закуска. Огурцы, помидоры, тушенка. Захватили, конечно, и соль. У солдат ничего не брали. Не отнимали. В голову не приходило: взять чужое. Захватывали в казарму то, что в столовой давали. Не обжирались, прячась от солдат. Руки не поднимали.
Махнули. Раз, второй, третий. А почему и не махнуть. На три года оторвали от гражданской жизни. Армия. Это дело нужное. Каждый мужчина должен пройти через нее. А в армии жизнь, какая?
Зима. Утро. Подъем. Вскакиваешь. В брюки. Портянки мотаешь, ноги в кирзачи. И по пояс голый выскакиваешь из казармы. А холод жмет. Пять километров. Согрелись. А потом целый день. Марш – бросок. Кто за автомат, кому-то пулемет, а кто за гранатомет. Десять верст. В противогазах. Не пот, а пена на лице. Это ничего, если бы все время бежать. Приноравливаешься. Второе дыхание появляется. И исчезает. Взводный: окопаться. А земля зимой, какая? Гранит. Начинаешь долбать ее саперной лопаткой. Чуть закопался. Опять: встать, бегом. Прибежали. Вповалку на землю. Чуть-чуть отдохнули. Приказ. На огневую. А морозище. Пальцы еле сгибаются. Курок едва захватываешь. В глазах пелена. Мушка плавает. А нужно же не просто стрелять. Нужно точно стрелять. Иначе раз десять взводный заставит ползти на огневую, пока не попадаешь. Отстрелялись. А холод усиливается. В бронетранспортеры. А они тогда были без крыш. Борта открытые. Бронь. Притронешься пальцем, и палец аж прижигает. Плотнее друг к другу.
Скажут: издевательство. Нет. Это было нужно. В лазарет и тому подобное не попадали. Разве тогда, когда закосить хотели. И то – долго не выдерживали. Скучно становилось.
Мы были молодые, сильные и горячие. Нам хотелось быть еще сильнее. И к этому, к такой тяжелой физической подготовке нас побуждали не политзанятия, на которых нам постоянно говорили о любви к Родине,  о долге перед Родиной и так далее, а внутренняя конкуренция между нами. Кто быстрее отмахат в сапогах 1км, 3 км. Кто возьмет верх при марш - бросках  и тому подобном..

Лето. Не легче. Разве только, что теплее. На плац. Строевой. Ноги задираешь чуть ли не до ушей. А взводный: выше, выше. Без мата. Смотри, как нужно. И как врубит. Красота. Офицер. И самому хочется так. После строевого - полоса препятствия. Ползком. Пластунским. Турник. Подтягиваешься, пока руки не онемеют и не шлепнешься на землю. Брусья. Конь. Перелетаешь через него. Если зацепился, то, как говорят: я не высоты боюсь, я боюсь удара о землю. Распластался на земле, так что рот забил песком. Выплюнул и помчался дальше. А перед тобой два здоровенных солдата. Амбалы. Нужно драться. А силы на исходе. Пошел на таран. Голову пригнул. Сшиб одного, а другой верхом на тебя уселся. Пока выберешься из под него – мало не покажется. Где же этот проклятый финиш? А вон там за колючей проволокой. Ныряешь под проволоку. Животом утюжишь землю. Да так, что гимнастерка трещит. Того и гляди, что вывалишься из нее. Пока выйдешь на финиш – ног не чувствуешь. А тебе: лечь, встать. Лечь, встать.
Снова скажет: издевательство. Ответ тот же самый: это было нужно.
Была отрада, когда на стрельбище летом посылали в караул. Тепло. Тихо. Звезды над головой. Вспомнишь гражданку: мать, отца, девчонку. Как она там. Три года – не один год. Ох, как же хочется домой. Так почему же иногда и не выпить втихаря от командиров. Не то, что можно, а нужно. Пьешь, а в голове мысль: завтра марш – бросок в десять верст в противогазах. Мгновенно трезвеешь.
Так вот в тот раз и выпили. Потеплело в душе. Зашумело в голове. Пошли воспоминания. А почему и не приврать. Чего только не наслышишься. Душа отдыхает. И забываются марш – броски в десять верст. Лечь, встать.
Так вот и мы отдыхали в тот раз. Потом один сержант говорит:
- Валерка. Что-то соль не соленая. Крепкая. И почему-то сильно хрустит на зубах.
- Во. Перепил. Ему уже соль не нравиться. Может и водка тоже?
- Да, нет. С водкой все в порядке. Вот с солью что-то не то.
- Много соли берешь на огурец. Поменьше тащи. И помягче макай и макай.
Он начал макать, а потом снова загалдел, что соль не соленая, крепкая и сильно хрустит на зубах.
- Зажгите спичку – попросил я, - и ткните его носом в соль.
Спичку зажгли. И что? Соли не было. Мы макали в темноте в кучу цементных крошек. Но ничего. Мы были молодыми с крепкими зубами. И желудками, которые могли переваривать не только цементные крошки.