Об "исторической правде" и культурной политике

События последних месяцев, широко обсуждавшиеся на сайте «Однако» (скандал вокруг показа фильма «Матч» на Украине; ситуация вокруг «кинотворений» вроде «Четыре дня в мае» и «Служу Советскому Союзу»; известное письмо В. Мединского и известный комментарий В.В. Путина) существенно активизировали дискуссию в обществе о различных аспектах «исторической правды», недопустимости фальсификации истории, породили на нашем сайте дискуссию о содержании культурной политики.

Говоря об «исторической правде», необходимо сразу определить специфику данного термина применительно к общественной дискуссии. В буквальном смысле исторической правдой, наверное, можно назвать только фактологическую составляющую исторических событий: описание реально имевших место фактов (причём в тех случаях, когда это описание не вызывает существенных разногласий), исторические документы, подлинность которых не вызывает сомнений. Но споры в обществе, как правило, идут вовсе не о фактологической стороне дела.

Например, если взять конкретный историческое событие – подписание Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом 23 августа 1939 года (так называемый Пакт Молотова – Риббентропа), то можно констатировать, что об этом событии известна практически вся фактологическая составляющая: содержание документов; дата, место и обстоятельства подписания, основные участники события. Вместе с тем данное событие является предметом неутихающего обсуждения и даже неоднозначных оценок со стороны законодательных органов власти. Происходит это, по-видимому, потому, что обсуждаются не собственно исторические факты, а, скорее, варианты трактовки их значения: причины и последствия подписания, возможная мотивировка действий сторон, рассматриваются всевозможные альтернативные варианты развития событий, наличие или отсутствие у сторон некоего морального права на подписание Пакта и т.п. При всей увлекательности указанных рассуждений определить их правильность или ошибочность заведомо невозможно, и именно результаты этих рассуждений каждая из сторон считает «исторической правдой».

Таким образом, можно констатировать, что широко обсуждаемая «историческая правда» – это не фактологическая составляющая исторических событий, а, по сути, субъективная оценка фактов с позиции той системы ценностей, которых придерживаются конкретный человек или группа людей, иначе говоря, субъективная трактовка исторического события. А раз так, то можно сделать вывод о том, что дискутировать об «исторической правде» с человеком с уже сформировавшейся обоснованной точкой зрения – занятие в меру бесполезное: в случае совпадения системы ценностей, с позиции которой оцениваются факты, единой окажется и «историческая правда»; в противном случае – никто никого не убедит в силу субъективности этой самой «исторической правды».

Интересно, что в этом случае по результатам исторической дискуссии можно судить о системе ценностей человека! «Историческая правда» о Договоре о ненападении 1939 года у россиянина с консервативными убеждениями с одной стороны и польского националиста с другой стороны не может совпасть никогда – в силу различия системы общественных ценностей.

Безусловно, вышесказанное не означает, что дискуссия об исторических событиях бесполезна и непродуктивна. Указанные рассуждения правомерны в тех случаях, когда точка зрения человека сформировалась именно по описанной схеме: на основе изучения фактов и их оценки с позиции системы ценностей.

Однако во многих случаях (даже, наверное, в большинстве), точка зрения на исторические события формируется по другому принципу. Если взять, например, отношение к эпохе правления в СССР И.В. Сталина, то многие люди (особенно молодёжь) в недостаточной мере осведомлены об основных событиях эпохи, не обладают достаточной информацией о фактологической составляющей исторических событий для их объективной оценки. Однако, свою точку зрения (ту или иную) на эпоху И.В. Сталина имеет практически каждый! Возникает вопрос: каким же образом возникает эта точка зрения при отсутствии достаточной информированности об исторических фактах? Ответ, по-видимому, прост: на основе прямого заимствования точки зрения из внешних источников информации. В лучшем случае – из рассказов деда-ветерана Войны или школьного учителя, то есть в результате межличностного общения, но в значительной мере – из СМИ, в частности, из таких «кинотворений» как «Четыре дня в мае» и «Служу Советскому Союзу», с завидной регулярностью появляющихся на отечественных телеэкранах.

При этом процесс формирования точки зрения на исторические события и системы ценностей человека, безусловно, не одномоментный и не однонаправленный. Так, например, чувство патриотизма – не врождённое, а приобретаемое – возникает на основе осознания уникальности своего народа, чувства уважения к его достижениям, осознания принадлежности к общности людей – то есть на основании исторического опыта. При этом сформировавшееся таким образом чувство патриотизма включается в систему ценностей человека, и в дальнейшем оценку исторических событий он осуществляет уже с патриотических позиций.

Из вышесказанного следует, что не только система ценностей человека влияет на интерпретацию им исторических событий, но и наоборот, осмысление исторического опыта влияет на систему ценностей человека. По-видимому, именно эта задача – изменения системы общественных ценностей – и ставится создателями уже упоминавшихся «киношедевров» и других подобных «произведений искусства».

Соответственно, задача государственной культурной политики должна состоять в том, чтобы способствовать формированию той системы общественных ценностей, которая желательна для интересов государства. Что это означает? Культурная политика и сфера деятельности соответствующих органов государственной власти направлена на решение вполне конкретных прикладных вопросов: организация деятельности и финансирование культурных учреждений; организация производства и распространения культурной продукции соответствующей номенклатуры и качества; учреждение и организация деятельности государственных средств массовой информации и т.д. – то есть на создание эффективного инструментария для представления и продвижения государственной идеологии.

И в этом смысле ответ на вопрос «какой должна быть культурная политика», по моему мнению, весьма прост – эффективной! Способной переложить государственную идеологию на язык привлекательных художественных образов! Способной обеспечить:

-- привлечение интереса и внушение уважения к нашей стране путем эффективного представления уникального, привлекательного для людей культурного наследия;

-- обоснование политических ценностей государства внутри страны и за её пределами;

-- обоснование внешней политики государства, представление её как законной и морально оправданной.

Но вместе с тем не стоит забывать, что культурная политика – это лишь инструментарий для продвижения государственной идеологии, способный сделать эту идеологию более или менее популярной в стране и за рубежом, но никак не способный её собой заменить!

Весьма симптоматично, кстати, что «Четыре дня в мае», «Служу Советскому Союзу» и другие аналогичные «произведения искусства», вызывающие бурную и неоднозначную реакцию в обществе, в большинстве своей так или иначе касаются одной темы – темы Великой Отечественной Войны. И это вполне объяснимо, поскольку это практически единственная историческая тема, по поводу которой имеется более или менее сформировавшаяся точка зрения в обществе и государстве. Создание государственных органов по противодействию фальсификации истории, деятельность которых касается почти исключительно темы Великой Отечественной Войны, указывает на то, что существует «правильная», «наша» история, которую общество и государство готово защищать. Причём именно эта наша «историческая правда» не устраивает наших идеологических противников, поэтому и подвергается нападкам и очернению.

Применительно к абсолютному большинству других исторических тем позиция государства не сформулирована вообще, а циркулирующие в обществе взгляды в целом устраивают идеологического противника. Например, целый период истории государства, характеризуемый в том числе важными геополитическими победами, созданием гигантского нефтегазового комплекса, за счёт которого государство живет и поныне, строительством почти половины эксплуатируемого в настоящее время жилого фонда, – в общественном сознании низведён до короткого слова «застой».

В этом смысле хотелось бы заметить, что дискуссия о культурной политике может быть дополнена дискуссией о государственной идеологии вообще, по мере формирования которой и потребуется эффективный инструментарий для её продвижения.