Закон мужает

Испытывать какое-то волнение и какие-то эмоции по поводу стремительно идущего к принятию закона Магнитского не имеет смысла. Ритуальные дипломатические забранки не в счет. Их положено произносить — такова уж мидовская рутина.
Если же отвлечься от рутины — мы не в МИДе РФ служим, нам не обязательно, то, собственно, ничего нового мы не узнали. Удивляться можно было, когда поправку Джексона—Вэника, карающую торговыми санкциями за препятствование свободному выезду, десятилетиями применяли к России, хотя границу открыли настежь еще в СССР при Горбачеве. Причем применяли, иногда мотивируя это разногласиями по квотам на импорт в РФ куриных окорочков — что выезд евреев, что въезд курей, все едино для великой демократии, а иногда самым простым и откровенным «Ну не нравишься ты мне» вкупе с тем простым соображением, что какой же дурак станет добровольно отказываться от средства давления. Хотя бы даже это средство выглядело откровенно неприличным — примерно как применять к сегодняшним США санкции, установленные для стран, практикующих расовую сегрегацию.
После этого вполне естественным выглядит уже и мотивация грядущих санкций по секретному списку: «Поскольку ни один из фигурантов списка пока не признан виновным в суде, оглашение имен противоречит презумпции невиновности» (т. е. оглашение противоречит, а отъем денег у фигуранта не противоречит нимало), и уж конечно, универсальное соображение: «Администрации предоставлено право не раскрывать имена фигурантов списка, если это вызвано соображениями национальной безопасности США». Каким образом называние по имени гражданина РФ, совершившего, по мнению администрации США, злоупотребление на территории РФ в отношении граждан РФ и за это лишенного права въезда в США (плюс арест счета в американском банке, если таковой счет имеется), угрожает национальной безопасности США, объяснить довольно сложно, хотя если вспомнить практику секретности в СССР, где государственной тайной объявлялось все что угодно, то даже и не так уж сложно.
Обращение к истории СССР, изложенной в антисоветских книгах — «Архипелаге», например, — тут вообще крайне познавательно, поскольку «Архипелаг» — это ведь не только про конкретные материальные санкции того времени — арест, голод, холод, смерть, труп. Это еще и про правовое мышление, про состояние правозаконности, про то, в рамках какой процедуры человек вдруг делался виновным. Если органы США вправе без суда и в секретном порядке решать, какие граждане других государств «несут ответственность за совершение внесудебных убийств, пыток и других серьезных нарушений прав человека», и налагать за это санкции, это уже само по себе определяет уровень правозаконности. Поскольку и формулировка, и процедура дают неограниченные возможности применять санкции к виноватым, полувиноватым, четвертьвиноватым и тем, кто на одном плетне сушил с ними онучи. С тех пор как тянется история со списком сенатора Кардина (т. е. международного рейдера Браудера), до сих пор не дан ответ на вопрос, каким образом провинциальный арбитражный судья или налоговый инспектор (таковые были обширно представлены в списке), решавший дело не по Браудеру, физически способен был совершать внесудебные убийства, пытки и другие серьезные нарушения прав человека.

Причем не в частном порядке — в принципе любой Тит может внесудебно убить Кая, — но в качестве агентов государства.
Отсутствие ответа — тоже ответ, наводящий на мысль, что правозащитные сенаторы спиритически общались с Владимиром Ильичом, который 17 мая 1922 г. отправлял наркому юстиции важную записку: «Т. Курский, формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С комприветом, Ленин». Остается только заменить на «С демприветом, Кардин». Ну или там Браудер. Равно как и черняк уголовной статьи, приложенный Владимиром Ильичом к записке, как будто в Конгрессе США сочинялся — «...пропаганда или агитация, или участие в организации, или содействие (объективно содействующие или способные содействовать)... организациям или лицам, деятельность которых имеет характер...». Это, собственно, по этому поводу было сказано: «Да дайте мне сюда Блаженного Августина, я его сейчас же в эту статью вгоню!»
Разумеется, тут можно будет сказать, и, несомненно, будет сказано, что такое формулирование «как можно шире» и такая «революционная совесть» станут применяться лишь к плохим людям, а к Блаженным Августинам — ни за что. На вопрос же: где гарантии, что накажут лишь плохих людей, будет дан ответ, что благодать Сияющего Города — лучшая гарантия. Если же благодать ошибется, что делать, лес рубят — щепки летят. Когда всех плохих людей надо чему-то там подвергнуть (тем более во всемирном масштабе, как предлагается в законопроекте), гласность, состязательность и четкость критерия, по которому подвергают, — только лишняя обуза. С точки зрения правовой только та и разница, что то было в оплоте тоталитаризма, а это — в оплоте демократии.
В конце 80-х корпорация «Шеврон» пробила соглашение о разработке Тенгизского нефтегазового месторождения, права на которое отдавались практически даром на совершенно кабальных условиях. Е. Т. Гайдар, служивший тогда в журнале «Коммунист», добился приостановки соглашения, а «Шеврон» на него сильно обиделся. Тогда времена были дикие, а теперь его бы просто включили в список Магнитского, который просто идеально создан для неуступчивых чиновников и экспертов, отстаивающих российские интересы. Не понимаешь какого-нибудь Браудера — часовой Демократии не ошибается. А другие будут более понятливы.
Что же до поездок в США и хранения там денег, так оно, пожалуй, и в самом деле не надо — черта ли там наши чиновники забыли. Пусть отдыхают в цэковских санаториях Сочи и Кисловодска и хранят излишки не в «Голдман Сакс», а на сберкнижке. Видя такое их великодушие, все станут их похвалять.