Некоторые мысли по поводу книги Л.Бубновой «Письменный стол» (СПб, 2012)

Геннадий Муриков. «Некоторые мысли по поводу книги Л.Бубновой «Письменный стол» (СПб, 2012)»

Для того, чтобы правильно понять то, что написано в указанном сочинении – да простит меня Л. Бубнова за канцеляристский стиль, – нужно иметь в виду, что критика является только частью литературы, а не «доносом», «сигналом» и т.д., что практиковалось в годы, известные автору. Если критика – это литература, то она и пишется для читателя, а не для того, кому нужны лестные высказывания, дабы ласкать его самолюбие. Критика и реклама – разные вещи. Это как бы введение. Дальше – по существу.

Для рецензии нужно выбрать что-то основное, а для «вольных раздумий» можно посмотреть на книгу и «так просто». Дальнейший текст можно рассматривать как рецензию  или отзыв (по желанию).

Заявка очень серьёзная. «Письменный стол» –  это принципиальное место работы. Чьей? Увы, не автора этой книги, а её покойного супруга В. Голявкина. Почему «увы» – спросит нас читатель? А потому что образ и доминирование В. Голявкина чувствуется почти в каждом абзаце и странице этого произведения.

 

Автор пишет, что на упомянутом (но воспринимаемом в качестве символа) столе она пыталась распрямлять гвоздь, по Фрейду – образ её собственной личности, чтобы потом ( вовсе не вогнать его в задницу неверного мужа)  повесить на него пальто –  но не удалось. (Очередная тема для психоанализа.) И от громкого стука Голявкин выбежал на улицу… Ну что? Тиран? Злодей? Творческая личность?

На самом деле, книга «Письменный стол» – не о Голявкине, не о литературных сплетнях 1960-х годов, которые современному читателю уже не интересны ( об этом много написал Д.

Гранин), а об авторе – Людмиле Бубновой. Она сохранла свою фамилию (или это псевдоним – вроде З. Гиппиус – по браку Мережковской).

Сейчас, как нам кажется, следует немного отстраниться от того, что было в её любимые 60-е годы. То время сейчас выглядит как «плюсквамперфект», но остается и не может не остаться во внимании автора! Не потому, что там происходили какие-то гигантские события, а потому что это было время тишины. И время молодости.

О «хрущевизме» говорят по-разному. Автор романа не вдаётся в политологические оценки и вопросы, но уверен в одном: 60-е годы  были временем утверждения индивидуализма – как в обществе, так и в писательской среде. «Писатель начинается с мысли», – говорит нам автор ( с. 41). Вроде бы так, а может, и не так: «Дыр бул  щыл», – где здесь мысль? Писатель начинается с того впечатления, какое он производит на предполагаемого читателя. Если нет, то пиши для себя или для родичей (А.Белинский). Жанр этой книги –  «письменный стол». Чей? Голявкина или самой Бубновой? Вернее всего – это их место общего творчества. Ну, постель?

(Немного выхожу за рамки социалистического приличия.) Об этом в книге ничего нет, хотя вся общественность думает об этом постоянно.  Но – шутки в сторону! – письменный стол можно рассматривать и с другой стороны – как стол игорный «ломберный» – стол для повседневной игры за честь, за совесть, за деньги, в конце концов.

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ