Какой СССР мы ненавидим...Сравнение либеральной и советской доктрин

Одним словом, назрела историческая необходимость разобраться, какие такие непримиримые противоречия с коммунистическим режимом приводят в сакральное возбуждение и объединяют нашу достаточно разношерстную публику, объединенную идеалами политкорректности и толерантности.

Линейное сравнение либеральной и советской доктрин оказалось весьма затруднительным ввиду того, что только советских доктрин я насчитал целых четыре, непохожих друг на друга так же, как, например, либеральные демократии в США и в Ираке (простите за сарказм).

Либеральная доктрина в ее классическом варианте, развитая в учениях Г.Гроция, Дж.Локка, Ш.Монтескье, Б.Спинозы, В.Гумбольдта и др., тоже никогда не была однородной по своему содержанию. Однако при всем различии подходов она была объединена главным — идеей свободы личности и ее автономии — прежде всего от диктата государства и других личностей.


Итак, приступим к сравнительному анализу

«Совок» номер 1 – кроваво-романтический. Стартовал в октябре 1917 года и скончался в муках в марте 1921-го, когда Х съездом Российской коммунистической партии был провозглашен переход от «военного коммунизма» к НЭПу. Уберем «культурные наслоения» последующих десятилетий и вспомним, ради чего собственно затевался «октябрь 1917-го». 

А затевался он, напоминаю, для полного раскрепощения личности от старорежимных кодифицированных запретов и моральных ограничений и полной ликвидации государства, в каких бы то ни было его проявлениях. 

Устранение классового неравенства через ликвидацию государства как такового — один в один повторяет либеральный лозунг «чем меньше государства, тем лучше». Устранение любого и всякого неравенства через ликвидацию тех, к кому надо обращаться «Ваше превосходительство» — один в один то, что ныне зовется политкорректностью. 

А от идеи «обобществления детей» просто в щенячий восторг должна прийти либеральная ювенальная юстиция. Так же как и сторонники поголовной половой толерантности – от революционных лозунгов «освободить любовь от гнета старорежимных догм», то есть предоставить право совокупляться всем, всюду и со всеми, на кого глаз ляжет.

Свободные раскрепощенные личности, политкорректное общество, секс без ограничений – что из перечисленного не соответствует современной либеральной доктрине?

И главным инструментом достижения этой (как мне кажется, насквозь либеральной) цели являлось физическое разрушение этих самых ограничений и ликвидация носителей каких-либо запретов, начиная с полицейских городовых и заканчивая церковными служителями.

Конечно, инструменты прививания всеобщего «щастья» той поры были... не очень. Но чья бы уж корова мычала. После либеральной демократизации Сербии, Ливии, Ирака советизация Российской империи образца 1917-го уже не кажется такой уж уникально кровожадной. «Весь мир насилья мы разрушим!..» — не с этим ли лозунгом заходят на бомбометание демократические асы НАТО? Что называется, найдите пять различий...

Нет, все-таки каких-либо антагонистических противоречий между рассматриваемыми доктринами, которые стали бы причиной для такой яростной ненависти современных либералов к «комиссарам в пыльных шлемах», я не нахожу. Зато выпукло проступает еще одна, явно объединяющая их над-идеологическая сущность, а именно – патологическая, животная ненависть ко всему, что имеет прилагательные русский и российский. Но про это не сейчас...

Вывод – современные либералы и авторы переворота в октябре 1917-го никак не могут быть врагами в силу почти полной идентичности идеологических целей. Будем искать дальше…

Большевизм (хотя среди «комиссаров в пыльных шлемах» было каждой твари по паре) с 1917-го по 1920-й славно покуролесил по 1/6 части суши. И завоевал себе такую репутацию, что импортные «братья по классу», воодушевившись рассказами беженцев о чудесах общества, свободного от любых моральных ограничений, готовы были встречать радостных революционеров из любого калибра, лишь бы эта зараза не переползла к ним домой.

А внутри бывшей житницы «всея Европы» на третий год революции стало совсем нехорошо – освобожденные личности настолько увлеклись террором и мародерством, что категорически прекратили работать сами и не давали работать другим. Партийная номенклатура, заварившая эту кашу, поняла: всё! Революция — это, конечно, святое, но жрать больше нечего... Надо что-то делать...


И грянуло!

Сказать, что объявление НЭПа для большевистской гвардии стало шоком, значит не сказать ничего. Самоубийства, разновариантые протесты и бунты, демонстративный выход из коммунистической партии с переходом на нелегальную работу уже против нее стали обычным явлением того времени.

Чтобы лучше понять все эмоции, обуревавшие профессиональных революционеров, глубоко оскорбленных в своих лучших людоедских чувствах, представьте себе Райвиса Дзинтарса, объявляющего ВДРУГ неграждан равноправными членами латвийского общества и направляющегося возлагать цветы к памятнику 9 мая. Представили? Ну вот, а члены РСДРП это реально увидели. Давайте пожалеем их психику и констатируем: «Совок №1 сдох!» Аминь.

1921 год – это первая успешная попытка хозяйственников ограничить власть идеологов. Но можно ли считать Советы времен НЭПа антагонистическим идеологическим противником современного либерализма? Полноте! Возьмите с полки «12 стульев» Ильфа и Петрова. Замените советские фразеологизмы современным новоязом, «причешите» географию — и сходство с либерально-демократической Латвией образца 2012 года станет просто пугающей. 

Так что если уж что ненавидеть нашим чрезвычайно чутким к своим правам и чужим обязанностям либералам в «совке» того времени, то это — эффект зеркала. Латышская общественность в роли Кисы Воробьянинова и тримда — в роли Остапа Бендера. Читайте, наслаждайтесь.

Одним словом, не катит НЭП в качестве предмета особой либеральной ненависти. Не игрок он, да и не жилец, а потому всего через семь лет те же профессиональные революционеры, перегруппировавшись и собравшись с силами, торжественно придушили «Совок №2»... Эпитафия на могиле нэповского СССР могла бы выглядеть примерно так:

"Поощрять индивидуальность бессмысленно, ибо, не научившись приспосабливаться к обществу, люди не могут ощущать себя счастливыми. Мы не делаем упора на концепции свободы. Вместо этого мы говорим о свободе отказа от свободы. Мы делаем упор на социальную функцию... и я не стану отрицать, что мы всячески пропагандируем принцип коллективизма".

Кстати! Вы думаете, я процитировал реплику того времени? Если бы! Это сказала, причем совсем недавно (в 2004-м) одна из руководителей школьного управления современной Швеции Май Боссом-Нордбе. Но оцените, каков штиль и слог! Одевается на большевистскую доктрину, как перчатка на руку. Думаете, случайно?

Правительство имени демократического либерализма, окопавшееся в Брюсселе, отнюдь не является первым наднациональным изобретением глобального масштаба и такой же глобальной синекурой для бездельников всех мастей и рангов. Его двойник, ставивший перед собой не менее грандиозные цели осчастливить всех, до кого дотянется, существовал и в советское время. Я говорю о Коминтерне. Полное название – Коммунистический интернационал.

«Власти, почета и благ там было неизмеримо больше, чем у обладателя самого высокого партийного или государственного поста в Советском Союзе…

Потому что «СССР занимал по отношению к Коминтерну, строго говоря, подчиненное положение. Коминтерн был неким «министерством мировой революции», органом, «ведавшим» всей планетой! Именно так, без малейших натяжек или преувеличений. ВКП(б) считалась всего лишь секцией Коминтерна, а следовательно, по партийной линии Сталин был подчиненным председателя Исполкома Коминтерна Зиновьева. Даже в 1939 г. на обложке нового партийного устава ВКП(б) еще значилась «секцией Коминтерна».

Это был даже не монстр, а нечто запредельное. Сотни тысяч состоящих на жалованье функционеров, как в СССР, так и за рубежом. Численность персонала Народного комиссариата иностранных дел — три тысячи человек, от дипломатов до технических работников. Численность Коминтерна — триста тысяч с бюджетом в 3 000 000 золотых рублей в 1922-й, не самый жирный год. Собственные типографии, университеты, многочисленные военные школы…»

Доходило до курьезов. Иностранный отдел ГПУ обращался в отдел международных связей Коминтерна, чтобы изготовить паспорта для своих резидентов – у ГПУ было меньше технических возможностей и квалифицированных кадров.

«Миллионы в золоте выбрасывались на бессмысленные прожекты, на утопические планы, ни один из которых, даже самый пустяковый, самый мелкий, не привел к успеху.

Зато как приятно было восседать в президиумах «всемирных съездов», толкать громовые цветистые речи, протягивать ручку для лобызания многочисленным зарубежным холуям, прекрасно понимавшим, кому они обязаны столь сытой и вольготной жизнью в качестве «доверенных лиц Коминтерна»! 

Все бездельники, пустомели, позеры и любители сладкой жизни, какие только имелись среди большевиков, концентрировались в Коминтерне. Ставки, повторяю, были грандиознейшие: средства для имитации бурной деятельности выделялись немереные, а вот отчет перед кем бы то ни было держать не приходилось…»

Создалась классическая картина, обстоятельно описанная как английским писателем С. Паркинсоном, так и его многочисленными коллегами по перу: существовала огромная, вхолостую крутившаяся бюрократическая машина, по «законам Паркинсона» озабоченная лишь собственным бесперебойным процветанием…

Но вот загадка – ни слова в либеральной прессе о руководящей роли этой организации в государственном и международном терроризме, планировавшей, ни много ни мало, мировую революцию. Наоборот, наиболее видных ее деятелей уже реабилитировала и оплакала либеральная общественность — как жертв сталинщины. Кто не верит, можете поинтересоваться хотя бы здесь.

Чертовщина какая то… не могу удержаться от краткого описания деяний этих «жертв»:

ВТОРЖЕНИЕ В ИРАН

«Сразу после «неудачи польского похода» группа Троцкого стала инициатором «советизации» Персии, нынешнего Ирана. Туда под видом «местных бунтовщиков» браво вторглись регулярные подразделения Красной армии, с ходу основaв Гилянскую советскую республику. Однако и эта затея с треском провалилась: местное нaселение, к идеям марксизмa совершенно равнодушное, стало не нa шутку сопротивляться, персидские «надежнейшие товарищи» оказались авантюристaми и жуликaми, тaк что красным конникaм под командой знаменитого Примакова пришлось убраться восвояси.

ВТОРЖЕНИЕ В ГЕРМАНИЮ

20 июня 1923 г. на расширенном пленуме Исполкома Коминтерна в Москве Рaдек толкнул поистине сенсационную речь, предложив вступить в военно-политический союз с нацистами против Антанты. Начал он с того, что предложил воздать честь памяти «мученика» — молодого нациста Лео Шлагетера, только что расстрелянного французскими оккупационными властями в Рейнской области (не за политические убеждения, a за конкретные террористические акты).

Необходимо уточнить, что Радек после этой встречи не подвергся критике. Наоборот. Зиновьев, глава Коминтерна, Радека всецело поддерживал. А Бухарин еще парой месяцев раньше отмечал сходство большевистских методов и фашистов Муссолини.

Коминтерн формировал так называемую «2-ю РККА им. Коминтернa» из двухсот тысяч (!) конников. На финансирование германской революции выделили 300 000 рублей золотом. По всему Союзу провели тайную мобилизацию коммунистов немецкого происхождения, a также всех, кто свободно владел немецким. Морскому флоту был отдан секретный приказ собрать в балтийских портах десятки сухогрузов и подготовить их к загрузке зерном и продовольствием. 

Наркомат железных дорог составлял график движения многочисленных «литерных» воинских эшелонов к Петроградскому морскому порту и границам с Польшей и Литвой. По распоряжению Троцкого отменили намеченную было демобилизацию в Красной армии и начaли переброску конницы к границaм…

Бросок в Германию неминуемо вызвал бы ответные действия против СССР со стороны Англии и Франции. Вот тогда — в качестве второго эшелонa — «армии имени Коминтернa» и пригодились бы нaцисты, обозленные нa победителей в Первой мировой, жаждавшие реваншa… Вне всяких сомнений, в Европе вспыхнула бы серьезная и крупная война с участием как минимум полдюжины государств».

Остановил этот апофеоз феерии своевременный слив информации Антанте, автором которого некоторые исследователи считают Сталина...

И вот это жертвы... Реабилитированы в 90-х и оплаканы. Признаны либералами — невиновными. «О времена, о нравы»... Государственный терроризм, призывы к свержению правительств по всему миру, открытое сотрудничество с нацистами… Невиновны… Жертвы…

Хотя... нынешние либеральные демократы, ругательски ругая советский совок, сами никогда не брезговали ни тем, ни другим. А стало быть, не могут осуждать своих идейных однояйцевых близнецов ленинской закваски. Окей, ладно, проехали. Жертвы так жертвы... 


Идем искать ненавистного совка дальше

А так как искать его будем в сталинском периоде, то хотелось бы на этот раз сразу определиться по поводу предмета дискуссии. Говорить сегодня будем не о самих репрессиях 70-летней давности, а о поразительной избирательности уже современных либералов об определении белого и черного. 

О них, а не о Сталине, мы и будем говорить, потому что говорить о посаженных и расстрелянных с либеральными демократами — то же самое, что оплакивать жертв рептилий на пару с крокодилом. Сами они от вида крови не морщатся, и когда им это надо, жертв не считают. Поэтому все эти закатывания глаз при упоминании страшного тирана Сталина после Дрездена, Хиросимы, Сонгми, тайных тюрем по всему миру, пыток в этих тюрьмах и просто в полевых условиях, а также еще сотен шалостей душек-либералов — выглядит, мягко говоря, фальшиво. Чья бы корова мычала...

Сегодня в тюрьмах и колониях тех же США содержится более 2 190 000 заключенных на 302 млн. жителей. В ельцинской, насквозь либеральной России — 1 200 000 зека на 142 млн. В СССР — в считавшийся самым жутким 1937 году — 1 659 992 на 170 млн. жителей. Ну и? Во сколько раз Сталин кровожаднее пушистого Ельцина и лапушки Обамы? Можем считать и по-другому: количество оправдательных приговоров в сталинском СССР – 10,3%, в демократической России – 0,8%. Вот тебе и архипелаг ГУЛАГ.

Выдающийся историк современности, ныне, к глубокому сожалению, покойный Вадим Кожинов неопровержимо доказал, что в досталинских 1917—1921 гг. погибло в 30 раз больше людей, чем в период с 1936 по 1940 гг.

Иногда жертвы сталинских репрессий сами, мягко говоря, не вызывают сочувствия... Один маршал Тухачевский, выдающимся полководческим успехом которого является применение боевых газов против крестьян на Тамбовщине, чего стоит. 

Сталинский период – если мы говорим о полном контроле над государственной машиной – можно отсчитывать только с 1939 года, когда наркомом НКВД был назначен Берия. А до этого генсек сам мог в любой момент мог оказаться «в местах не столь отдаленных», настолько серьезен был противник и высок накал борьбы между «большевиками» и «коммунистами». 

Причем оказаться на скамье подсудимых Сталин мог (только не падайте) за печально знаменитую Сталинскую Конституцию, «против которой крайне резко были настроены практически все представители так называемой «ленинской гвардии». 

Впрочем, сказать, что «крайне резко против» — почти ничего не сказать. Они предъявляли ему самые страшные в их среде политические обвинения — похуже, чем вся статья 58 со всеми своими параграфами. «Ленинские гвардейцы» обвиняли его в отходе от марксизма и ленинизма. Они считали, что Сталин поторопился с объявлением о ликвидации антагонистических классов в СССР. Более того, они убежденно считали, что его вариант Конституции открывает путь к реставрации буржуазного строя…» 


Кстати, о событиях после перехода НКВД под контроль Сталина

«Едва только Берия появился на Лубянке, так тут же исключительно резко стали снижаться масштабы всех видов репрессий. В целом их масштаб немедленно был снижен в 10 раз, в отношении военнослужащих — более чем в 61 раз по сравнению с пиком арестов лиц комсостава в 1937 г. Немедленно было запрещено приведение в исполнение ранее вынесенных расстрельных приговоров. Дела арестованных в массовом порядке стали направляться на пересмотр и доследование.

Только за 1939 г. и первый квартал 1940 г. Л.П.Берия освободил из тюрем 381 178 чел., а к началу войны — еще примерно 130 тыс. чел. И это не говоря уже о тысячах и десятках тысяч реабилитированных. Именно из-за этого Генеральный прокурор СССР в 1939-40 гг. М.Панкратов дважды строчил доносы на Берию, что-де он умышленно прекращает дела на «врагов народа» и освобождает их. Дважды этим вопросом занималась авторитетная партийно-государственная комиссия и дважды же подтвердила абсолютную законность и обоснованность действий Берии и возглавляемого им НКВД СССР. 

…Если при Ежове за 1937-1938 гг. за контрреволюционные преступления (ст. 58 УК РСФСР) были осуждены 1 372 392 чел., то за 1939 г. — только 63 889 чел., то есть в 21,5 раза меньше. Да и то в основном это был связано прежде всего с присоединением Западной Украины и Западной Белоруссии. Вот вам и «злодей» Берия».

Но спич, еще раз, — не о нем! Спич о наших либералах, после реплик которых каждый раз возникает вопрос: ПО-ЧЕ-МУ?

— Почему, собственно, сталинские «пытки» — это (а-а-а-а-а!) «тоталитаризьм», — а американские пытки, причем в гораздо более широком ассортименте, — это благо для демократии?

— Или если не постесняться и копнуть оффтоп глубже — почему 3000 убитых Иваном Грозным за 30 лет — катастрофа, а 70 000 убитых Генрихом VIII, 10 000 убитых за одну Варфоломеевскую ночь, 70 000 убитых Кромвелем, 250 000 убитых Торквемадой, 40 000 убитых Альбой — 1 000 000 убитых инквизицией — это просто «процесс становления западной цивилизации»?

Окончание здесь

Впрочем, достаточно риторических вопросов. Вернемся к заданной теме «За что мы ненавидим СССР» и дадим слово современникам, резюме которых категорически не сходится с уничижительными определениями «совка» либералов:

Франция, газета «Тaн»: «Коммунизм гигантскими темпами завершает реконструкцию, в то время как капиталистический строй позволяет двигаться только медленными шагами… Во Франции, где земельная собственность разделена до бесконечности между отдельными собственниками, невозможно механизировать сельское хозяйство. Советы же, индустриализуя сельское хозяйство, сумели разрешить проблему… В состязании с нами большевики оказались победителями».

США, журнал «Нейшн»: «Четыре года пятилетнего плана принесли с собой поистине замечательные достижения. Советский Союз работал с интенсивностью военного времени над созидательной задачей построения основной жизни. Лицо страны меняется буквально до неузнаваемости… Это верно относительно Москвы с ее сотнями заново асфальтированных улиц и скверов, новых зданий, с новыми пригородами и кордоном новых фабрик на ее окраинах.

Новые города возникли в степях и пустынях, по меньшей мере 50 городов с населением от 50 до 250 тыс. человек. Все они возникли в последние четыре года, каждый из них является центром нового предприятия или ряда предприятий, построенных для разработки отечественных ресурсов. 

Советский Союз организовал массовое производство бесконечного множества предметов, которые Россия никогда раньше не производила: тракторов, комбайнов, высококачественных сталей, синтетического каучука, шарикоподшипников, мощных дизелей, турбин в 50 тыс. киловатт, телефонного оборудования, электрических машин для горной промышленности, аэропланов, автомобилей, велосипедов и нескольких сот типов новых машин… 

Впервые в истории Россия добывает алюминий, магнезит, апатиты, йод, поташ и многие другие ценные продукты. Путеводными точками советских равнин являются теперь не кресты и купола церквей, а зерновые элеваторы и силосные башни. Колхозы строят дома, хлева, свинарники. Электричество проникает в деревню, радио и газеты завоевали ее. Рабочие учатся работать на новейших машинах. Крестьянские парни производят и обслуживают сельскохозяйственные машины, которые больше и сложнее, чем то, что видела когда-либо Америка. Россия начинает «мыслить машинами». Россия быстро переходит от века дерева к веку железа, стали, бетона и моторов».

Великобритания, газета «Файненшл Таймс»: «Успехи, достигнутые в машиностроительной промышленности, не подлежат никаким сомнениям. Восхваления этих успехов в печати и в речах отнюдь не являются необоснованными. Не надо забывать, что прежде Россия производила только самые простые машины и орудия. Правда, и теперь абсолютные цифры ввоза машин и инструментов увеличиваются; но пропорциональная доля импортированных машин по сравнению с теми, которые были произведены в Советском Союзе, непрерывно уменьшается.
СССР в настоящее время производит все оборудование, необходимое для своей металлургической и электрической промышленности. 

Он сумел создать свою собственную автомобильную промышленность. Он создал производство орудий и инструментов, которое охватывает всю гамму от самых маленьких инструментов большой точности и вплоть до наиболее тяжелых прессов. Что же касается сельскохозяйственных машин, то СССР уже не зависит от ввоза из-за границы». 

Кстати, насчет насквозь совковой интеллигенции, которая всегда являлась гумусом для любого рода либеральных идей и ценностей и хронически недовольна существующими порядками:




Если в 1925 году ученый, куда относился и преподавательский состав, получал в 2,5 раза больше квалифицированного рабочего, то в 1937 эта пропорция выросла до 4, а в 1953 году – до 6 раз. И если бы только профессура! Студент пятого курса получал стипендию всего на 30 рублей меньше средней зарплаты рабочего (200 против 231). 

Ну и чтобы было с чем сравнить – либеральная ельцинская Россия оценила труд научного сотрудника в 0,87% от зарплаты рабочего и 0,01% от зарплаты банковского чиновника.




Соотношение наших демократических затрат на науку я даже не знаю с чем сравнивать, потому что единственным градообразующим предприятием у нас осталась СГД.


А вот еще одно свидетельство современника тех «ужасных» лет. Так сказать, взгляд изнутри.

Автор письма – отнюдь не "красный академик", выдвиженец-партиец, а Владимир Иванович Вернадский. Письмо сыну, Георгию Владимировичу, из серии "вольных", неподцензурных:  

"Дорогой мой – послезавтра уезжаю в Париж, пробуду там очень недолго и затем еду в Лондон, где пробуду не менее месяца. В 20-х числах октября вернусь в Прагу – побывав вновь в Париже, Веймаре (хочу пробыть день – т.к. хочу почувствовать Гете, в связи с написанной, но не отделанной моей статьей о Гете как натуралисте) и один день в Лейпциге (60-летие моей дружбы с Брауном – познакомились в 1876 году, когда я перешел в 1-ю гимназию в Петербурге из Харькова)...

Мне хочется тебе написать несколько слов еще о России в связи с прочитанным и здешними впечатлениями.

Мне кажется, неверно представление, с которым постоянно встречаешься, о большевиках как шайке людей, беспринципных, борющихся только за власть... Не учитывается очень важное и впервые в истории встречающееся явление, что люди, захватившие власть, не обогащаются лично или семейно. Это новое и важное явление.

Конечно, это не шайка разбойников и интересы государства, благо народных масс, м.б. (и, наверное, отчасти) неправильно понимаемые, являются основным мотивом действий.

Я думаю, что головка здоровая и умственно и темпераментом сильная (Сталин, Молотов, Литвинов, Ворошилов...) Все они, хотя пользуются по должности дачами и т.п. – но не накапливают богатства, а лишаясь места (Енукидзе, напр.) возвращаются в толпу – и если не будут работать, теряют возможность жить.

Я лично думаю, что Сталин настоящий государственный человек. И сила – и умственная, и действенная – указанного человека выше средней головки, правящей другими государствами…

Много погибло – естественно и насильственно крупных людей и эта гибель талантов, сильная в каждой войне – ужасное в революции и может остановить надолго рост нации. Но сейчас подняты наверх и могут легче проявляться новые социальные и интеллектуальные силы народных масс. А это силы большие и здоровые.

Гангрена охранок и ГПУ – наследие, как и все старого, – есть по существу морально разлагающая и многое губящая. Как выйдет из этого государство, трудно сказать. Но есть в ней одна черта – своеобразная. Огромная часть прошедших через нее людей возвращается на прежнюю работу и часть работы заключенных государственно нужна. Я думаю, вопрос о цензуре мысли и жестокости и несправедливости действий полицейских сил – основной для длительного прогресса. И думаю, что он может быть разрешен без переворотов"

Для тех, кто думает, что снабжение распространялось только на метрополию, приведу статистику роста ученого сословия и нашей многострадальной родины, ну просто, чтобы разбавить стенания о вековой боли:



За 13 лет рост в два раза! Фу, какая гадость! Прямо так и хочется вместе с либералами вскричать: «Какое счастье, что это все закончилось!»

Закончилось ЭТО все в 1953 году, когда СССР сделал медленный, но уверенный разворот от космоса к кукурузе и от науки к попсе. Советы этого времени никак и никаким образом не могут быть объектом ненависти либералов, потому что обрушивались на свое прошлое с яростью, ими непревзойденной. 

Не будем повторять разоблачения, но задержимся на минуту на разоблачителе. 

По данным комиссии ярого врага Советского Союза и России — недоброй памяти А.Н.Яковлева — на "личном счету" Хрущева 161 860 чел., угодивших по его "милости" в жернова им же в значительной степени и инициированных репрессий. Из них: 55 741 чел. — за период (1936-1937 гг.) работы первым секретарем Московского городского и областного комитетов партии, и 106 119 человек — за период его издевательств над Украиной (с января 1938 г и до начала войны).

Великий Демократизатор СССР, став в 1935 году первым секретарем Московской городской и областной партийных организаций, максимально использовал свои новые возможности. По данным историка Роя Медведева, в течение 1937 года из 136 секретарей райкомов партии в Москве и области на своих постах остались семь, все остальные исчезли.

Хрущев подозрительно быстро разыскал в фактически никогда не имевшей кулаков огородной по своей аграрной сути Московской области 41305 "бывших кулаков" и "уголовников", из которых 8500 человек потребовал приговорить к расстрелу, а 32805 человек — к высылке (впоследствии это список был им увеличен). 

Этот бандит лично контролировал ход арестов и требовал, чтобы цифры были впечатляющими. По свидетельству старожилов Московского управления НКВД, в 1937 году он ежедневно звонил и спрашивал, как идут аресты. 

«Москва — столица, — напоминал Никита Сергеевич. — Ей негоже отставать от Калуги или Рязани».

В то время Хрущев гордился своим взаимодействием с Ежовым. Вместе, по терминологии Ежова (Народный комиссар внутренних дел СССР 1936-1938), они согласованно наносили удар по кадрам.

Хрущев — инициатор закрытия церквей и репрессий против их служителей, что, кстати, не нашло поддержки даже у Сталина. Из воспоминаний Кагановича:

«1935 год. В Сочи, где отдыхал Сталин, приезжает Хрущев. Он докладывает: «Я распорядился закрыть в Москве и Московской области 79 действующих церквей, а наиболее активных служителей культа мы отдадим под суд».

Сталин: «Вы, Хрущев, анархист! Батька Махно любил бы вас как родного сына. Церковников трогать нельзя, посмотрите, как отличился наш «пролетарский поэт Демьян Бедный. Кто разрешил ему измываться над Священным писанием? В срочном порядке надо изъять из обращения его книгу «Библия для верующих и неверующих».

Хрущев, осторожно: «Под следствием в Московском городском суде находится 51 служитель культа».

Сталин: «Немедленно отдайте распоряжение, чтобы всех выпустили».

1937 год, лето. В присутствии других членов Политбюро Хрущев обращается к Сталину: «Я вторично предлагаю узаконить публичную казнь на Красной площади».

Сталин: «А что ты скажешь, если мы попросим тебя занять пост главного палача Союза Советских Социалистических Республик? Будешь как Малюта Скуратов при царе Иване Васильевиче Грозном».

«Какой у тебя еще вопрос? — спрашивает Сталин.

«Вячеслав Михайлович (Молотов – С.В.) умышленно тормозит развитие промышленности и сельского хозяйства». 

«Где конкретные доказательства?» 

«Я готовлю на ваше имя развернутую докладную записку». 

«Мы поняли вас, товарищ Хрущев, вы готовы сразу схватить два портфеля — палача и председателя Совнаркома? Мы подумаем, какой из этих постов вам отдать!»

1938 год, уже в статусе 1-го секретаря Коммунистической Партии Украины:

Письменно: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более двух-трех тысяч. Прошу принять меры. Любящий вас Н.С. Хрущев».

И так далее и тому подобное. Читайте, знакомьтесь, если не противно:

Одним словом – милашка, чистейшей слезы человек, ну ни секунды не людоед. Совсем как академик Сахаров, предлагавший взорвать ядерную бомбу в Тихом океане и уничтожить за счет цунами не менее 100 млн. американцев. Очаровательные защитники прав человека у либералов, однако…

Итак, СССР после 1953 года, это совсем другое государство, чем до него. И либералам надо опять определиться, какой из них они ненавидят искренне и от всей души. И если они привыкли персонифицировать империю зла, то персону, «рулившую» с 1953 по 1965 год, я представил. 

Логичнее всего, если либералы ненавидят и презирают то СССР, который сами видели, знали и помнят, а именно, СССР образца 1965-1991. Я его тоже прекрасно помню. Настолько хорошо, что уверен до сих пор — Советский союз образца «развитого социализма» развалился не из-за внешних коварных врагов. А исключительно благодаря внутренним, неразрешимым идеологическим противоречиям, которые образцово-показательно раскорячили советскую партэлиту, пытающуюся строить два различных общественных строя в одной стране, один – для себя, другой – для народа. 


А как же их плющило от элементарных вопросов:

— Как можно объявлять свою историю преступлением и одновременно пользоваться ее плодами?

— Как можно одновременно объявлять построенным социализм, не следуя ни одному социалистическому принципу?

— Как можно одновременно требовать у ученых и инженеров инноваций, то есть требовать идти против правил и запрещать думать не так, как указала партия, то есть – только по правилам?

— Как можно, в конце концов, в пролетарском вроде государстве запрещать (объявлять буржуазной) самую что ни на есть пролетарскую форму одежду – джинсы-майки и самую радикальную форму молодежного протеста против капиталистических ценностей – движения хиппи, пацифистов и прочие? Да как вообще может быть музыка идеологически неправильной?

Боже, как же мы искренне ненавидели эти самодовольные номенклатурные рожи, заседающие в президиумах и различных ***комах, велеречиво поучающие, как надо жить и как надо любить. Как искренне радовались, когда их власть начала таять как дым. 

И как же мы были разочарованы, когда вместо одного советского вдруг оказалось трое либерально демократических, точно таких же надменных, двуличных, глядящих сквозь управляемого плебса, как сквозь дым, признающих только наличие двух мнений – свое и неправильное.

То есть – полностью соответствующих бюрократам советским. Настолько соответствующих, что оторопь берет. Та же демагогия, то же высокомерие, тот же отчужденный взгляд. Близнецы-братья, живущие в единой системе партийного руководства, сформулированного почти столетие назад большевиками и закрепленными-отшлифованными на многочисленных съездах КПСС-КПЛ. И приведенные выше вопросы, в небольшой редакции, актуальны и сегодня. И их (партийных чиновников) точно также от них плющит и корежит.

Политическая система Латвии образца 1991-2012 гг. построена на партийных принципах Коммунистической партии СССР — как наиболее эффективной с точки зрения сохранения личной безответственности под прикрытием партийной дисциплины.

Выборы по партийным спискам, подчиненность политика исключительно и только воле партии, а не населения, партийное управление легитимными органами власти — создает поразительно удобную возможность управления государством из-под полы лицами, которых никто никуда не избирал. Но которые, контролируя правящую партию (коалицию), контролируют и государство, не неся никакой ответственности ни перед избирателями, ни перед государственным аппаратом. 

А партии, действующие в такой системе, гарантированно становятся клонами почившей в бозе, но вечно живой коммунистической партии в самом ретроградном, застойном, реакционном ее варианте. Диктатура партий в политике всегда вырождается в диктатуру серости, бездарности и клептократии. 

Так какой СССР мы ненавидим? Тот, который закончился 20 лет назад — или тот, что до сих пор с нами?