Гады и рыла

 free (Евгений Ихлов)

<hr noshade="noshade" size="1"/>

Более полувека назад Григорий Померанц изобрел теорию чередования в советской (да и в любой послереволюционной, тоталитарной) номенклатуре гадов и рыл. «Гадов» тянуло на подвиги: массовый террор, чистки, готовность к войнам. «Рыла» же хотели мирно вкушать плоды исторических завоеваний. Узрев свиноподобные черты сталинских преемников, Григорий Соломонович был спокоен – этих на подвиги не потянет и, по его словам, мирно спал во время Берлинского и Карибского кризисов. 

Победители сталинских «гадов» рассматривали западных буржуазных лидеров как по определению рыл в квадрате. Одновременно они генетически боялись «гадского» реванша. Поэтому все романтические персонажи типа маршала Жукова, «железного Шурика» Шелепина, Юрия Андропова или «русской партии» в ЦК КПСС или ВЛКСМ либо убирались, либо намертво аппаратно блокировались. Решимость великого Рейгана развернуть ракеты, способные за 10 минут, когда ни по какому секретному метро к бункеру не домчишься, не только достичь Кремля, но и чуть ли не попасть в окно нужного кабинета, психологически сломили советское руководство. Ведь они рассчитывали, что погрязший в комфорте Запад боится войны значительно больше, чем закаленный трудностями советский народ. Поэтому «лагерь мира и социализма» все время наступал: были поглощены бывшие французские колонии в Индокитае и бывшие португальские и итальянские в Африке, красное знамя взвилось над Центральной Америкой. И вдруг в Лондоне и Вашингтоне как бы ожили тени великих лидеров Запада времен Второй мировой, готовых идти до конца. Коммунистические вожди осознали, что в случае чего ядерная смерть придет к ним именно первой. И вот тут было включено «новое мышление», начались игры в односторонние моратории на ядерные испытания, а скоро стратегическое отступление Москвы приняло обвальный характер. 

Все это вспоминается в связи сегодняшней внутриполитической ситуацией. Находящая у власти путинская группа изо всех сил посылает обществу сигналы. Прежде всего - что она никогда ни по какому вопросу не готова на уступки. Придворные идеологи внушили ей, что крах царизма и коммунизма стал следствием компромиссов. Но главнейший довод такой: наше свержение приведет к кровавой смуте. Имея за спиной четыре революции менее чем за 90 лет и вползая в очередную, российское общество отлично понимает всю условность образа нерушимой власти. Но генетический страх революционного хаоса очень долго сдерживал протестные настроения. Власти, видя перед собой прозападное по ментальности сообщество «рассерженных горожан», проецируют на них образы насквозь буржуазных западноевропейцев, как дети радовавшихся брежневскому детанту.

Остается только достать из пыльных папок пропагандистские заготовки сорокалетней давности и умело дирижировать знакомыми настроениями «лучше быть красным, чем мертвым». Тогда Запад практически капитулировал в Хельсинки, признав вечность железного занавеса и раздела Германии, тем самым, констатировав свое поражение в Первой холодной войне. 

Сегодня путинской номенклатуре то предлагают чуть потесниться, пустив «Болотную» в парламент «на приставные места», то – подобно коммунистической номенклатуре после Августа 1991 года – уступить политическую власть, сохранив награбленное и наворованное. Естественно, такая мягкость не порождает ничего кроме еще большей наглости и кровожадности. Но 12 лет бесконтрольной и неограниченной монополии на власть придали путинской номенклатуре поистине сибаритские черты – реально биться за власть, так, как бились в 1999 году, она разучилась. Ту же злую шутку сыграла с коммунистической номенклатурой и со всем обществом соцлагеря эпоха разрядки семидесятых. Тяга к комфорту и безопасности, всенародный культ западного образа жизни настолько ослабили тоталитаризм, что когда президент Рейган начал Вторую холодную войну, перспективы аскезы «оборонного сознания» и всесторонней мобилизации выглядели невыносимыми. Значительно легче показалось сдаться свободному миру. 

Поэтому лучше всего дать понять властям предержащим, что выбор у них сравнительно простой: бедная, но честная жизнь после ухода от власти и неизбежной люстрации или жестокая расправа. Вместо образа Петрограда 1918 года, когда сочувствовашая еще год назад революции интеллигенция страдает от холода, голода и революционного террора, а бывшие хозяева жизни обживают Париж и Цюрих на вывезенные бриллианты, они должны видеть Будапешт ноября 1956 года или Бухарест декабря 1989-го. И интеллигенции, и новорожденному среднему классу, и простым обывателям мегаполиса, конечно, будет тяжело. Но правящей «опричнине» будет скверно по-настоящему. Она должна осознать – весенние аресты и разгоны сломали 60-летнее табу на политическое насилие.

В ответ на пролитую кровь протестующих будет заведен маховик революционных расправ. С социокультурной точки зрения этот «маховик», эта невидимая гильотина, уже готовы. Карательная политика разрушить их не может. Стремление записать во вражеские агенты правозащитников – единственных не казенных проводников идеи отказа от революционных мер - эту гильотину не опрокинет. 

В Кремле, на Старой площади и на Лубянке должны наконец-то осознать, что готовность общества расправиться над ними – это такая же реальность, как и сверхточные американские ядерные заряды, нацеленные на эти же точки 30 лет назад. И вечное стремление номенклатурных «рыл» жить должно подсказать их здоровым инстинктам, что «настоящие герои всегда идут в обход». Спасительный жизнеутверждающий компромисс.