Как в угоду политической конъюнктуре переписывали историю штурма рейхстага

Так получилось, что в учебники, в угоду политической конъюнктуре, вошли имена Егорова и Кантарии - тех, кто поднял над поверженным Берлином Знамя Победы. Русского и грузина. На самом деле они даже не участвовали в штурме рейхстага. Чтобы скрыть подлог, настоящим знаменосцам было приказано молчать. Но правда оказалась сильнее. После того, как Министерство обороны РФ выложило в интернет наградные документы фронтовиков, появилась редкая возможность убедиться в том, что историю штурма рейхстага стали переписывать еще до того, как капитулировала Германия.

Девять знамен и одна Победа

Штурмовать рейхстаг было приказано войскам 3-й ударной армии, но именно 79-му стрелковому корпусу выпала большая удача пройти северо-западнее Берлина, где немцы не ожидали русских. Корпус направил главный удар с запада на восток, то есть, зашел в тыл. Этим и объяснялось его стремительное продвижение к рейхстагу, когда остальные части армии, взламывая оборону гитлеровцев, двигались черепашьим темпом.

Ответ на вопрос – почему рейхстаг надо было брать днем 30 апреля, а не ночью, лежит на поверхности. Командование торопилось сделать первомайский подарок Сталину. Если бы штурм перенесли на ночное время, многих потерь удалось бы избежать. Обидно было погибать в последний день войны, но перед войсками стояла задача любой ценой прорваться к рейхстагу и успеть водрузить на нем красный флаг не позднее 1 мая.

Какая именно дивизия сумеет первой водрузить над ним Знамя Победы, предположить было трудно. Поэтому Военный совет армии накануне операции распорядился изготовить сразу несколько одинаковых знамен – по числу своих соединений. Все они были пронумерованы и официально назывались Знаменами Военного совета. Забегая вперед, скажем, что одно из девяти знамен под № 5, выделенное для 150-й стрелковой Идрицкой дивизии, и стало официальным Знаменем Победы.

А над куполом рейхстага первым суждено было появиться другому полотнищу, сшитому из эсэсовской перины в ночь перед штурмом. Дело в том, что в 150-й дивизии было два полка: 674-й под командованием Алексея Плеходанова, и 756-й под командованием Федора Зинченко, в который и передали знамя Военного совета. Однако к тому времени, когда дивизия форсировала Шпрее и ввязалась в уличные бои, в сильно обескровленном полку Зинченко штурмовать рейхстаг уже было некому, но и Знамя свое отдавать другому он не хотел.

- Когда мы вышли к Шпрее, то и представить себе не могли, что через два дня будем штурмовать рейхстаг, — вспоминалМихаил Байсуров. – Утром 29 апреля наш 674-й полк приступил к атаке «Дома Гиммлера» - так мы называли здание Министерства внутренних дел Германии. Полк был обескровлен, нес большие потери, но мы дрались жестоко, частенько доходило до рукопашной…

К вечеру «дом Гиммлера» капитулировал, а уже утром 30 апреля командир 150-й стрелковой Идрицкой дивизии приказал штурмовать рейхстаг, до которого было каких-то 300 метров через Королевскую площадь.

Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка:

«29 апреля примерно в 22 часа 30 минут, меня вызвал на свой наблюдательный пункт, который находился в туннеле под железной дорогой, Шатилов и сказал:

- Товарищ Плеходанов! У Зинченко большие потери. Вести наступление одним батальоном Неустроева он не может. Говорит, что в этом батальоне осталось всего 75 человек. Так что придется штурмовать рейхстаг тебе. Подготовься к штурму. Неустроев будет тебе помогать.

По дороге на свой наблюдательный пункт, подвалами и через проломы в стенах домов, я пошел посмотреть, какова обстановка в полку Зинченко, можно ли рассчитывать на его помощь.

Полк Зинченко был действительно сильно потрепан. Оставшиеся в строю воины (их было немного) расположились в комнатах большого здания на берегу Шпрее. В одной из комнат я нашел Зинченко. Он стоял возле койки с нераскуренной трубкой во рту. Поздоровавшись, я спросил:

- Будем штурмовать рейхстаг? - Он крепко выругался и ответил:

- Чем я буду штурмовать? Остатками батальона Неустроева? Нет, дружище, валяй сам.

Я распрощался и ушел. Зная, что полк Зинченко в атаке участвовать не будет, а знамя Военного совета находится там, я сказал лейтенанту Сорокину и парторгу подразделения Виктору Правоторову, которые в это время находились при мне, чтобы они подготовили Красное знамя для водружения на рейхстаге.

Разведчики обрадовались, заволновались. Вскоре раздобыли где-то перину и привели двух пленных генералов. Здесь же, на наблюдательном пункте, перину выпотрошили. Кто-то принес нечто похожее на древко. Подстругали его кинжалами. Знамя получилось грубоватым, но зато прочным и большим. Вручив Красное знамя разведчикам, я поставил задачу водрузить его на крыше, у скульптурной группы».

Когда в половине пятого утра началась артподготовка, вперед пошел батальон Василия Давыдова, которому приказали выдвинуться к центральному входу. Площадь пересекал глубокий канал, за которым тянулись надолбы и ежи, опутанные колючей проволокой. На ту сторону удалось прорваться сходу только группе лейтенанта Сорокина. С ними было знамя, сшитое наспех ночью в «Доме Гиммлера» из двух кусков красного тика, содранного с эсэсовской перины. Вырвавшиеся вперед разведчики оказались в «мертвой зоне», которая не простреливалась вражескими пулеметами. Но во время своего стремительного броска к рейхстагу они потеряли двух человек.

Площадь перед рейхстагом была усеяна телами наших солдат, которым не хватило всего несколько часов до Победы. Командир 674-го полка Плеходанов доложил генералу Шатилову обстановку, и тот приказал перенести наступление на половину второго.

Из воспоминаний Виктора Правоторова: «Находим окно. Улучив момент, влезли в окно, предварительно бросив туда по гранате. Коридорами вышли на лестницу, забрались на второй этаж. Здесь мы с Булатовым подошли к разбитому окну, посмотрели на Королевскую площадь, за которой в домах и прямо на улицах залегли наши бойцы, приготовившиеся к решительному штурму. Гриша Булатов просунул знамя в окно, помахал им, затем мы укрепили его. В это время внизу послышались выстрелы, взрывы гранат, стук сапог. Мы приготовились к бою. Гранаты и автоматы - на чеку. Но схватка не состоялась. Это по нашим следам пришли Лысенко, Брюховецкий, Орешко, Почковский. С ними лейтенант Сорокин.

- Отсюда его плохо видно, ребята, - сказал он. - Надо пробираться на крышу. По той же лестнице стали подниматься все выше и выше и нашли выход на крышу. Цель достигнута. Где поставить знамя? Решили укрепить у скульптурной группы. Подсаживаем Гришу Булатова, и наш самый молодой разведчик привязывает флаг к шее огромного коня. Посмотрели на часы: стрелки показывали 14 часов 35 минут».

Пока готовился артналет по огневым точкам рейхстага, генерал Шатилов приказал ввести в бой 756-й полк полковника Зинченко, в котором как раз и находилось Знамя Победы под № 5. Зинченко прибыл на НП Плеходанова, расположенного в «Доме Гиммлера» и увидел, как Плеходанов допрашивает двух пленных генералов. Было это где-то в половине третьего по местному времени, когда к рейхстагу уже удалось прорваться группе лейтенанта Сорокина.

Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка:

«Через несколько минут отважная горстка солдат из роты лейтенанта Греченкова и разведчиков взвода Сорокина достигла главного входа в рейхстаг и скрылась в нем. Остальные были отрезаны. Одни из них залегли на площади, другие — отошли назад. Что было в это время в рейхстаге, я не знал. Неизвестной была и судьба ворвавшихся в него смельчаков. И вдруг я услышал радостный крик моего связного:

- Товарищ подполковник! Посмотрите на крышу рейхстага. Вот туда, где возвышается всадник!

Я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки. Это было в 14 часов 25 минут. Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Правоторов и рядовой Булатов…

В это время мне позвонил командир дивизии В. Шатилов и спросил, какова обстановка. Я доложил: часть солдат из батальона Давыдова и взвода полковой разведки проникла в рейхстаг. Остальные отошли назад. Многие залегли на Королевской площади.

- Есть связь с теми, кто в рейхстаге? — спросил командир дивизии.

Нет, — ответил я. — Но беспокоиться за них не стоит. Они уже проникли на крышу и водрузили там Красное Знамя Победы.

- Какое знамя? — удивился генерал. — Ведь оно в штабе Зинченко.

- Знамя моих разведчиков. Самодельное. Они его подготовили перед штурмом.

Михаил Байсуров вспоминает, что именно в этот момент командир 674-го решил разыграть Зинченко, похваставшись, что разведчики его полка своих соседей слева опередили, побывали в рейхстаге и притащили оттуда двух генералов. К слову, Плеходанов всю жизнь потом жалел об этой шутке.

Зинченко не хотел никому уступать пальму первенства и тут же распорядился передать в дивизию, что 756-й полк захватил рейхстаг сегодня в 14 часов 25 минут и водрузил знамя Победы. Ему попытались возразить:

- Товарищ полковник, мы даже на площадь еще не вышли…

Но донесение о взятии рейхстага уже пошло гулять по штабу дивизии, потом в корпус, армию, на КП Жукова и… в Кремль. Оттуда через некоторое время бумерангом вернулся ответ Верховного главнокомандующего с поздравлениями о Победе.

Перепуганный командир 150-й дивизии генерал Шатилов вышел на связь с Зинченко и потребовал: «Если наших людей в рейхстаге нет, и знамя не установлено, то прими меры к тому, чтобы любой ценой водрузить флаг или хотя бы флажок на колонне парадного подъезда. Любой ценой! - повторил генерал, - если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы.»

Как позже напишет в своих воспоминанияхкомбат Степан Неустроев, «…выполняя приказ старшего командования, из батальонов Я.Логвиненко, В.Давыдова, а также из 171-й дивизии К.Самсонова стали с флажками направлять одиночек-добровольцев, храбрейших людей, к рейхстагу с задачей установить флажок на колонне парадного подъезда, или на фасадной стене, или на углу здания рейхстага, где угодно, лишь бы на рейхстаге! Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к рейхстагу и... Никто из них до цели не добежал, погибли. Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда».

По-настоящему рейхстаг взяли только поздно вечером. Весь день на его этажах шли ожесточенные стычки с гитлеровцами, и все это время на фронтоне обгоревшего зданияразвивалось знамя, водруженное разведчиками лейтенанта Сорокина.

Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка:

«Около 16 часов, когда огонь несколько стих, ко мне на НП пришел полковник Зинченко с телефонным аппаратом через плечо. Он был не один, со своей боевой подругой Зиной. Они принесли бутылку шампанского и торт. Поздравили меня с победой.

Вскоре мне снова позвонил В.Шатилов. Он приказал подготовиться к третьей атаке, спросил, не могу ли я во время нового штурма перенести свой наблюдательный пункт в рейхстаг. Я ответил, что делать это еще рано. Справа атакуют немцы на танках, левее — бьют их артиллерийские орудия. Да и вообще вся площадь перед рейхстагом сильно простреливается. А если мне и удастся перенести свой НП в рейхстаг, то руководить боем будет невозможно. Мы можем оказаться отрезанными и потерять рейхстаг.

В заключение я предложил генералу послать туда Зинченко, сказал, что он находится у меня на НП. Генерал попросил передать трубку.

Закончив разговор с В. Шатиловым, Зинченко недовольно сказал:

- Старик беспокоится о знамени Военного совета. Говорит, что комкор Переверткин не дает покоя, все время спрашивает о знамени Военного совета армии. Приказывает водрузить его.

Я сказал Зинченко, что обижаться не следует, надо пробираться в рейхстаг, что войск у него нет, руководить некем, а отсиживаться на моем НП неудобно».

Как ретушировали Победу

Наверное, мало кто знает, что на хрестоматийном снимке сцены водружения Знамени Победы на крыше поверженного рейхстага запечатлены не Егоров и Кантария, а совсем другие люди – бойцы 83-й отдельной разведроты Ковалев, Исмаилов и Горычев.

Легендарная фотография эта, миллионами растиражированная в плакатах и открытках, стоила фотокорреспонденту Евгению Халдеюкарьеры – рассказывают, что бдительный редактор «Правды» разглядел на руке автоматчика пару трофейных часов, которые ретушеру пришлось срочно замазывать, чтобы мировая общественность не обвинила потом Советскую армию в мародерстве.

Впрочем, речь о другом. Известный фотомастер потом признался, что съемка на крыше рейхстага – чистой воды постановка. Знамя, сшитое из редакционной скатерти, он взял с собой в Берлин, отправляясь по заданию ТАСС фотографировать Победу. Всего в вещмешке было три таких самодельных флага, которые Халдей по очереди установил на штабе 8-й армии, на Бранденбургских воротах и на крыше рейхстага. Не забывая, конечно, щелкать затвором камеры.

Берлин, 1945 год. Фото Евгения Халдея (ИТАР-ТАСС)

Забегая вперед, скажем, что старшина Абдулхаким Исмаилов - один из участников исторического события, организованного фотокорреспондентом ТАСС, стал в 1996 году Героем России. Помог снимок Халдея. Сам же автор фотографии «за водружение Знамени Победы над рейхстагом» получил всемирную известность.

Россия, Дагестан. 5 мая 2002 года. 85-летний дагестанец Абдулхаким Исмаилов - последний из тех, кто водружал знамена над Рейхстагом в мае 1945 года. Он запечатлен на знаменитой фотографии Евгения Халдея «Знамя Победы над Рейхстагом»

Напомним, что происходило все это утром 2 мая. Причем, как утверждал потом не раз Евгений Халдей, на макушке рейхстага еще не было никаких флагов. Купол, пронзенный мощными языками пламени, горел, разбрызгивая во все стороны искры. Не то, что проползти по его балкам, даже приблизиться к нему было невозможно. Поэтому Халдей и выбрал одну из башен фронтона, до которой языки пламени не доставали.

Не меньшую изобретательность и ловкость в сотворении сенсации проявил его коллега из «Правды» Виктор Темин, сфотографировавший с борта По-2, в просторечии именуемого «кукурузником», гордо развевающееся над куполом рейхстага Знамя Победы. Произошло это ровно за сутки до появления там Халдея.

Храбрый фотокор «Правды» уговорил летчика сделать круг над рейхстагом, в котором еще не прекращалась стрельба, но на его крыше уже якобы развевалось Знамя Победы – все вокруг только об этом и говорили. В дыму пожарищ, заслонявших здание германского парламента, Темину удалось найти ясную прогалину и сквозь нее выхватить объективом «Лейки» прокопченный остов рейхстага. Правда, когда он проявил пленку, то флага там …не оказалось.

Победный стяг, несоизмеримый по масштабу с куполом рейхстага, пририсовал к снимку ретушер в Москве, куда Темин угнал «Дуглас» маршала Жукова, а на следующий день уже вернулся с пачками свежеотпечатанных газет. На первой полосе «Правды» гордо развевалось Знамя Победы, увидев которое, Жуков наградил Темина орденом Красной Звезды. Хотя перед этим собирался расстрелять за самоуправство.

Обман вскрылся через 20 лет, когда Виктор Темин сделал увеличенный снимок для юбилейной выставки, посвященной Дню Победы. Под ним стояла короткая подпись: «1 мая 1945 года». Знамени над рейхстагом на этой фотографии не было. Да и не могло быть, потому что Егоров и Кантария, как потом выяснится, перенесли победный флаг с фронтона на купол только к вечеру 2 мая, когда здание перестало гореть. Эту историю с водружением снимал уже другой человек, корреспондент «Фронтовой иллюстрации» Анатолий Морозов.

Спустя почти 60 лет после Победы он рассказал в газете «Известия», как утром 2 мая вытащил Егорова и Кантарию на крышу из подвала рейхстага, где те отсыпались вместе с остальными разведчиками батальона Неустроева. Приказ сфотографировать их пришел в телеграмме из ГлавПура. Правда, в Москве еще не знали фамилий знаменосцев, и найти их должен был сам Морозов.

Сам он их нашел, или кто помог, но по воспоминаниям командира 756-го полка Зинченко, приказ доставить к рейхстагу Егорова и Кантарию поступил ему от командира 150-й дивизии Шатилова. Знаменосцы должны были установить на куполе знамя Военного совета № 5, которое таинственным образом куда-то исчезло. Официально считается, что оно, установленное на куполе рейхстага утром 1 мая, было сбито огнем фашистов или сгорело от пожара. Хотя по воспоминаниям участников штурма рейхстага, его там и не было. Поэтому Егорову и Кантарии пришлось снимать с конной статуи Вильгельма то самое знамя, сшитое из эсэсовской перины разведчиками группы Сорокина, и пробираться с ним к куполу, закинув за плечи автоматы.

Собственно говоря, именно эта деталь – заброшенные за плечи автоматы знаменосцев и выдает постановочный характер фотографии. Щелкая затвором камеры, направленной на героев штурма рейхстага, обхвативших древко с развевающимся на пороховом ветру флагом, корреспондент и предположить не мог, что ни Егоров, ни Кантария в этом самом штурме как раз и не участвовали. Их просто назначили знаменосцами 150-й дивизии и привели в рейхстаг в сопровождении автоматчиков роты Съянова, когда сопротивление немецкого гарнизона фактически было сломлено.

В ту, первую ночь мая, путь знаменосцам на крышу рейхстага автоматом и гранатами расчищалзамполит батальона Алексей Берест. По идее, главным героем снимка как раз должен был стать именно он. Но в подвале рейхстага его не оказалось, и в кадр фотокорреспондента Берест не попал. Как не попал и в указ Президиума Верховного Совета о присвоении звания Героя Советского Союза участникам штурма рейхстага из 756-го стрелкового полка. Говорят, его вычеркнул Жуков, который не сильно жаловал политработников. Но, возможно, он просто недооценил волшебную силу фотографии, сделанной в нужном месте и в нужный час.

«Через 12 лет после войны, во время одного выступления, ко мне подошел капитан запаса Федоров из 47-й армии и категорично заявил: «Знамя Победы водрузили я и старший сержант Михаил Исаков, вот газета… смотрите…» - писал в своей книге «О рейхстаге на склоне лет» Герой Советского Союза Степан Неустроев, в батальоне которого служили Егоров и Кантария.

- Он развернул газету, в ней - снимок. На крыше рейхстага на фронтоне парадного подъезда развевается знамя, его держит Федоров, рядом старший сержант с автоматом. Под фотоснимком написано: «Капитан Федоров и старший сержант Исаков водружают знамя над рейхстагом».

Рассматривая газету, я был в недоумении, а Федоров стал пояснять: «8-го мая командование направило группу лучших воинов с корреспондентом армейской газеты на экскурсию в Берлин... Мы вечером 8 мая водрузили Знамя, а 9-го кончилась война. На меня и Исакова были написаны наградные листы на присвоение звания Героя Советского Союза, но Героев не дали. Наградили за Берлинскую операцию орденами Красного Знамени. Но ничего,— продолжал Федоров,— я своего добьюсь...».

Добился ли своей порции славы этот самый капитан Федоров, мы не знаем. Как не узнаем никогда, почему указ на присвоение звания Героев Советского Союза Егорову и Кантария был подписан не сразу, вместе с остальными участниками штурма рейхстага, а только через год, хотя имена знаменосцев были у всех на слуху.

Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка:

«Вскоре в честь героев штурма рейхстага командование корпуса решило устроить банкет. Это было на даче Геринга. Командир корпуса, глядя на листок бумаги, провозгласил тост, назвав командира дивизии В.Шатилова, воинов 756-го полка: Ф.Зинченко, С.Неустроева, И.Сьянова, Береста, Егорова, и Кантария. А затем лишь упомянул меня, моего заместителя по политчасти Субботина, командира батальона Давыдова, командира роты Греченкова.

Тогда из-за стола встала врач медчасти Р.Дроздова, которая отлично знала, кто штурмовал рейхстаг, кто первым проник туда и водрузил Знамя Победы. Она сказала:

- Так это и есть все герои штурма рейхстага? Позвольте, а где же остальные герои и, в частности, разведчики 674-го полка, которые первыми ворвались в рейхстаг и водрузили на нем Знамя Победы?

- На банкет приглашены только офицеры, - ответил В.Шатилов.

- Но я вижу вон Егорова и Кантария. Какое отношение они имеют к Знамени Победы? Если говорить честно, я больше на это имею право. Во время всех трех штурмов рейхстага я находилась на НП полка Плеходанова.

Вместе с Плеходановым вошла в рейхстаг. А Егоров и Кантария пришли туда на много часов позже меня. Да еще вдобавок к тому — под охраной…

Среди собравшихся произошло замешательство. Люди стали переглядываться, шептаться. Назревал скандал. Чтобы избежать его, мы, офицеры 674-го полка, убрались восвояси.Банкет не получился...

Не забуду я и дня, когда в дивизии отбирали в Москву воинов для участия в первом параде в честь победы над фашистской Германией. Делалось все втихомолку, скрыто и в спешном порядке. Помню, В.Шатилов отобрал тогда Сьянова, Егорова, Кантария и еще кого-то из полка Зинченко, несколько воинов из других частей дивизии. И в отместку нам, ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг!»

Все участники штурма рейхстага были награждены орденами Красного Знамени. Даже те, кто был представлен к званию Героя Советского Союза. Говорят, что список кандидатов на Золотую Звезду был слишком большой, и Жуков оставил в нем только фамилии генералов, а насчет остальных сказал, что надо разбираться. Получили ордена и Егоров с Кантарией, хотя в штурме рейхстага не участвовали.

По словам Плеходанова, когда в дивизии стали отбирать наиболее отличившихся воинов для поездки в Москву, чтобы участвовать в параде победы со Знаменем Победы, генерал Шатилов первым делом включил в список Егорова и Кантарию, еще несколько человек из полка Зинченко – и ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг.

Однако маршал Жуков распорядился Знамя Победы на параде 24 июня 1945 года не выставлять, а сдать в музей Вооруженных Сил на вечное хранение. А знаменосцам Егорову и Кантарии, прилетевшим в Москву из Берлина для участия в победном параде, приказали сидеть на гостевой трибуне вместе со своим комбатом Степаном Неустроевым. Версия, что они были плохо подготовлены в строевом отношении, звучит малоубедительно. Кто тогда из фронтовиков, «пол-Европы по-пластунски пропахавших», мог ходить парадным шагом?

Есть еще одна странность, связанная со знаменем Победы – о нем в своих мемуарах писали все, причастные к штурму рейхстага – и командир 150-й стрелковой Идрицкой дивизии генерал Шатилов, и командир 756-го полка Зинченко, и начальник политотдела Лисицын, и комбат Неустроев. Не писал только командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков. Почему?

Тайна маршала Жукова

Известно, что мемуары легендарного полководца Великой Отечественной Георгия Жукова, первое издание которых вышло в 1969 году, были подвергнуты придирчивой цензуре.

Дело в том, что Георгий Константинович, всю жизнь недолюбливавший политработников, всячески препятствовал воспеванию роли партии в Великой Отечественной войне. И, наверное, совсем не случайно, когда из-за несгибаемого характера полководца Главное политуправление Минобороны СССР могло вообще наложить вето на его мемуары, если бы их копия неожиданно не оказалась на западе – нашлись, видимо, доброжелатели. Причем Жуков к данной «утечке» не имел никакого отношения.

После чего Политбюро ЦК КПСС, под бдительным оком которого готовилась к изданию книга Жукова, ничего не оставалось, как запустить в тираж долгожданные «Воспоминания…», которые сразу же стали бестселлером.

Сейчас первое издание книги является настоящим раритетом, потому что позднее в мемуарах маршала появилось много купюр и исправлений. Особенно по части штурма рейхстага.

Открываем 654-ю страницу:

«…30 апреля 1945 года навсегда останется в памяти советского народа и в истории его борьбы с фашистской Германией. В этот день, в 14 часов 25 минут, войсками 3-й ударной армии… была взята основная часть рейхстага…

За этим исторически важным боем лично наблюдал командарм В.И.Кузнецов, который держал со мной непрерывную связь. Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил: - На рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал!»

Кто были эти храбрецы, водрузившие победный флаг на рейхстаге, Жуков в своих мемуарах не пишет. Нет там упоминания и о Егорове с Кантарией. Хотя по логике, маршал, руководивший войсками, бравшими Берлин и принявший капитуляцию у генералов Вермахта, просто обязан был назвать их имена.

В следующем издании «Воспоминаний и размышлений» вообще происходит странная вещь - указывая время взятия рейхстага, Жуков неожиданно переводит на три с половиной часа вперед стрелку циферблата своих часов – до 18-00. А после смерти маршала, к моменту публикации 10-го переиздания его книги, разница между временем доклада командарма В.Кузнецова и временем, указанным в боевых донесениях частей, штурмовавших рейхстаг, составляла уже 7 часов!

Зачем надо было сдвигать время к ночи 30 апреля? Может, для того, чтобы время взятия рейхстага совпало со временем водружения там Знамени Победы под № 5, которое было доставлено туда по приказу командира 756-го полка Ф.Зинченко? Но кто же тогда водрузил красный флаг над парадным подъездом в 14 часов 25 минут? И было ли оно там вообще?

Впрочем, это не единственные изменения. В последующих изданиях книги из набора иллюстраций под названием «Рейхстаг взят!» была изъята фотография группы разведчиков лейтенанта Сорокина, на переднем плане которой в лихо заломленной пилотке улыбался в объектив фотокора газеты «Красная звезда» Александра Капустянского юный солдатик Гриша Булатов.

Почему Георгий Жуков для иллюстрации своих воспоминаний выбрал именно его? И зачем эту фотографию при переиздании мемуаров редакторская группа решила из книги изъять?

Я связался по телефону с Анной Давыдовной Миркиной, которой выпала большая честь работать вместе с Жуковым над его книгой. Она тоже удивилась, что снимок группы разведчиков при последующих переизданиях мемуаров полководца куда-то исчез. Но сказала, что не отвечала за подбор иллюстраций и поэтому не может знать, кто принял решение убрать снимок разведчиков Сорокина из «Воспоминаний…» маршала.

Не знала об этом и Мария Георгиевна – младшая дочь полководца, с которой мы тоже долгообсуждали, почему в его книге о водружении Знамени Победы сказано как бы вскользь. Потом она вспомнила, что у них в семье хранится магнитофонная пленка, где Жуков в день своего 75-летия делится наболевшим с дочерью генерала Переверткина, командира 79-го стрелкового корпуса:

- Он говорит, что находятся ловкачи – присваивать себе чужую славу. Одна из собеседниц, по-моему, это как раз и есть дочь генерала Переверткина, говорит, что правда все равно восторжествует. На что отец ей отвечает – иногда приходится добираться до этой правды тяжелыми путями…

Что имел в виду маршал Жуков? О какой правде он тогда говорил? Нет никаких сомнений в том, что он знал имена настоящих героев штурма рейхстага. Но вынужден был молчать, чтобы не разрушать миф о знаменосцах, назначенных политорганами.

Тем более, что даже сами участники штурма рейхстага в своих воспоминаниях путают время, когда над рейхстагом взметнулся флаг Победы.

Берлин. Советские солдаты на крыше Рейхстага салютуют в честь водружения Красного знамени. Фото Я. Рюмкина. Репродукция Фото ИТАР-ТАСС.

Телеграмма Кармена

Группа разведчиков лейтенанта Сорокина попала в историю не случайно. Просто так ее не снимали бы для «Красной звезды» и «Комсомольской правды», корреспондент которой -Иван Шагин, щелкая фотоаппаратом в спину разведчикам, побежал вместе с ними к рейхстагу, попросив их для большей убедительности сымитировать тот самый бросок со знаменем, который они совершили днем 30 апреля – как раз где-то около 14 часов. Флаг на снимке держит в руках Гриша Булатов, а рядом в кожаной трофейной куртке и планшетом на боку бежит лейтенант Сорокин.

Вся группа потом салютует на фоне флага, водруженного в сбрую конной статуи на фронтоне рейхстага, прямо над парадным входом. Здесь же палит из маузера комбат Неустроев – этот снимок снова делает фотокор «Красной звезды» Капустянский.

То, что одна и та же разведгруппа попала в объективы двух разных фотокорреспондентов, могло быть простым совпадением. Однако известный документалист Роман Кармен снял на свою кинокамеру не Егорова с Кантарией, а ту же самую группу лейтенанта Сорокина. Много дублей они бегали со знаменем к парадному подъезду рейхстага, поднимались с боем по лестнице, лезли на крышу – при этом Знамя все время находилось в руках у невысокого, юркого разведчика Гриши Булатова. Того, кто водружал его на крыше рейхстага.

9 мая 1965 года. Подпись под снимком ИТАР-ТАСС: Москва. Красная площадь. Участники штурма рейхстага Михаил Егоров, Константин Самсонов и Мелитон Кантария на параде, посвященном 20-летию Победы

Просто так, без разрешения командования, попасть в хронику солдаты не могли. Их участие в съемках Роман Кармен должен был согласовать, как минимум, с политотделом дивизии. Исторические кадры эти потом лягут в основу документального фильма «Взятие Берлина». Только голос диктора за кадром почему-то будет называть фамилии Егорова и Кантарии. А кадр, в который попало лицо Григория Булатова, снятое крупным планом, когда он устанавливал древко знамени, цензура потом вырежет. Но это будет сделано слишком поздно, когда пленки с фильмом разойдутся по всей стране, и в далеком Слободском земляки узнают Булатова именно по этому кадру. Правда, спросить будет не у кого - знаменосец вернется на родину только в 1949 году, но это уже другая история.

Через двадцать лет после войны, в своей книге «Как это было», Роман Кармен приведет текст телеграммы, которую отправил в «Совинформбюро» 2 мая 1945 года: «…Сегодня я познакомился с командиром взвода разведки Семеном Егоровичем Сорокиным. Вместе с рядовым Григорием Булатовым он тридцатого апреля под ураганным огнем немцев забрался на крышу рейхстага и водрузил Знамя…»

Далее, комментируя собственную телеграмму из поверженного Берлина, Роман Кармен задает резонный вопрос: «Кто первый водрузил Знамя Победы над рейхстагом? Прошли годы, в историю вошли имена Кантария, Егорова, капитана Самсонова. Сейчас, перечитывая свою телеграмму, в которой названы иные имена, я вспоминаю, как на ступенях рейхстага меня познакомили с лейтенантом Сорокиным и рассказали о подвиге, который он совершил 30 апреля вместе с солдатом Булатовым.

Кинооператор Роман Кармен во время съемки в Берлине у Бранденбургских ворот. Германия. 1945 год

Я думаю, что мое телеграфное сообщение не опровергает официальной версии об историческом эпизоде водружения знамени Победы в Берлине. Я помню, что видел на крыше рейхстага несколько флагов. Один развевался над куполом – его подняли Егоров и Кантария – другой был привязан к конной статуе. Полыхали флаги и на правом, и на левом крыльях здания. Флаги эти были водружены советскими воинами, которые, не помышляя о личной славе, совершили в разгаре боя свой подвиг. Многие из них, как например, упомянутые мною Булатов и Сорокин, остались и поныне неизвестными. Где они, эти герои?»

Засекреченная рукопись

Семен Сорокин после войны в трофейной куртке, в которой брал рейхстаг

Лейтенант Семен Сорокин, во взводе которого воевал знаменосец Булатов, после войны вернулся в Москву, в родной МАИ. Всю свою жизнь вел борьбу за восстановление справедливости по отношению к своим разведчикам, обойденным славой. Писал в газету «Правда» - копию его письма в 39 страниц и копии наградных листов мне передали ребята из группы «Поиск» этого института в 2001 году. Они сделали все, чтобы добиться правды: писали в институтскую газету «Пропеллер», «Аргументы и факты», разместили в Интернете страничку памяти Семена Сорокина, обращались на телевидение – но кто сейчас будет ворошить прошлое? Тем более, что в живых из разведчиков никого не осталось…

Бывший командир 674-го полка Алексей Плеходанов, пытаясь добиться справедливости, в 1966 году разослал по центральным газетам статью «Как свершилась афера века», которая так и не была опубликована. Вот выдержки из нее:

«После демобилизации из Советской Армии, и особенно в последние годы, когда был развенчан культ личности, участники штурма рейхстага и водружения на нем Знамени Победы неоднократно обращались в самые различные инстанции с просьбой помочь разобраться, установить истину в деле водружения Знамени Победы.

Они единогласно заявляли, что Егоров и Кантария никакого отношения к водружению Знамени не имеют. Больше того, врученное им знамя Военного совета армии они потеряли, позорно сбежали с поля боя. В рейхстаг эти горе-воины пришли, как говорится, на шапочный разбор, тогда, когда на нем уже почти сутки развевалось Знамя Победы, причем пришли в сопровождении группы автоматчиков…

Все свои заявления настоящие герои подкрепляли убедительными и неопровержимыми доказательствами. Вся эта семерка разведчиков и их боевые друзья неоднократно рассказывали ответственным товарищам, пытающимся их подвиг потопить в массовом героизме. Однако нигде и никогда они не получили вразумительного ответа. Обещанные перед штурмом рейхстага от имени Верховного Командования высшие правительственные награды за водружение Знамени Победы так и остались неврученными и спустя 20 с лишним лет после окончания войны.

И в то же время, издеваясь над этими героями, вот уже два десятка лет чествуют тех, кто убежал с поля боя, кто никакого отношения не имеет к взятию рейхстага и водружению на нем Знамени Победы. Кому нужна эта ложь, какой цели она служит? Этой фальсификации пора положить конец».

В октябре 1967 года непризнанные герои штурма рейхстага, устав натыкаться на стену молчания официальных органов печати, выпустили самиздатовский сборник своих воспоминаний, копии которого передали в Верховный Совет СССР, Союз писателей СССР и Институт военной истории Министерства обороны. В него, кроме воспоминаний разведчиков из группы Сорокина, вошли записи из дневника бывшего командира 674-го стрелкового полка Алексея Плеходанова, который с беспощадной откровенностью раскрыл детали штурма рейхстага, водружения Знамени Победы и всю последующую интригу с награждением.

Однако не зря говорят, что все тайное со временем становится явным. После того, как Министерство обороны РФ пару лет назад начало выкладывать в Интернет наградные листы на всех фронтовиков, в том числе и на тех, кто водружал Знамя Победы над рейхстагом, стал очевидным обман при награждении знаменосцев. Если подвиг Булатова ни у кого в 3-й Ударной армии не вызывал сомнения, то и представляли его сразу к званию Героя Советского Союза, в чем лично расписался на обороте наградного листа командир 150-й стрелковой Идрицкой дивизии генерал-майор Шатилов. А вот Егорова и Кантарию за один и тот же «подвиг» наградили дважды. Сначала – орденами, потом – звездами Героев. Хотя за одно и то же, как известно, дважды не награждают.

Справедливости ради следует признать, что ни Егоров, ни Кантария никогда не претендовали на роль первых знаменосцев. В одном из интервью Мелитон Кантария признается, что «первыми в рейхстаг ворвались наши разведчики: Провоторов и Булатов. Они укрепили флаг на фронтоне. Флаг тотчас же заметили воины, лежавшие под огнем противника на площади».

«Гришка-рейхстаг»

Гриша Булатов

Гриша Булатов был родом из небольшого городка Слободского под Вяткой. Ему было 16 лет, когда началась война, на которую он проводил своего отца Петра Григорьевича. А вскоре, когда на старшего Булатова пришла «похоронка», сын не стал дожидаться плановой мобилизации и удрал на фронт добровольцем, чтобы мстить за отца. Брал «языков», забрасывал гранатами огневые точки, даже ранение успел получить. В Берлин пришел с двумя медалями «За отвагу» и орденом Славы на груди. После штурма рейхстага его должны были наградить звездой Героя, но дали орден Красного Знамени. Когда он стал возмущаться и требовать заново «переиграть» бой, его быстро укоротили.

Не знаю, верить этой истории или нет, но, по словам Виктора Шуклина - близкого друга Булатова, в июне 45-го, во время торжественного приема в Кремле, его отозвал в сторонку Сталин. Разговор был кратким и без свидетелей:

«Товарищ Булатов! Вы совершили подвиг и поэтому достойны звания Героя Советского Союза, но на сегодняшний день обстоятельства требуют, чтобы на вашем месте были другие люди. Вы должны совершить еще один героический поступок – забыть об этом. Пройдет время, и вас дважды наградят «Золотой Звездой».

После этого его якобы привезли на какую-то дачу для отдыха, предложили выпить-закусить. А потом горничная из обслуживающего персонала инсценировала попытку изнасилования и закричала. Тут же вбежала охрана...

В тюрьме, куда попал Григорий, ему сказали: «Мы знаем, что ты должен был получить «Золотую Звезду». Мы дадим свою высшую награду — «Вор в законе». И сделали ему соответствующие татуировки на груди. Перед тем как выпустить, предупредили: чтобы 20 лет молчал обо всем, а потом хоть мемуары можешь писать.

Он вернулся в Слободское, пошел работать на фанерный комбинат, женился. Но жизнь знаменосцу, как и многим фронтовикам, сломала атмосфера лжи, окутавшая историю войны. В День Победы он шел в пивную заливать свою боль, не желая участвовать в официальных торжествах – ему все равно никто не верил. Может, именно тогда к нему приклеилось ироничное прозвище «Гришка-рейхстаг».

Он надеялся, что добьется справедливости, писал письма Жукову и Кармену, вел дневник, но в итоге оказался неудобным для властей и угодил под суд по сфабрикованному делу. Ходатайствовать об освобождении знаменосца приезжал его бывший командир дивизии генерал Шатилов. Вернувшись домой, Булатов обнаружил, что письма Жукова и Кармена таинственным образом исчезли.

В 1969 году, после скандала в горкоме, где пытался «вывести на чистую воду» местных чинуш, Булатов схлопотал еще один срок – за хулиганство. Выйдя на волю, купил билет до Москвы, чтобы встретиться с однополчанами. На столичном вокзале вместо паспорта показал милиционеру справку об освобождении, был посажен в вагон и отправлен обратно в Кировскую область.

Доказывать свою правду сил у него уже не было. Вернувшись в Слободское, Булатов пошел к себе на завод и повесился в туалете. Было это в апреле 1973 года – за десять дней до очередной годовщины штурма рейхстага.