Диалектика – одна. Многих диалектик не бывает. Часть 2.

Диалектика и псевдодиалектика

(критический анализ гегелевской схемы строения логического)

Так уж получилось, что великий диалектик Гегель тоже вложил свою лепту в терминологическую путаницу, сложившуюся вокруг определения диалектики. И более того: анализ терминов вызывает целый ряд вопросов и к самому содержанию гегелевской схемы строения логического.

Анализируя строение логического, Гегель выделяет в нём три момента: 1) абстрактный, или рассудочный, 2) диалектический, или отрицательно-разумный, 3) спекулятивный, или положительно-разумный [2, 201].

Современному читателю, только что приступающему к изучению философии, очень непросто разобраться в этой принципиально важной схеме, и происходит это, в том числе, и из-за несовпадения значений гегелевских терминов с современным их пониманием.

Прежде всего, начинающему философу следует помнить, что, по Гегелю, «абстрактное» - это совсем не то, к чему следует испытывать чувство почтения, а, напротив, - то, что следует расценивать как неизбежную ущербность начала процесса мышления, которую необходимо затем последовательно преодолевать, ибо абстрактное – это значит вырванное, изолированное от целого, конкретного. И здесь сразу же хотелось бы обозначить принципиальный, в моем понимании, вопрос: можем ли мы ставить безусловный знак равенства между понятиями «абстрактный» и «рассудочный»?

Далее, и это главное, - понятие «диалектический» Гегель включает в свою схему лишь для обозначения момента отрицательности, противостоящего (как антитезис - тезису) моменту самотождественности рассудочной определенности.

Утверждение такого промежуточного положения диалектического момента в строении логического вынуждает Гегеля упорно и многословно разъяснять читателю, что «диалектическое» он употребляет как в подлинной, так, следовательно, и в неподлинной его определенности. Так, в неподлинной определенности это слово употребляется тогда, когда диалектическое берется «для себя, обособленно от рассудка». В таком случае диалектика выступает «как скептицизм, где результатом диалектики является голое отрицание» [2, 205].

Итак, диалектика, обособляя себя от рассудка, становится скептицизмом, но Гегель, тем не менее, продолжает называть ее диалектикой, хотя здесь куда больше подходит другой термин – псевдодиалектика. При этом принципиально важно обратить внимание на то, что данная разновидность диалектического, не соответствующая своей подлинной определенности, оказывается ни чуть не менее односторонней и абстрактной, чем противостоящий ей в гегелевской схеме рассудочный момент. Тем не менее, как мы видим, Гегель по отношению к скептицизму с его «голым отрицанием» таких слов не применяет.

Он делает это лишь тогда, когда просит не «смешивать диалектику с софистикой, сущность которой как раз и состоит в том, что она пользуется односторонними и абстрактными определениями в их изолированности, в зависимости от того, какого из этих определений требуют в данный момент интересы индивидуума и то положение, в котором он сейчас находится» [2, 206-207].  

Однако, как мы видели, смешал же диалектику с софистикой Аристофан в своей пьесе, и он в этой ошибке не одинок. Да и как, спрашивается, не смешать диалектику с софистикой, если мы будем диалектикой называть не только тождество противоположностей, но и одностороннее, голое отрицание рассудочных определений? Софистика, в связи со сказанным, мало чем отличается от скептицизма, и является закономерным результатом деятельности диалектического в его неподлинной определенности, то есть тоже - псевдодиалектикой.

Есть, однако, и еще одна разновидность «псевдодиалектического», которая является как бы «бескорыстным» вариантом софистики, то есть тем самым, что Декарт обозначал как то, что не содействует исследованию нового, а лишь учит нас лихо рассуждать о чем угодно. Гегель пишет о ней так: «Часто диалектика… представляет собой не что иное, как субъективную игру, которая по произволу выдвигает то доказательства, то опровержения – рассуждательство, в котором отсутствует содержание и пустота которого прикрывается остроумными соображениями». [2, 205-206]. При этом Гегель полагает, что и Сократа, в известной мере, можно присоединить к диалектикам-субъективистам: «У Сократа диалектика, в согласии с общим характером его философствования, имеет еще преимущественно субъективную форму, а именно форму иронии». [2, 207].  

Платон же, считает Гегель, - это совсем другое дело: «Среди древних изобретателем диалектики называют Платона и делают это с полным правом, поскольку в философии Платона диалектика впервые встречается в свободной научной и, следовательно, в объективной форме» [2, 207].

Итак, по Гегелю, важнейшим свойством диалектики, взятой уже в ее подлинной определенности, является нацеленность на объективность знания: «Диалектика… ставит себе целью рассматривать вещи в себе и для себя, т.е. согласно их собственной природе…» [2, 207]. Непонятно только, почему в этом отношении следует отделять от Платона его учителя Сократа. Ведь для Сократа метод «иронии» являлся не самоцелью, а всего лишь подготовительным шагом для применения метода «майевтики» (повивального искусства) способствующего рождению истинной, то есть объективной, мысли.

Конечно, Платон сделал свой собственный, и очень значительный, вклад в развитие диалектического метода Сократа, перенеся его из этической сферы применения в более широкое философское поле, но из этого вовсе не следует, что у Сократа диалектика была субъективной, а у Платона – объективной. И конечно же высказывания Платона о диалектике, которые он, как всегда, обозначает как высказывания Сократа, по праву принадлежат обоим великим мыслителям. Так, Сократ в диалоге Платона «Федр» говорит: «И если я замечаю в другом природную способность охватывать взглядом единое и множественное, я гоняюсь следом за ним по пятам, как за Богом. Правильно ли или нет я обращаюсь к тем, кто это может делать, знает Бог, а называю я их и посейчас диалектиками» [12, 205]. Почему же Сократ так настойчиво ищет диалектиков и следует за ними, как за Богом? Потому, что только настоящие диалектики обладают искусством спора в виде «дружеских» бесед и рассуждений, направленных на получение объективной истины. Именно такие беседы и рассуждения Сократ называет диалектикой, противопоставляя их совсем другой разновидности спора (эристике), цель которой лишь субъективная правота каждого из спорящих. Таких спорщиков Сократ иронически называет «возражателями» [11, 376; 586]. А поскольку эти «возражатели» тоже претендуют на обладание искусством спорить, то следовало бы и считать их тем, чем они были и есть на самом деле: псевдодиалектиками.

Зачем же называть рассудком и диалектикой то, что и не рассудительно и не диалектично? А таковыми два момента логического становятся, когда они обособляются друг от друга и начинают действовать так, как будто они суть что-то самостоятельное. Эти два противоположных, но совершенно необходимых, момента логического гораздо точнее было бы называть моментами полагания (самотождественности) и отрицания, либо же - моментами устойчивости и изменчивости. При этом следует помнить, что каждый из них не является чем-то способным самостоятельно и адекватно отражать действительность.

Часть, абстрагированная от целого, не может полноценно выполнять функцию целого. И человек заблуждается именно тогда, когда он часть принимает за целое. В исследуемом нами случае человек принимается судить об окружающей его действительности либо только с позиции устойчивости в ней, либо только с позиции изменчивости. И это приводит его либо к догматизму, либо к скептицизму – очень опасным патологическим искажениям человеческого мышления. И если скептицизм можно уверенно отнести к псевдодиалектике, то и догматизм тоже следовало бы именовать   псевдорассудком. Да, догматизм способен возникать в лоне той исторически более ранней, чем разум, формы мышления, которую Гегель называет «рассудочным мышлением» и которая «действует по отношению к своим предметам разделяющим и абстрагирующим образом», тем самым огрубляя действительность. Однако рассудок, выступающий в своей подлинной определенности, а это происходит тогда, когда он действует не изолированно, а в составе разума, начавшего формироваться с момента возникновения философии, это - совершенно необходимый элемент мышления, фиксирующий и отстаивающий самотождественность и устойчивость всеобщего, сущности, принципов и т. д. любой вещи теоретической и практической сферы деятельности человека. Здесь, мне кажется, имеется полнейшая аналогия с соотношением эмпирических и теоретических методов познания: одно дело – функционирование эмпирических методов до возникновения теории и совсем другое дело – их действие в составе теории.

Что же делает положительный и отрицательный элементы логического соответствующими их подлинной определенности? Только их синтез, их взаимопроникновение, соединение в единую систему человеческого мышления, которую Гегель называет позитивным разумом.

Поскольку же само это взаимопроникновение – глубоко диалектично, ибо предполагает системное единство противоположных моментов, то почему бы нам тогда этот «позитивный разум» так и не назвать, вслед за Сократом и Платоном, - диалектикой? Причем, не только назвать, но и  всегда понимать под диалектикой не любое умение рассуждать и спорить, а лишь умение делать это для получения объективной истины, умение схватывать в единстве не только полагание (самотождественность) вещи и ее отрицание, но и другие противоположности: общее и единичное, устойчивость и изменчивость, целое и его части и т.д.

Формальный ответ на этот закономерный вопрос заключается в том, что в гегелевской схеме для обозначения позитивного разума уже использован другой термин: спекулятивное мышление. При этом уже сам Гегель видит изъян данного термина в том, что он в глазах многих невольно ассоциируется с чем-то нечестным, отрицательным.

На самом-то деле, «спекулятивный» – это слово, которое по своему происхождению призвано нести вполне позитивное содержание. В латинском языке термин “Spekulum” означает - зеркало, образ, подобие. Николай Кузанский, например, использует это слово для рассмотрения человеческого “ума”, в качестве “живого зеркала”. Новолатинское же Speculanivus происходит от лат.

speculor   - наблюдаю, созерцаю.

Поэтому симпатия Гегеля к этому слову вполне объяснима: разум в его истинном выражении должен быть объективным и, как хорошее зеркало, отражать действительность в том подлинном виде, который открылся гениальной интуиции Гераклита – в единстве и различии её противоположностей. «Спекулятивное, или положительно-разумное, постигает единство определений в их противоположности, то утвердительное, которое содержится в их разрешении и переходе» [2, 210].

К счастью, вместо «спекулятивное мышление» мы в наше время говорим «диалектическое мышление», возвращаясь тем самым к подлинным античным истокам этого слова – «диалектика». И это очень важно еще и потому, что с помощью этого слова мы имеем возможность определить не только суть единственно верного способа познания мира, но и суть самого мира, то есть его собственную внутреннюю диалектичность.

Итак, Гегель дал серьезный повод противникам диалектики использовать его терминологическую непоследовательность для умаления или даже – отрицания роли диалектики в познании.

Но дело, к сожалению, не только в этом. Главное, на мой взгляд, состоит в другом: за неудачной терминологией скрывается серьезный логический изъян и самой гегелевской схемы строения логического. Для объясненеия того, что именно я имею в виду, приведу сначала цитату из гегелевской «Науки логики».

«Рассудок дает определения и твердо держится их; разум же отрицателен и диалектичен, ибо он обращает определения рассудка в ничто; он положителен, ибо порождает всеобщее и постигает в нем особенное. Подобно тому, как рассудок обычно понимается как нечто обособленное от разума вообще, так и диалектический разум обычно принимается за нечто обособленное от положительного разума. Но в своей истине разум есть дух, который выше их обоих; он рассудочный разум или разумный рассудок». [1, 78]. Заметим, что здесь вместо спекулятивного мышления уже употребляется другое понятие – «дух». Но в данный момент дело уже не в этом.

Гегель называет диалектикой и то, что на самом деле является псевдодиалектикой, но считает, что даже в такой форме неподлинной своей определенности, то есть в форме скептицизма и голого отрицания, она выполняет важную функцию: «обращает определения рассудка в ничто», за что ей Гегелем и присваивается название «отрицательного разума». Мне, однако, представляется, что даже с приставкой «отрицательный» трудно этот момент логического назвать разумным. Ведь сам Гегель говорит о том, что «конечное ограничивается не только извне, но и снимается благодаря своей собственной природе и благодаря себе самому переходит в свою противоположность» [2, 206].

Иными словами, рассудок, снимаясь в качестве момента в составе «позитивного разума», сам способен прийти к отрицанию конечности своих определений как к самоотрицанию. И «помощь» скептицизма и голого отрицания в таком случае ему не нужна. Тем более она не нужна ему вне системы «позитивного разума», где влияние скептицизма на рассудок приводит лишь к внешнему, механическому, антидиалектическому признанию «как одного, так и другого», - типичного результата деятельности еще одной формы псевдодиалектики – эклектики [2, 206].

Таким образом, я уверен в том, что «негативный разум» - это нонсенс.Как момент устойчивости, самотождественности, рассудочности, так и момент изменчивости, отрицания, скепсиса должны пониматься как абсолютно равноправные моменты разума (слово «позитивного» здесь становится уже излишним). И поэтому еще недостаточно сказать, что разум (дух) есть «рассудочный разум или разумный рассудок»: он столь же есть «скептический разум и разумный скепсис».

Итак, только разумное мышление является диалектическим мышлением. Разум – это диалектический синтез, конкретное единство одинаково абстрактных своих моментов: устойчивости (тезис) и изменчивости (антитезис). Гегель же явно отдает предпочтение антитезису, именуя его «диалектическим или отрицательно-разумным». Диалектика, таким образом, противопоставляется рассудку, который на самом-то деле является ее неотъемлемым моментом. И такое противопоставление совсем не безобидно.

Во-первых, оно привело к пагубным для развития философии противостоянию и взаимной вражде сторонников диалектической и сторонников формальной логики.

Во-вторых, оно привело к тому, что со временем сама диалектика стала пониматься неверно: как ничем не обузданное развитие и бытия, и мысли. Достаточно напомнить читателям определение, данное диалектической философии Энгельсом, упорно прививаемое нам в течение многих десятилетий в качестве абсолютной истины: «Для диалектической философии нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему» [17, 276].

Да уж, воистину: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...» Катастрофическая история прошлого столетия наглядно продемонстрировала нам, к чему приводит забвение «раз навсегда установленного, безусловного, святого».

ЛИТЕРАТУРА

1. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. В 3-х т. - М., 1970. – Т.1.

2. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук: В 3-х т. - М., 1974. - Т.1.

3.Гуссерль Эдмунд. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. – СПб, 2004.

4.Ивакин А.А. Щит и меч Персея (размышления о субстанциальном единстве материального и идеального) //http://aivakin.livejournal.com/ Журнал aivakin. В системе блогов «Живой Журнал» . 30.06.2009.

5.Ивакин А.А. Размышления о субстанциальном единстве материального и идеального // Наукові праці Одеської національної юридичної академії. – Т.8. – О.: Юридична література, 2009. – С.26-34.

6.Ивакин А.А. Многогранность и универсальность феномена и понятия идеального //Науковий вісник Міжнародного гуманітарного університету. Серія: Історія. Філософія. Політология. – Одеса, 2011, вип.2 – С.44-48.

Примечание: с текстами статей А.Ивакина можно познакомиться в его персональном философском сайте  ivakin.net

7. Ильенков Э.В. Космология духа //Э.В.Ильенков. Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – С. 415-437 .  

8. Ленин В.И. Философские тетради. – М.: Политиздат, 1973.

9.Лосев А.Ф. О жизненном кредо // CREDO NEW, теоретический журнал. - 2005, №1.

10. Тейяр де Шарден П. Феномен человека: Сб. очерков и эссе. – М., 2002.

11. Платон. Сочинения: В 3-х тт. - М., 1968. - Т.1.

12. Платон. Сочинения: В 3-х тт. - М., 1970. - Т.2.

13. Хайдеггер М. Что это такое – философия? //Вопросы философии, 1993. - №8.

14. Хайдеггер Мартин. Ницше: В 2-х т. – М., 2006. - Т.1.

15. Хайдеггер Мартин. Парменид. – СПб, 2009.

16.Шеллинг Ф.В.И. Об отношении реального к идеальному в природе // Ф.В.И.Шеллинг. Сочинения: в 2 т. – М., 1989. – Т.2.

17. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец класической немецкой философии. //Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд.2. - Т.21.